Если только ты
Шрифт:
— Себ! — кричит Рен. — Ты здесь! Именинник здесь!
На меня довольно быстро набрасывается шумная компания хоккеистов.
— Эй! — кричу я. — Осторожно, крылья! — потянувшись за спину к крыльям, я пытаюсь их сложить, но это трудно. Последние несколько раз, когда я проверял крылья после изготовления, я снимал их, а затем складывал, но теперь они прочно прикреплены к куртке, и я окружён командой шумных хоккеистов, которые находятся в эйфории от вчерашней победы и перспективы раскрепоститься сегодня вечером.
Сжалившись надо мной, Зигги легко протискивается ко мне, минуя пихающие руки и любящие
У меня слюнки текут. Я закрываю глаза и вдыхаю её аромат, чистый и мягкий, как дождевая вода. Я хочу обнять её и провести ладонями по её красивой, полной заднице. Я хочу уткнуться лицом в её шею и скользнуть языком по горлу. Я хочу погрузить руки в эти мягкие, густые волосы, широко раздвинуть её ноги своими и раствориться в ней.
Крылья опускаются, и Зигги откидывается назад.
— Вот так, — она поворачивает голову, и наши носы соприкасаются. Её глаза не отрываются от моих.
Я с трудом сглатываю. Зигги делает то же самое.
А потом команда тащит меня обратно, чтобы сфотографироваться. Фото делает Вигго, ухмыляющийся, как самодовольный болван, которым он и является.
В перерыве между снимками я оглядываюсь через плечо на Зигги, которая улыбается мне с таким видом, словно… Боже, она выглядит просто божественно. Бледное жемчужно-белое платье ниспадает с её тела, на груди висит ремешок колчана, из которого торчат стрелы. Её волосы наполовину собраны, заплетены в крошечные косички и открывают обманчиво правдоподобные эльфийские ушки. Это настолько в её духе, такой сводящий с ума сплав милоты и сексуальности, занудства и озорства, что я даже не могу этого вынести.
Зигги одаривает меня широкой улыбкой, не сводя с меня глаз, затем подносит печенье ко рту и хрустит им.
У меня вырывается стон, когда она облизывает палец, а затем откусывает остаток печенья, обнажая длинную бледную линию горла.
Это будет очень долгая ночь.
* * *
Уже отвратительно поздно, даже для такой в прошлом «кутящей» совы, как я. Фрэнки вырубилась на диване и храпит, пока Рен закрывает входную дверь за последним из оставшихся, машет рукой и желает спокойной ночи. Он широко зевает, поворачивается и трёт глаза.
— Мне пора спать, — стонет он. Опуская руки, он замечает Фрэнки, лежащую в отрубе на диване. — Бедная Франческа.
Что-то меняется в его улыбке, когда Рен подходит к ней, затем убирает прядь волос с её лица, упавшую на приоткрытый рот. Он осторожно подхватывает её на руки и устраивает поудобнее. Голова Фрэнки ложится к нему на плечо.
— Я так чертовски устала, — бормочет она.
Он нежно целует её в лоб.
— Я знаю, alskade. Мы идём спать, — направляясь по коридору, он бросает взгляд в мою сторону и останавливается. — Не стесняйся переночевать здесь, просто на всякий случай.
— Я ничего не пил. Но всё равно спасибо.
Рен хмурится.
— Ты не пил?
— Уже несколько недель не пью.
Его брови приподнимаются.
— Я придурок. Я не заметил, что ты не пьёшь, Себ. Мне не следовало подавать здесь алкоголь,
если ты стараешься его избегать.— Не заморачивайся по этому поводу. Всё в полном порядке, — я киваю подбородком в сторону коридора. — А теперь уложи свою жену в постель и поспи немного.
Он кивает, улыбаясь.
— Хорошо. Спокойной ночи. Просто напиши, когда будешь уходить, и я включу сигнализацию, хорошо?
— Будет сделано.
Всего через минуту после того, как Рен исчезает в коридоре, Зигги заходит в главную комнату, потирая ушные раковины, которые покраснели и кажутся раздражёнными. Она поднимает взгляд и внимательно смотрит на меня, улыбаясь.
— Привет.
Я смотрю на неё, окружённую бардаком по-настоящему замечательной вечеринки — первой в моей жизни, на которой я был счастлив, не говоря уже о том, чтобы оставаться трезвым. У меня в памяти хранятся тысячи фотографических воспоминаний сегодняшнего вечера, и я чертовски благодарен Зигги за то, что она сыграла главную роль в большинстве из них.
Я так чертовски благодарен ей.
Я чувствую себя более чем благодарным…… Чёрт, я не должен давать своим чувствам такое название. Я не позволяю себе даже думать об этом слове. Я не могу. Ещё нет. Не сейчас, когда я так далек от того, чего хочу быть, от того, чего она заслуживает.
— Как ты? — спрашивает Зигги бросая свои снятые эльфийские ушки на кухонный стол. Она облокачивается на столешницу своими длинными гибкими руками, и её прекрасные глаза кажутся усталыми.
— Вымотался, — отвечаю я ей. — Ты?
Зигги кивает, громко зевая.
— Измождена.
— Готова отправляться домой?
Она наклоняет голову, глядя на меня снизу вверх.
— Да. Готова. Ты отвезешь меня?
— Конечно.
Вздохнув, Зигги отталкивается от стола, собирает свои эльфийские ушки, а затем берёт спортивную сумку и стоит у двери, ожидая, пока я соберу остатки своей безглютеновой выпечки.
Её улыбка усталая, но счастливая, когда я открываю входную дверь и кладу руку ей на спину, пока она выходит на улицу. Я закрываю за нами дверь, затем отправляю Рену сообщение, что мы уходим, чтобы он мог включить сигнализацию.
Мы медленно подходим к машине, и Зигги плюхается на своё сиденье.
А потом я везу нас в тишине, потому что мне нравится тишина с Зигги, когда мы можем просто побыть в ней вдвоём. Это кажется знакомым и комфортным. Безопасным.
Подъезжая к её дому, я бросаю взгляд в сторону Зигги и чувствую, как сжимается моё сердце. Она спит, прислонившись головой к оконному стеклу. Я осторожно убираю прядь волос с её виска.
— Сигрид.
— Хм.
Я улыбаюсь, когда она поворачивает голову в мою сторону, не открывая глаз.
— Домой.
Она вздыхает.
— Не домой.
— Если бы ты открыла свои большие зелёные глазки, то увидела бы, что ты у своего дома.
Зигги качает головой.
— Не могу.
Тихий смешок покидает меня.
— Ну, я уже таскал тебя на своём плече. Могу повторить.
— Ммм-кей.
Я открываю свою дверцу, затем обхожу машину, прежде чем открыть её дверцу и помочь ей выбраться. Зигги плюхается на моё плечо, пока я вешаю её спортивную сумку на другое. Я захлопываю за собой дверцу машины, затем нажимаю кнопку блокировки на брелке.