Эрнесто Че Гевара

Че сообщил об одержанной победе по радиотелефону Фиделю, готовившемуся к решительному наступлению на Сантьяго. Фидель приказал Че, а также Съенфуэгосу, не теряя времени, форсированным маршем спешить в Га­вану, сместить Кантильо и занять основные стратегиче­ские пункты в городе.

Тем временем, напуганный волной протестов, Кан­тильо «сам себя» сместил, передав власть полковнику Рамону Баркину, руководившему заговором против Ба­тисты в апреле 1956 года и с тех пор сидевшему в тюрь­ме на острове Пинос. Теперь освобожденный из заключе­ния по требованию американского посла, этот бывший военный атташе в Вашингтоне оказался весьма приемле­мой фигурой для янки. Баркин охотно согласился на роль наследника Батисты. Он телеграфировал Фиделю Кастро, предлагая совместно сформировать правительство. Но не пройдет и суток, как Баркина постигнет участь того же Кантильо и он тоже будет выброшен на свалку истории.

2 января 1959 года жители Санта-Клары читали рас­клеенное на стенах домов обращение Че «К гражданам провинции Лас-Вильяс»:

«Покидая город и провинцию для исполнения новых обязанностей, возлагаемых на меня Верховным командо­ванием Повстанческой армии, я выражаю глубокую бла­годарность населению города и всей провинции, которое внесло большой вклад в дело революции и на чьей земле произошли многие из важнейших заключительных боев против тирании. Я выражаю пожелание, чтобы вы оказали самую широкую поддержку товарищу капитану Каликсто Моралесу — представителю Повстанческой армии в Лас-Вильяс, в его действиях по быстрейшей нор­мализации жизни этой многострадальной провинции.

Пусть население провинции Лас-Вильяс знает, что на­ша повстанческая колонна, значительно выросшая за счет вступления в ее ряды сынов этой земли, уходит от­сюда с чувством глубокой любви и признательности. Я призываю вас сохранить в своих сердцах этот револю­ционный дух, чтобы и в осуществлении грандиозных задач восстановления население провинции Лас-Вильяс было авангардом и опорой революции».

В тот же день в 5.30 утра бойцы восьмой колонны «Сиро Редондо», возглавляемые их легендарным коман­диром, аргентинским врачом Эрнесто Геварой Серной, по прозвищу Че, на грузовиках, машинах, вездеходах на­правились в Гавану. По дороге население встречало по­встанцев восторженными возгласами, забрасывало цвета­ми. С таким же энтузиазмом встретили своих освободителей жители столицы, куда в полдень прибыла восьмая колонна.

На просьбы встречавших остановиться, выступить Че только отрицательно мотал головой. Он спешил. Ему не терпелось поскорей выполнить приказ Фиделя Кастро и занять «Кабанью» — одновременно крепость и тюрьму, выстроенную еще испанцами у входа в Гаванскую гавань. В ней еще находились каскитос.

Эта крепость сдалась Че без единого выстрела.

Того же 2 января 1959 года колонна Съенфуэгоса при­была столь же спешно в Гавану и также без единого вы­стрела заняла военный лагерь «Колумбию», где повстан­цам сдались отборные части армии Батисты.

Бородачи победили.

Теперь друзья и враги задавали себе вопрос: а что же завтра?

РОДИНА ИЛИ СМЕРТЬ! В ВИХРЕ РЕВОЛЮЦИИ

Но ты, у берега моря стоящий на крепкой страже морской тюремщик, запомни высоких копий сверканье, валов нарастающий грохот, язык языков пожара и ящерицу, что проснулась, чтоб вытащить когти из карты.

Николас Гильен (Перевод О.Савича)

В этой революции все было необычно, неожиданно, не­похоже на революции, которые время от времени сотря­сали политическую атмосферу латиноамериканских стран и о которых можно было бы сказать словами француз­ской пословицы: «Чем чаще они происходили, тем боль­ше все оставалось по-старому».

Были необычны эти повстанцы — бородатые, с длин­ными, пышными шевелюрами, увешанные оружием и амулетами, и их руководители — молодые красавцы, ум­ные и безумно храбрые. И вели они себя не так, как обыч­ные латиноамериканские «рыцари удачи»: они, кажется, всерьез намеревались искоренить продажность, корруп­цию и всякую гниль и сделать из Кубы самую передо­вую страну на континенте.

Подобные планы могли показаться трезвым наблюдателям несбыточной фантазией, ибо для того, чтобы из­менить Кубу, нужно было освободить ее от «опеки», от экономического контроля американских монополий. Но осуществить последнее было значительно труднее, чем свергнуть Батисту.

Первый день Че в Гаване — 2 января 1959 года — был днем радостным, хотя и тревожным. Население сто­лицы с неописуемым восторгом встретило своих освобо­дителей, диктатор и его ближайшие приспешники бежа­ли, гаванский гарнизон и полиция не оказали сопротив­ления повстанцам, однако противник все еще надеялся если не силой, то хитростью удержать власть.

