Еще не вечер

Снаружи, на просторной у собора площади, легкий ветерок умыл прохладой лицо, заставив думать о текущем, о делах — прежде всего. Мысли стали выстраиваться от добытой сейчас информации.

Во-первых, следует обратить внимание шефа на странный переход убитого с должности проректора семинарии в столице губернии на простую, практическую, так сказать, работу — здравый смысл не очень-то соглашается.

Во-вторых, церковь строил Зубакин, который с убитым священником был на короткой ноге. Тут не Божье попущение, тут расчет, что за иконами в церковь никто из городских не посмеет сунуться. Не учли двух возможностей: наркоманов, которых не остановишь ничем, и «гастролеров», которым на Зубакина десять раз наплевать. Значит, можно доложить шефу, что розыскные направления все-таки имеются.

* * *

Прокурор решил не мудрить с одеждой и пойти в кафе так, как приехал: кожаный пиджак, удобные комковатые брюки, кроссовки; только вместо маечки, чтобы не выглядеть слишком уж вольно, приличную рубашку надел.

Место, куда идти, он посмотрел еще у себя в кабинете по городской карте — минут всего десять от дома, если быстро шагать.

Завтра к одиннадцати его ждут в губернии, машина подъедет к подъезду в половине десятого — не рано, но все равно в кафе не стоит засиживаться. А часам к трем он в город вернется, будет время еще поработать, и надо самому место преступление осмотреть.

Странную информацию Володя из собора принес. Третья икона… можно Якову в Москву не звонить, и так понятно, если учесть к тому же хорошую сохранность иконы, — цены огромадной. Володино предположение о подмене он сразу отвергать не стал — во-первых, легко проверяемо, а во-вторых, энтузиазм молодых специалистов — он себя таким хорошо помнит — охлаждать частыми указаниями на ошибки нельзя. Однако по сути ясно — если бы «шли» на эту псковскую, то не с лопатой — убили бы хладнокровно и профессионально. Причем дождались бы, когда священник пойдет домой, точнее — во время выхода. Пуля из ствола с глушителем, труп втаскивают внутрь, икона…

Прокурор нарисовал в уме общий план, расставил на нем фигуры и заставил двигаться… добавил машину, которая должна была стоять метров за сто, подлететь и забрать преступников…

Посмотрел на часы — получилось двадцать восемь секунд.

Еще раз прокрутил…

Двадцать семь.

Церковь на охранной сигнализации, но даже если бы она сработала, милиция не успевала на перехват.

Вне всяких сомнений, преступники просчитали бы всё именно как сейчас он.

Так что же, действовали непрофессионалы, как изначально предположил Владимир?

Но почему ярославские, если круг людей, знавших о псковской иконе, был шире? Или… или… круги были разные? Информация именно о ярославских иконах проскочила в чьи надо уши?

Дьякон этот молодой в первую очередь просится под подозрение.

Хотя, не менее вероятно — кто-то из «сметливых» прихожан.

Виктор, предположительно, уже достиг нужной точки, глаза стали искать кафе и почти сразу наткнулись на вывеску столбиком — «Для своих» у уходящей вниз лестницы с лакированными деревянными перилами.

Он подошел ближе — вниз несколько ступенек, охранник у двери; Виктор показал карточку-пропуск, его вежливо пропустили.

Помещение небольшое, аккуратное, стены обиты деревом — обстановка неброская и недорогая.

Семь круглых столиков — четыре из них свободны, дальше бар… присутствует несколько человек всего, госпожи Шестовой среди них нет.

Виктор сел за столик, посмотрел на часы — ровно восемь.

Можно было взять пива в баре — люди пьют разливное — но за стойкой бара нет пока никого.

Он просидел минуты три без малейшего к себе с чьей-нибудь стороны внимания — за спиной у входной двери раздались голоса и смех.

Две молодые женщины, двое мужчин… нет ее среди них.

Прокурор вернулся в прежнюю позу и увидел, к столику идет женщина… то есть вот она и идет.

Блуза белая с коротким, приспущенным синим галстуком, юбка такого же цвета. Юбка чуть выше колен.

Не так давно на служебной выпивке, с начавшимся уже перебором, заговорили про баб, кто-то поставил вопрос — чем отличается женщина от бабы? — и стали сходиться, что это всего лишь культура речи, но Яша заявил: «Нет, женщина от бабы отличается». — «Чем?» — «Благородством!» Победоносно у него получилось, и остальным вышел упрек — дескать, простого не разумеете. «А в физическом выражении, — пояснил он снисходительно, — у женщины это часто наблюдается в „хорошей породе“». Толстого еще привел — кусочек из «Воскресенья».

— Здравствуйте, очень рада вас видеть.

— И я, — он встал и слегка пожал ее руку.

Вот у Маши вся привлекательность именно в этом — не красота, а эстетичность — «порода».

— Вы сегодня в гостях. Не скажу, что каждый раз будем вас баловать, но сегодня — карт-бланш.

— Радость, которую не способен скрыть. Если б вы знали, до чего редко нашему брату-прокурору удается попользоваться на дармовщинку.

Весело блеснули ее глаза, на секунду явился ровный ряд белых зубов, он успел рассмотреть сейчас — глаза все-таки карие, но оригинально-светлого тона.

— Так что для начала?

— По-скромному — пиво.

Она быстро встала и направилась к бару.

Ноги на небольшом каблучке, не то чтобы очень красивые, но с правильными пропорциями. А правильное — уже этим самим эстетично.

Она зашла за стойку бара, покрутилась там чуть и скоро явилась с большим бокалом пива для гостя и небольшим, с вином, для себя.

— У вас тут самообслуживание?

— Наше заведение зарегистрировано как одно из подразделений газеты. Мы некоммерческий клуб. Продукты и напитки покупаются в торговой сети, микроволновка позволяет всегда иметь горячие блюда, овощные салаты быстро делаем сами — у нас даже соревновательность в этой сфере.

— Прекрасное заведение: ни кассового аппарата, ни разрешения санитарной службы. Ваше счастье, что у прокураторы хватает дел и не хватает кадров.

— Ой, не желаю никому зла, но значит, вы до нас доберетесь очень нескоро, — опять блеснули красивые зубы: — А правильнее, ха-ха, никогда.

— Вы выросли в этом городе, Маша?

— Нет. Я выросла в столице губернии. Там же закончила университет. Журналистику. Жила с дедушкой и бабушкой. Мама давно вторым браком в Москве, папы нет на свете. И когда мои старики умерли — почти в один год — присмотрела этот городок, где дешевле и можно завести свое дело.

— Квартиру продали?

— Четырехкомнатную, в сталинском доме. А здесь — однокомнатная, мне больше зачем? — прокурор кивнул, она договорила: — Половина времени на работе, досуг — здесь в кафе, — и улыбнулась с оттенком смущения.

— Судя по количеству рекламы в вашей газете, коммерчески вы неплохо движетесь?

— Неплохо. А как движется дело с убийством священника?

Прокурор усмехнулся, вспомнив газетную публикацию.

— И завтра появится: «По сведениям от информированного источника из нашей городской прокуратуры…»