Erratum (Ошибка) - 2

– Что тебе надо? Притащил еще какое-нибудь ценное послание сверху?
– с раздражением поинтересовался Самаэль.

– Нет, я просто не думаю, что эта война спасет ад. Она его лишь окончательно уничтожит, Самаэль, - высказал он вслух потаенные страхи падшего.

– Какая война?
– попытался изобразить непонимание Самаэль, а у самого сердце замерзло в груди оттого, что светлым все было известно.

– Та, которую ты затеял, - спокойно отозвался незнакомец.
– Она повлечет за собой войну небес и ада. А тогда здесь не останется и камня на камне. Будет тот самый конец света, о котором так много кричали на всех углах. Изменения и так происходят, души выходят из ада, меняются его обитатели - может, это не так и плохо, Самаэль? Преобразование - это не смерть. В конце концов, сколько все могло оставаться неизменным?

– Ты мне говоришь, что это хорошо? Тогда как бы тебе понравилось если бы все небеса наполнились демонами?

– А чем ангелы не демоны? Только светятся, - ответил незнакомец, и Самаэль оторопел.

– Странная у тебя концепция, светлый, - наконец, выговорил он.
– Что же, в таком случае, между нами нет разницы? Тогда почему мы ненавидим друг друга, а не пьем в обнимку в ближайшем кабаке?

– Потому что мой свет режет тебе глаза.

Самаэль рассмеялся.

– Конечно, только поэтому, как я не подумал.

– Ты сам знаешь, чем чревата война, - вновь вернулся к первоначальной теме незнакомец.

– Не надо мне рассказывать, - ощетинился Самаэль. Ему постоянно хотелось убрать крыло и взглянуть на собеседника, но он сдерживался, зная, что все равно ничего не увидит.

– Ты не можешь меня видеть, но я вижу тебя, - сказал светлый.

– И что, поэтому свет лучше тьмы?
– завелся Самаэль.

– Да, он дает преимущество, - падший только хмыкнул, - и смысл.

– Какой к черту смысл?

– Смысл, зачем все это.

– И зачем?
– помолчав, угрюмо поинтересовался Самаэль.

– Это невозможно объяснить, пока тебя окутывает сплошная тьма. Свет несет в себе сознание творца.

– Сожри дреги твою печенку на обед, - выругался падший.
– Ты что, меня вербовать пришел, что ли? Вы там совсем наверху спятили, демоны вас побери?

– Как ты себе это представляешь?
– невозмутимо отозвался пришелец, - что я заливаю тебе свет через глотку? Или вдуваю в твое проклятое ухо? Ты можешь измениться только сам. Но это совсем другой разговор. А вот то, что ты действительно можешь сделать - это сохранить подземный мир.

– А я что, черт побери, пытаюсь сделать?
– возмутился Самаэль.
– И главное, кто мне пытается указывать: какая-то светлая курица?

– Я уже объяснил, - совершенно спокойно отозвался светлый.

– Ты что, чертов пророк?

– Ты сам знаешь ответ, но отворачиваешься от него.

Самаэль убрал крыло, не выдержав, чтобы обругать светлого прямо в его безупречное, пусть и недоступное для глаз падшего, лицо. Но рядом с ним никого не оказалось, он исчез так же, как и появился.

– Да что ж это такое, - выругался Самаэль, - дреги тупеют, светлые разгуливают по аду, еще и читают душеспасительные лекции. И кому - мне!

Но потом его мысли в тишине последовали за словами незнакомца, и он понял, что тот был не так уж неправ. Самаэль собственными руками ведет их к катастрофе. Это приведет к тому, что преобразование, которое происходит в аду, он заменит его полным разрушением. Но с каких пор темные доверяли светлым? Что, если все это лишь их очередная уловка? Только вот голос, говоривший с ним, был искренним, и в нем слышна была любовь к аду. Любовь к аду? Самаэль потер уставшую голову: в последнее время он работал на износ, и даже короткая милая ночь с Грерией не помогла ему полностью восстановиться. Может, он спятил и ему все привиделось? Но призрак говорил его собственными мыслями, страхами и сомнениями. И он был прав: падший не хотел замечать очевидного.

