«Если», 2011 № 06
Шрифт:
Корабль уже вошел в систему этой звезды, и Ниболанте вместе с женой Марбови отрабатывали с двумя детьми очередное упражнение на борту маленького посадочного катера, когда произошла катастрофа. В корабль врезалось что-то большое — то ли метеор, то ли комета. Чем бы это ни было, оно пробило в корпусе огромную дыру, сквозь которую утекал воздух. Корабль затрясло, и автоматический голос объявил, что корпус развалится через тридцать секунд.
Ниболанте знал, что за это время никто не успеет добежать до посадочного катера. Фактически, большинство несостоявшихся колонистов уже умерли от
— Это могло произойти с нами, — сказала Марбови.
— Вот и радуйся, что не произошло, — бросил Ниболанте, пытаясь вспомнить лекцию о том, как пилотировать катер в случае крайней необходимости, а таковая, безусловно, наступила.
— Что нам теперь делать? — не унималась жена. — Ведь нас всего четверо.
— Значит, наша колония будет меньше запланированной. И у нас нет иного выбора, кроме как и дальше лететь к месту назначения.
— Я не собиралась становиться матерью новой расы, — с горечью произнесла Марбови.
— Все не так уж и плохо. Они разумные, и хотя бы не навредили своей планете так, как это сделали мы.
— А там будет, с кем играть? — спросил Салласин, его сын.
— Со временем, — ответил Ниболанте. — Я уверен, большинство разумных рас настроены рационально и дружественно.
— Что это значит? — не понял Салласин.
— Это значит, что скоро тебе будет, с кем играть.
— И мне тоже? — с надеждой спросила дочь Чинапо.
— И тебе, — ободряюще улыбнулся он.
У них ушло три дня, чтобы долететь до планеты. Они вышли на высокую орбиту и стали изучать новый мир, пытаясь решить, где садиться. Ниболанте и Марбови обедали, когда их позвал Салласин:
— Идите сюда, быстрее!
Родители, в полной уверенности, что кто-то из детей заболел, бросились в кабину. Чинапо была занята с любимой игрушкой, а Салласин сидел перед экраном.
— Что случилось? — вопросил Ниболанте.
— Смотри, — ответил сын, показывая на дисплей.
Ниболанте посмотрел и нахмурился. Мощная камера демонстрировала огромный взрыв на острове в восточной части крупнейшего океана планеты.
— Авария на каком-нибудь заводе? — спросила Марбови, разглядывая грибовидное облако.
Ниболанте подрегулировал изображение и покачал головой:
— Война.
— Ты уверен?
— Это была атомная бомба. А это… — он увеличил изображение и показал на точку на экране, — воздушное судно, которое ее сбросило.
— Почему… война? — спросила она.
— Не знаю. Честно, не знаю.
— Мы можем вернуться домой?
— Только не на этом катере. У нас не хватит ни топлива, ни воздуха. А даже если бы хватило, то здесь двигатель другого типа. Хотим мы этого или нет, но мы застряли.
— И что нам теперь делать?
— Оставаться на орбите и изучать планету, пока не найдем решения.
Когда через три дня была сброшена вторая бомба, они прослушали достаточно радиопередач, чтобы узнать названия уничтоженных городов — Хиросима и Нагасаки, но так и не поняли, кто развязал войну. Им лишь стало ясно, что она идет почти на всех континентах
планеты.— Мы сядем там, где вероятность наткнуться на туземцев будет минимальна, — объявил Ниболанте еще через два дня.
— Похоже, это будет южная полярная шапка, — заметила Марбови.
Ниболанте принялся делать измерения и еще через день решил, что южная полярная шапка негостеприимна для жизни: температура там — а в южном полушарии была середина зимы — слишком низкая даже для его вида. И пока он не узнает, как их метаболизм справится с диетой из морских и летающих существ, высаживаться там слишком рискованно.
Северная полярная шапка, с другой стороны, казалась более пригодной для жизни. Температуры вполне терпимы, имеются разнообразные животные и растения. Если они не сумеют найти пропитание здесь, то, вероятно, не смогут нигде.
Приняв решение, Ниболанте переместил корабль в совершенно безлюдный район примерно в десяти градусах южнее полюса. Они сели, решили жить в корабле, пока не убедятся, что захотят поселиться в этом удаленном месте, и начали его исследовать.
Первые три дня все шло хорошо. Они выяснили, что действительно могут питаться морскими существами, а температура, хотя и была ниже привычной для них, все же оказалась терпимой. Более серьезной проблемой стала атмосфера — содержание кислорода в ней оказалось слишком высоким. На корабле имелись препараты для нейтрализации этого эффекта, но их запас не был бесконечным.
На четвертый день Ниболанте столкнулся лицом к лицу с полярным медведем, доедающим рыбину. Зверь явно был хищником или всеядом, но не вызвал у Ниболанте опасения — на какую бы пищу медведь ни был генетически запрограммирован, его раса в этот список не входила, поскольку они на этой планете стали ее первыми представителями, высадившимися четыре дня назад.
Но медведь почему-то не обратил на сей факт никакого внимания и направился к Ниболанте. Тот попятился. Медведь все приближался, а Ниболанте отступал, и наконец медведь, потеряв терпение, оглушительно заревел и сделал прыжок. Ниболанте развернулся и побежал к кораблю, призывая Марбови и детей укрыться там.
На это у него ушло меньше двух секунд. Медведь не смог вовремя остановиться и, врезавшись головой в обшивку, снова взревел.
— Кто это был? — потрясенно спросила Марбови.
— Я знаю, — вставил Салласин. — Этот зверь называется медведь.
— Чем он питается? — спросил Ниболанте, все еще пытаясь отдышаться.
— Всем.
— И много здесь медведей?
— Не знаю. Я читал только про полярных медведей.
— Полярных? — уточнил Ниболанте.
— Белых медведей. Полагают, их больше ста тысяч.
— На всей планете?
— Нет, только на севере.
Ниболанте и Марбови переглянулись. Затем Ниболанте включил корабельные видеокамеры и взглянул на экран. Полярный медведь сидел возле люка и терпеливо ждал.
Он проверял каждые несколько часов. Медведь не уходил. К полуночи подошел второй, а к рассвету корабль окружили пять медведей.
— Так не пойдет, — заявил Ниболанте. — Совершенно ясно, что здесь мы жить не сможем. Я не хочу, чтобы мои дети вооружались всякий раз, выходя из корабля.