Эргай. Новая эра земли

– На самом деле, я пришла к тебе с серьёзным разговором, - начала, поймав его взгляд.

– А они ещё имеют смысл?
– с грустью бросил Дарис.
– До суда шесть дней. Приговоры приводят в исполнение в течение недели.

То есть жить мне осталось...

– Перестань!
– рявкнула я на него.

– Почему?
– спокойно ответил он.
– Ведь это правда. Список моих преступлений зашкаливает за все возможные нормы. Дар у меня, конечно, сильный, но не такой уникальный, как у Алишера. Никто меня в живых оставлять не станет. Всё решено.

– Да, ты совершил много ошибок, но... не убивал ведь.

– Откуда ты можешь это знать?
– выпалил он.

– Я семь лет был рядом с Джен! Кто мне поверит, что я не убивал? Хотя... по моей вине всё равно гибли люди. И ты... тоже едва из-за меня не умерла.

Я вздохнула и опустила голову. Да, прекрасно поняла, что именно он имеет в виду. Гай оказался прав: во время той моей самой первой проверки именно Рис испортил прибор, едва не отправивший меня на тот свет. Вот только даже после этого признания я почему-то не могла заставить себя на него злиться. Наверное, в глубине души давно знала о его вине, и даже умудрилась простить.

– И всё равно, ты не должен сдаваться.

– Саша, - он развернулся ко мне и, приподняв моё лицо, посмотрел в глаза.
– Помнишь, ты обвиняла меня, что я сблизился с тобой по приказу Джен? Это ведь правда. Она поручила мне привязать тебя к себе любыми способами. Ты нужна была ей... на постоянной основе. И я ведь сделал всё, что только смог, - покаянно вздохнул мой друг.
– Но в итоге сам к тебе привязался. Хочешь честно, Саш? Ты. сама того не понимая, сделала для меня очень многое. Напомнила мне, кто я. Какой я. И что я потерял.

– Ещё рано ставить точку, - заявила, обхватив его руки своими.
– Рис, скажи, ты хочешь жить? На что ты готов ради этого?

– Да на всё, - уверенно сказал он.
– Но знаешь, Саш, что страшнее всего? Не огненная камера, не приближение собственного конца. Нет... страшнее то, что мне стыдно, как я прожил свою жизнь. Стыдно перед отцом за тот последний скандал, за семь лет, которые они считали меня мёртвым. Мне стыдно перед собственной жизнью, что я тратил её на пляски под чужую дудку. Надо было сбежать... давно, сразу, как только понял, что из себя на самом деле представляет организация «Защитники свободы». Но я побоялся. Знал, что меня будут судить. А ведь тогда бы меня не казнили. Я просто стал бы позором семьи, хотя это ещё можно было бы пережить. Теперь же... всё слишком сложно.

Я крепче сжала его руки и снова обратила внимание на синяки под глазами.

– Почему ты так похудел? Ты болен?

– Нет, - бросил он устало.
– Это из-за инъекций. Я же сильный эмпат. вот мне и колют всякую дрянь, чтобы не мог ничего сделать. Сам по себе дар не заглушишь, приходится доводить организм до физического и энергетического истощения.

Мне было безумно его жаль, но я понимала, что не имею права сейчас показать ему свою жалость. Он должен бороться, он должен цепляться за жизнь, он должен верить... и я буду сильной рядом с ним, ради него.

– И всё же ты не прав, говоря, что у тебя не уникальный дар, - сказала, возвращаясь к главному вопросу, за которым сюда и пришла.
– Вспомни, скольким ты помог раскрыть внутренний энергетический потенциал? Были ли среди них те, кто не сумел этого сделать?

– Нет, - ответил Дарис.
– Я рассказывал тебе, что очень тонко чувствую не только чужие эмоции, но и энергию. Мне довольно просто заставить человека раскрыться.

– И многие ли имеют подобные таланты?

– Не знаю. Не интересовался, - ответил он, пожав плечами.
– К чему ты всё это?

– К том}’, что от тебя живого Союзу будет больше пользы, чем от мёртвого. Но это нужно как-то доказать. Уверить в этом судей. Ведь среди одарённых точно есть те, кто плохо справляется со своим даром.

– Полно таких, - кивнул Рис, кажется, начиная понимать, к чем}’ именно я клоню.
– И ты думаешь, что это может стать достаточной причиной для смягчения моего приговора?

– Это Алишер придумал. Он ведь вообще не знал, что ты был учителем. А когда я рассказала ему подробности, он зацепился за эту идею. Слушание твоё пройдёт в открытом режиме, на нём среди коллегии судей будут и двое представителей Совета. Тебя допросят в самом начале, и именно тогда ты должен будешь рассказать, что по большей части занимался именно поиском одарённых и раскрытием их талантов. Твой адвокат уже работает над этой линией поведения. И он считает, что шансы на победу есть. Но...

– Что «но», Саш?
– спросил Рис, в чьих глазах всё равно ещё остались отблески обречённости.

– Даже в случае победы ты всё равно получишь наказание.

– Если всё получится, - ответил он, - то меня отправят работать туда, где я смог}’ применить свой талант. Правда на паршивую должность и без денег. Самые одарённые у нас обучаются на Даркаре - там сама атмосфера планеты этому способствует. Возможно, меня сошлют туда, закроют в какой-нибудь тюрьме и будут приводить ко мне детей, у которых проблемы с даром.

– И ты согласен на такую жизнь?

– Да, - уверенно кивнул Рис.
– У меня перед глазами пример брата. Ему сразу после приговора приходилось очень тяжело, но он справился. Если жизнь даст мне этот шанс, то я его не упущу.

Камеру Риса я покинула в смешанных чувствах. С одной стороны, у меня сердце сжималось от жалости, а от воспоминания о его измождённом виде хотелось просто сесть и расплакаться. Но всё это казалось мелочами по сравнению с тем, что теперь в его глазах появилась надежда.

Я смогла донести до него главное - что его ситуация не безнадёжна. Что даже из неё можно найти выход, выторговать его жизнь у властей. Ведь как сказал когда-то Алишер, не бывает безвыходных ситуаций. И если мы не видим выхода, это не значит, что его нет... Просто он может оказаться чуть более сложным.

Эпилог

Судебное разбирательство по делу Дайрона Андариса Эргая состоялось в назначенный день. Оно проходило открыто, его транслировали по сети Союза, и каждый, у кого возникло бы такое желание, мог стать свидетелем этого действа. На Земле следить за ходом заседания можно было в режиме он-лайн, на другие же планеты информация передавалась со значительной задержкой. Вердикт должны были вынести пятеро судей, двое из которых являлись представителями Совета, и это означало, что принятое сегодня решение обжаловать уже не получится.

Зал суда был полон. Присутствовали здесь и журналисты, и военные, включая Канира, и просто люди, которым оказалось интересно узнать, приговорят ли к смерти брата недавно назначенного наместника или нет. Мы же с Алишером, как родственники обвиняемого, сидели в первом ряду. А рядом с нами места занимали те, для кого Рис несмотря ни на что оставался очень важным и родным человеком - его родители.

Они прилетели за два дня до суда и, судя по их настрою, не собирались отдавать своего мальчика без боя. Поселились они у нас, благо особняк позволял разместить в нём много гостей. Тогда я впервые искренне обрадовалась, что этот дом имеет такие огромные размеры.