В ночь с 1 на 2 января в столице произошли беспо­рядки, грабежи. В городе затаились батистовцы. Генерал Кантильо и полковник Баркин ушли в подполье, все еще надеясь при помощи своих американских покровителей стать хозяевами положения.

К власти рвались и другие группировки. Пытаясь укрепить свои позиции, сторонники Революционного сту­денческого директората захватили президентский дворец и университетский городок в Гаване.

Днем позже повстанцы провозгласили в освобожден­ном Сантьяго временным президентом республики судью Мануэля Уррутию, который, будучи членом трибунала во время процесса над Фиделем Кастро и другими участ­никами нападения на казармы «Монкада», высказался за их освобождение и с тех пор считался противником Батисты.

Тем временем в Гаване Че вместе с Камило пытаются сплотить революционные силы и разоружить воинские части и полицию. В первом же заявлении по телевидению Че говорит о необходимости создать революционную ми­лицию, которая должна заменить полицию тирана. Повстанцы при содействии населения вылавливают бати­стовских палачей, которых «поселяют» в «Кабаньи» под охрану бойцов восьмой колонны.

3 января находившийся проездом в Гаване лидер Чи­лийской социалистической партии, нынешний президент Чили Сальвадор Альенде через Карлоса Рафаэля Родригеса, который договорился о встрече, посетил в «Кабанье» Че. Эта встреча была первым после победы революции контактом Че с видным представителем латиноамерикан­ского национально-освободительного движения. Семь лет назад благодаря рекомендательному письму Альенде Че смог выехать из Эквадора в Гватемалу. Теперь его длин­ное путешествие по странам Латинской Америки закон­чилось в Гаване, городе, которого он до этого совершенно не знал и судьба которого в известной степени находи­лась в его руках.

Че произвел на Альенде неизгладимое впечатление. Особенно поразило Альенде, врача по образованию, что прославленный повстанческий командир был тяжело бо­лен астмой.

Об этой встрече Альенде рассказывает: «В большом помещении, приспособленном под спальню, где всюду вид­нелись книги, на походной раскладушке лежал голый по пояс человек в зелено-оливковых штанах, с пронзитель­ным взглядом и ингалятором в руке. Жестом он попро­сил меня подождать, пока справится с сильным присту­пом астмы. В течение нескольких минут я наблюдал за ним и видел лихорадочный блеск его глаз. Передо мной лежал, скошенный жестоким недугом, один из великих борцов Америки. Потом мы разговорились. Он без рисов­ки мне сказал, что на всем протяжении повстанческой войны астма не давала ему покоя. Наблюдая и слушая его, я невольно думал о драме этого человека, призван­ного свершать великие дела и находившегося во власти столь неумолимой и беспощадной болезни».

Здесь же, в коттедже, где всего лишь несколько дней тому назад жил батистовский комендант «Кабаньи», по­сетил больного Че корреспондент «Правды» Василий Чичков, который так писал об этом в своей книге «Заря над Кубой»:

«Комната Гевары маленькая, может, метров двена­дцать. Вдоль стены две железные кровати. Между ними комод и старинное зеркало. На комоде разбросаны длин­ные толстые сигары, лежат какие-то служебные бумаги…

Гевара сидит на кровати в зеленых солдатских брю­ках, в белой майке без рукавов, босиком. На большом гвозде, вбитом в стену, висит автомат, пистолет и другое снаряжение командира…

После взаимных приветствий я попросил прежде все­го разрешения сфотографировать Гевару. Без особой охо­ты он натянул на себя гимнастерку, надел фуражку, и фото было сделано.

— Скажите, пожалуйста, как вы определяете классо­вый состав участников вашей революции? — начал я, вы­нимая блокнот и ручку.

— Революцию делали главным образом крестьяне,— негромко начал Гевара. — Я думаю, что среди повстан­цев было шестьдесят процентов крестьян, десять процен­тов рабочих и десять процентов представителей буржуа­зии. Правда, рабочие очень помогли нам забастовочной борьбой. Но все-таки основа революции — крестьяне.

У Гевары черные, очень большие и очень грустные глаза. Длинные волосы, падающие до плеч, придают лицу поэтический вид. Гевара очень спокоен, говорит не спе­ша, даже с интервалами, будто подбирая слово к слову».

5 января в Гавану прибыл временный президент Уррутия. Не без труда его удалось поселить в президент­ском дворце, занятом сторонниками Студенческого дирек­тората. Уррутия объявил о назначении кабинета мини­стров во главе с премьером Хосе Миро Кардоной. В правительстве большинство портфелей получили пред­ставители буржуазии, вовсе не заинтересованные в осуществлении революционных преобразований. Но, по крайней мере, это не были батистовцы, реальная же власть на местах повсеместно переходила в руки деяте­лей Повстанческой армии, в частности, губернаторами провинций назначались активные участники повстанче­ской борьбы. Сам Фидель Кастро и другие руководители Повстанческой армии в правительство не вошли. Че по­лучил на первый взгляд весьма скромное назначение: на­чальником военного департамента крепости «Кабанья», или, точнее, ее комендантом, Камило стал командую­щим сухопутными повстанческими силами.