Эпос хищника. Сборник

– Тяжело?

– Очень тяжело… - вздохнул я.

– Держись, - сказал Григ.

– Держусь.

– Интересно, а если бы ты геем был? А тут статуя Свободы…

– Во, точно.
– Я отхлебнул пива.
– Вот эту анкету я и подписывал! Если б я девкой был или геем - меня б в статую Гагарина втюрили.

– А ты не мог их обмануть? Сказать, что гей, и у них бы ничего не сработало?

– А если бы сработало?

Мы помолчали.

– На, съешь еще и мою, все равно мне не хочется.
– Я подвинул Григу свою тарелку.

– А можно нескромный вопрос?
– сказал Григ.
– Ты на нее дрочишь?

– Ты долбанутый?
– разозлился я.
– Ты понимаешь, что такое любовь? Трахать я могу кого угодно, вон Эльке сегодня позвоню! Любовь - это когда жить без нее не можешь! Когда постоянно думаешь о ней! Когда готов все сделать ради нее! Когда хочется каждую минуту быть рядом! Просто рядом!

– Понял, - сказал Григ.
– Сорри. Не голоси.

Мы снова помолчали. Григ доел мою яичницу и открыл вторую бутылку пива.

– Адвокат - урод полный, - сказал он.

– Урод, - кивнул я.
– А говорили - лучший. Жалко денег.

– Судьи - подонки, - сказал Григ.
– Семь месяцев!

– Подонки, - вяло кивнул я.

– Статуя Свободы, - сказал Григ.
– Не могли хотя бы девку симпатичную найти? Почему выбрали для наказания такую страшную…

Закончить он не успел - мой кулак врезался ему в подбородок. Григ мешком кувыркнулся на пол, бутылка выпала, стукнулась об стену и разлетелась на сотни зеленых брызг.

– Джонни, ты чего?!

– Пошел вон из моего дома, урод!!!
– рявкнул я и почувствовал на глазах слезы ярости.
– Если ты еще раз что-нибудь подобное скажешь про нее…

* * *

Я еще раз оглядел собравшихся - они сидели по кругу в мягких креслах. Некоторые из них были полными отморозками - видно по харям. Но были и приличные люди. Особенно меня позабавил пожилой толстячок, чем-то похожий на адвоката Броукли, - он суетился, пытаясь сесть поудобнее и пристроить на коленях старомодный ноутбук. Но правая нога у него не сгибалась, а прислоненная к креслу тросточка все время падала, и ему приходилось за ней мучительно нагибаться. Когда в комнату вошла строгая молодая женщина в белом халате, все замерли, а затем раздалось хором: "Здравствуйте, Марта!"

– Здравствуйте, - сказала Марта и посмотрела на меня.
– У нас новенький?

– Джонни Ким, - сказал я.
– Распространение авторской продукции. Семь месяцев.

– Тс-с-с!!!
– укоризненно зашипела Марта.
– Зачем же так? У нас не принято называться по имени и сообщать статью! Надо было выдумать псевдоним!

– Почему?

– Это свобода тайны личности. Джонни… раз уж вы открылись, мы будем называть вас Джонни? Вы стали участником группы психологической помощи…

– Я пока только зашел посмотреть, что это такое.

– Как давно вы осуждены?

– Восьмой день.

– Хе!
– усмехнулся крупный детина с неприятным взглядом.

– Осуждены впервые? И почему вы до сих пор не ходили на занятия?
– удивилась Марта.
– Два раза в неделю это совершенно бесплатно! Если чаще - то на коммерческой основе.

– Что, помогает?

– Внимание!
– Марта подняла голову и дважды хлопнула в ладоши.
– Помогают ли наши занятия?

– Да-а-а… До-о-о… До-о-о… - закивали со всех сторон.

– Тогда начнем. Джонни, вы пока можете ничего не говорить, только смотреть. Чувствуйте себя свободно! Если захотите высказаться - мы поговорим с вами об этом. Итак, Демон?

– Здесь, - сказал громила с неприятным взглядом.

– Вы выполнили домашнее задание группы? Прочитайте.

Демон неожиданно скис и покосился на меня.

– Демон!
– хлопнула Марта в ладоши.
– Не стесняйтесь новичка! У вас с Джонни одно прекрасное чувство любви к Свободе! Читайте!

– Личное письмо к Свободе, - забубнил детина, вставая и разворачивая мятый листок.
– Дорогая Свобода. Мне без тебя очень плохо. Я о тебе все время думаю. Ты классная. Ты очень хорошая. Скучаю, что тебя нет со мной. Мне без тебя плохо. Я тебя люблю. Все.

– Все?
– удивилась Марта.

– Все сказал, чего размусоливать?
– смущенно пожал плечами детина и неожиданно всхлипнул.

– Это лучше, чем в прошлый раз. Садитесь, Демон. Кто еще написал?
– Марта оглядела группу.

– Я!
– неловко приподнялся толстячок, тут же сел обратно и торопливо распахнул ноутбук.
– Я написал новую главу романа!

– Начина-а-ается… - вздохнул кто-то.

– Мистер Фольстен, она большая?
– спросила Марта.
– Может, оставите мне прочесть?

– Ну, она, конечно, большая… - совсем по-детски заныл толстяк, - но я постараюсь зачитать быстренько…

Марта шагнула к нему и мягко закрыла ноутбук.

– Мистер Фольстен, а вы перескажите нам своими словами?

– Ну… - глаза толстячка забегали, - Я писал о том, какое это счастье - любить. Мне кажется, я никого в жизни не любил так, как Свободу!

– А жену?
– хмыкнул Демон.

– Разве их можно сравнивать?
– обиделся толстяк.
– Жену я люблю, конечно. И любил всегда. И в определенном смысле сейчас тоже, конечно, люблю…

– Она тебя не ревнует?

– Демон, вас, кажется, никто не перебивал!
– хлопнула в ладоши Марта и снова повернулась к толстячку.
– Итак?

– Ну, в общем, я писал о том, что каждая любовь - это счастье! Даже такая несчастная и безответная, как у меня! Какое это счастье - засыпать с мыслью о любимой и просыпаться с этой мыслью! Как это прекрасно - осознавать, что она есть на Земле, что она стоит с факелом! И пусть я недостоин ее любви, зато я могу ей подарить свою! Я благодарен суду за это счастье, за эту небывалую, пылкую любовь в мои преклонные годы…

– Прекрасно!
– сказала Марта.
– Все слышали? Давайте поаплодируем мистеру Фольстену за эти красивые, мудрые слова! Мистер Фольстен, значит, вы больше не станете прыгать из окна?

– Я… - мистер Фольстен затравленно оглянулся, - я буду стараться…

– Прекрасно!
– сказала Марта.
– А теперь мы бы хотели услышать Мэджик Ловера!

Все необычайно оживились и посмотрели на нескладного парня с растрепанными волосами и едва заметным синяком под глазом. Лоснящаяся кожа на его щеках, лбу и подбородке была бугристой и воспаленной, а само лицо - угрюмым, с безумными глазами.