Остановить бойню? Своими руками разрушить план, ради которого он потратил столько времени и сил? Ради того, чтобы созерцать медленное разрушение ада? Преображение - так назвал этот процесс светлый. Но Самаэль был проклятым, а для проклятых это означало разрушение. Если уйдут все души, чем будут питаться демоны судьбы? И кто вообще останется в аду? Куча демонов-бездельников и дреги в качестве их домашних животных?

Самаэль оттолкнулся от края крыши и через секунду его черные крылья развернулись над темной долиной. Полет дарил ощущение покоя и правильности, избавлял от тревог и сомнений, и он отдался ему со всей страстью своей души.

58

Тишина, ветер и песок. Если бы здесь были хотя бы редкие камни или островки с серыми грибами, тогда эта пустыня ничем не отличалась бы от пустых земель ада. За исключением неба, конечно, движения светил и дней, сменяющихся ночами.

Иногда Лили ловила себя на мысли, что ждет, чтобы вдали раздался знакомый свист василиска или лай гончих, но ничто не нарушало тишины. Марк провел с ней всего несколько дней, а теперь появлялся лишь временами. Лили не знала, хороший это знак или нет: пропадает он оттого, что она безнадежна, или наоборот, все идет лучше, чем он думал. И вовсе не понимала его замыслов, и причин, по которым он ее оставлял здесь, не давая никаких заданий. А просто сидеть и слушать пустыню - напоминало ей время, проведенное в индивидуальных слоях. Только миры не возникали, хотя воспоминания зачастую одолевали так, что заменяли реальность. Теперь, глядя со стороны, ей казалось, что все, что она сделала с того момента, как встретила в аду Ника, стало чередой непоправимых ошибок. Она оказалась слишком слаба. Ей следовало вернуться и обо всем забыть, пересилить себя, но она поддалась слабости. А дальше началась история ее падения. Нет, она пала вовсе не тогда, когда не смогла подняться со своего ложа в раю, а намного раньше. Но даже знай она, что это оградит ее от всех мук ада, Лили не смогла бы отказаться от одного мгновения рядом с Ником, от того дождя в вечном городе, когда они стояли рядом, от молчания, связавшего их воедино сильнее, чем любые слова на свете.

– Ник, - прошептала она, и ветер вернул ей имя, мазнув волосами по щеке.

Лили плакала, а вокруг подымались и рассыпались в прах города, моря превращались в пустыни, а пустыни - в океаны. Вечность бежала у нее между пальцев, а жизнь играла непослушными волосами. День согревал, а ночь успокаивала. Разум растворялся в безграничности. То, что она мучительно искала все эти годы - это был мир, мир с самой собой. И он не зависел от песчаных бурь, перемалывающих миры и цивилизации, не зависел от счастья и страданий, это была ее суть, сердцевина, только разглядев которую, познав и приняв, можно было стать счастливой. По-настоящему счастливой, а не на миг, с недоумением и сожалением ускользающий из рук, как песок вечности. Человеческие руки не предназначены для того, чтобы удерживать его. Впрочем, как и руки ангелов, как их крылья. В них меньше человеческой шелухи и больше сути, но им не из чего выбирать. А найти во всем этом мусоре себя - вот настоящее счастье. Все многообразие, вся песня мира - только для того, чтобы найти одно это.

– Здравствуй, - услышала Лили знакомый голос и улыбнулась, еще даже не подняв к нему голову.

– Здравствуй, Синглаф, - глаза ее светились теплом, когда она посмотрела на него.

– Я почти не поверил Марку, - прошептал он, всматриваясь в нее, - не поверил, что он смог сотворить подобное чудо, что ты смогла.

– Что он сказал тебе?
– усмехнулась Лили.

– Что тебе лучше. Настолько, что я могу навестить тебя без боли.

– И как?
– Лили улыбалась ему, зная, что боли нет, и зная, что с ней все хорошо. Просто хорошо, и не важно, есть ли рядом кто-то или нет никого.

– В тебе не было такого покоя даже после кокона, - заметил Синглаф.

– Да, потому что он не был моим выбором, - ответила Лили, усаживаясь на землю и обхватывая колени.
– А теперь то, что я есть - это мой выбор.

– Ты говоришь те же сумасшедшие вещи, что когда-то говорил мне Марк. Но я не понимаю их. Это он научил тебя?

Лили засмеялась, глядя на Синглафа, который так и не решился приблизиться к ней, словно не понимал до конца, чем она стала.

– Нет, он помог мне, но научить этому невозможно. В этом и заключен смысл человеческой жизни - в выборе.