Естественный отбор

«Знает кошка, чье мясо съела!» — думал Инквизитор.

Явно заказная авиакатастрофа дочери Коробова путала все карты Инквизитора. Кто ее убрал? Мучник?.. А зачем ему? Для уголовника-рецидивиста, да еще с нестандартной сексуальной ориентацией, Коробова была прекрасным прикрытием. В глазах общественности она создавала ему имидж респектабельного российского предпринимателя. Кроме того, Мучник знает обычаи своего тестя Питона: не церемониться с теми, кто встает на его пути, а тут — дочь… Нахамить жене он мог, о чем свидетельствует запись его разговора с покойницей в машине, но убить — нет.

Предположим: Походин заказал дочь своего подельника Питона, не желающую в последнее время иметь дело с нелегальной торговлей оружием. «Веская причина, — подумал Инквизитор. — Но в таком случае Фармазон заказал Коробову с расчетом повесить ее труп на кого-то другого. На кого?.. Мучника?..

Или все же Мучник?.. Походинской и его подписей на сделках с оружием нет, но Коробова могла свидетельствовать против них обоих. А что она могла знать, кроме того, что мы уже знаем?.. Фармазон осторожен, как лис, и вряд ли посвятил ее в свои связи в коридорах власти.

А может, сам Питон заказал дочь, чтобы не мешала делать бизнес на оружии? — пришла в его голову шальная мысль, но он тут же отверг ее: — Если сам Коробов, то, значит, он, Инквизитор, чего-то не понимает в этой взбесившейся жизни и пора писать рапорт об отставке».

К сожалению, Дьяков не понимал еще одного: того мистического страха, который охватывал «волчье-шакальих», когда он, Инквизитор, останавливал на них свой непроницаемый, пристальный взгляд.

Не найдя ответа на мучившие его вопросы, он приоткрыл дверь кабинета и приказал вытянувшемуся помощнику:

— Полковника Шведова ко мне.

Шведов появился через несколько минут и протянул генералу видеокассету.

— Оперативная съемка похорон Коробовой, — отчеканил он.

Инквизитор поморщился. Он не любил съемку скрытой камерой, так как в бытность свою нелегалом сам не раз становился ее объектом. С отсутствующим лицом он смотрел на выступающих на похоронах и оживился, лишь когда Лисья мордочка подбрасывал пакет в багажник «жигуля». Заинтересовался он и сценой задержания Скифа омоновцами.

— У меня на столе афганское дело Скифа по угону вертолета. Бумаги по амнистированию… В них, кстати, ни слова о его супружеских отношениях с Ольгой.

— Значит, кто-то в свое время позаботился об этом… Они развелись сразу после суда над Скифом, по его настоянию.

— Чтобы не портить ей журналистскую карьеру?

— Вероятно… Но ее брак с Мучником не более чем деловая сделка между Питоном и Мучником-старшим, подпольным советским миллионером и его партнером по ряду сомнительных сделок.

— Смотрю, Шведов, ты основательно проштудировал жизнеописание сербского национального героя Скифа… А на духу, он — стоящий человек?

— Скиф — человек чести и слова, — ответил Шведов. — Испытания не ожесточили и не сломали его. К недостаткам можно, пожалуй, отнести то, что он теперь никому не верит, в том числе и нам. Надеется только на себя. Ну, может, еще на боевых друзей.

— Говоришь, он надеется только на себя, а нам не верит? — с интересом переспросил Инквизитор. — Откуда такой вывод?

— Опасаясь Интерпола, которым его шантажирует Походин, Скиф живет по фальшивым документам на фамилию некоего Луковкина. Я предложил ему помощь в оформлении паспорта на его настоящую фамилию. Отказался наотрез, а зря. Подлинный паспорт ему сейчас ой как понадобится.

— Зачем?

— Незадолго до гибели Ольга Коробова перевела свое немалое состояние на их общую дочь и до ее совершеннолетия сделала его управителем этого состояния. Как же он вступит в управление под чужой фамилией?

«Может, Коробову все же убрал кинутый ею Мучник?» — выслушав Шведова, снова подумал Дьяков.

Он уже знал из оперативных материалов, что зарубежная недвижимость и активы Коробовой и Мучника были оформлены на одну Коробову. Криминал часто прячется за подставных лиц. Но что-то мешало Инквизитору принять такую версию.

— Почему она сделала управителем Скифа, а не своего цюрихского папашу? — хмуро спросил он. — Тот к совершеннолетию внучки удвоил бы ее состояние.

— Чужая душа — потемки, — неохотно ответил Шведов. — Тут не все мне ясно…

Шведов достал из кейса и протянул генералу два сложенных вместе листка:

— Прочитайте вот это.

— Что это? — прочитав их, раздул ноздри Инквизитор.

— Одно — подлинное письмо Ольги Коробовой Скифу, Скворцову Игорю Федоровичу, отцу ребенка, написанное ею в день своей гибели, а другое — искусная подделка, подброшенная людьми Фармазона в багажник его машины.

— Людьми Фармазона — не ошиблись? — вскинулся Инквизитор и вслух перечитал последние строки подлинного письма Ольги: «Умоляю, не отдавай Нику моему отцу! Не отдавай Нику моему отцу!!!»

От этих слов у него зарябило в глазах… Значит, след по поставкам оружия со складов ЗГВ на Кавказ и Ближний Восток и убийство журналистки Коробовой как-то связаны между собой и… и, страшно подумать — оба ведут к ее родному отцу…

— Откуда взялось подлинное письмо Коробовой? — поднял он на Шведова глаза.

— Из домашнего сейфа генерала Походина, — смутился тот. — А ему Кулемза оставил отличную ксерокопию.

Генерал покачал головой и спросил в упор:

— Чего хочешь от меня?

— Санкцию на немедленное водворение Походина в Лефортово.

— Что ему предъявишь?

— Букет! — напористо бросил Шведов. — Кроме убийства журналистки Коробовой, как минимум — нелегальную торговлю оружием и связь с организованными преступными группировками.

— Смел ты, Шведов, смел. На сделках с оружием его подписей нет, как нет теперь у нас и главного свидетеля — Коробовой. Сомнительно доказать и его связь с оргпреступностью, — урезонил его Инквизитор и подумал про себя: «На понял Фармазона не расколешь. И вся его кабинетная шайка — соль земли русской — такую круговую оборону займет, что пушками ее не прошибешь». — В одном ты прав, Максим, — преступление не может быть без наказания. Не может!..

— Действовать надо быстро, товарищ генерал, пока Походин не опомнился, — приняв раздумья Инквизитора за нерешительность, настаивал Шведов.