Естественный отбор

Вот из семнадцатого вагона вышел последний пассажир. Скиф хотел заскочить в тамбур, но проводница грозно стала на пути.

— Ваш билет, господин хороший?

— В вашем вагоне должна ехать девочка, такая кудрявая, лет девяти, — сказал Скиф, отчаянно жестикулируя, будто бы украинка проводница не понимала русского языка.

— 3 францужанкой? Була такая. Но их родня в Киеве встретила, — ответила проводница, опасливо отступая назад в вагон.

— Какая родня? — сказала Аня, в смятении срывая с себя пуховый платок и поднося его ко рту. — У нее нет никакой родни в Киеве.

— Откуда мне знать? Гладкие, высокие, в длинных пальтах, а девочка такая гарненькая була, як цыганочка. Сама подивилась — билеты до Москвы, а сошли в Киеве. Они для мамзели письмо передали. Та прочитала и кивнула мне, что выходит. Дамочка по-русски плохо разумеет. Дивчинонька тэж.

Проводница сама заподозрила что-то неладное и кликнула напарницу:

— Маня, ходь сюды!

— Приметы не запомнили? — спросил Засечный, глаза которого под высоко поднятыми бровями снова стали, как у сиамского кота, — круглые и голубые.

— Кого? — спросила напарница проводницы из-за ее плеча, чтобы войти в курс дела.

— Похитителей! — зло выкрикнул Скиф, досадуя на женскую непонятливость.

— А что у кого украли? — въедливо выспрашивала напарница, пытаясь высунуться из вагона.

По перрону от человека к человеку понесся приглушенный говорок: «Украли… украли…»

— Ой, лышенько мое! Так то бандиты булы? Кабы знала… Ни, нэ памятаю. Они, «новые русские», для меня все на одну морду, — причитала проводница.

— Спасибо, — сказал Скиф.

Ему только еще не хватало, чтобы весь вокзал узнал об этом.

— В милицию заявлять будете? — озабоченно спросила Скифа напарница с перепуганным лицом.

— Нет, — отрезал Скиф и приобнял Аню, чтобы как-то ее приободрить. — Сами разберемся.

— И то добрэ, може, то по правде родычи, — предположила неуверенно напарница.

— Следить за пассажирами получше надо, раззява голосистая, — напал на проводницу Засечный.

На перроне вокруг начали скапливаться зеваки. Милиционер неторопливо приближался к месту скопления людей.

— Скиф, быстро уходим, — подал сигнал Засечный.

— Надо же показания с них взять, — робко предложила Аня из-за плеча Скифа. На ней лица не было.

Засечный нервно сплевывал через плечо, в его кошачьих глазах плясали дьявольские огоньки.

— Они себя и так уже выказали, — сказал Засечный. — Почерк знаком еще по первому классу для умственно отсталых детей.

— Анюта, — сказал Скиф, — поезжай домой на метро, а нам еще в одно место заехать надо.

— В милицию надо! Игорек, родненький, они же убьют девочку, — крепко вцепилась в него руками Аня.

— Обойдемся домашними средствами, — сказал Скиф. — Дело чисто семейное.

Встревоженные пассажиры на перроне начали расходиться. Милиционер почесал за ухом и с суровым видом направился к бабке, которая торговала семечками на платформе.

* * *

Южный ветер, пришедший вслед за метелью, теплым языком вылизал мостовые города, но тут, в дачном пригороде, снег лежал не только в лесу под деревьями, но и грязной кашей летел из-под колес автомобиля.

«Мерседес» и «жигуленок» разом притормозили у восточного замка с кирпичными минаретами.

— Лопу надо взять с его станичниками, — сказал Засечный. — Подстраховали бы.

— Лопа к Алексееву двинул. Мы с тобой вдвоем справимся, — ответил Скиф. — Дорожка накатанная. Загляни-ка на черный случай к Ворону. Скажи, обедать придем. И обрисуй парой слов ситуацию, пусть подстрахует, если что. Иди, я тут за воротами понаблюдаю.

Засечный выбрался из машины и направился к дому напротив по утопающей в талой воде дорожке.

В просторной каптерке двое стражей покоя Серафима Мучника резались в замусоленные карты. Голые девицы на рубашках карт от этого выглядели немытыми, как бомжицы в санпропускнике.

— Блин, что там собака с ума сходит? — сказал один, тасуя карты так, чтобы напарник не заметил его жульничества.

— На зайца в лесу брешет, — ответил другой. — Сдавай! Знаю я тебя, мастер зубы заговаривать.

Но собака лаяла не зря.

Это Скиф перемахнул через забор и плюхнулся в осевший сугроб прямо под носом у серой поджарой овчарки. Пес рвался к нему, нервно обнажая клыки в злобном рыке, готовый вцепиться в горло нарушителю, но что-то его удерживало от последнего решительного рывка.

Скиф не стал делать резких движений, медленно выпрямился и спокойно сказал:

— Фьють, серый! Тебя здесь не кормят, чтобы злее был? Успокойся, зверь. — Он полез в карман, вытащил носовой платок, чтобы утереть кровь на руке, ободранной о колючую проволоку. Пес потянулся к нему мордой, принюхиваясь. Делал он это основательно: обнюхал всю землю под Скифом, его самого и платок в руке. Потом сел напротив и негромко тявкнул, словно поздоровался.

— Ах ты, шельма! — потрепал его по холке Скиф. — Узнал платок хозяйки. Ласки не видишь, серый разбойник. И не видеть тебе прежней ласки. Нет больше твоей хозяйки.

Пес жмурил глаза и терпеливо сносил приставания человека со своей нежностью.

Потом Скиф еле слышно присвистнул и повел его к привратницкой сторожке.

Дверь в каптерку медленно отворилась, и сторожа увидели на пороге бородатого незнакомца с собакой.

— Ты откудова, мужик? — спросил тот, который плутовато сдавал карты.

— Оттудова… — Скиф ткнул рукой куда-то в сторону, потом повернул ладонь налево, затем направо.

Оба сторожа внимательно следили за замысловатыми движениями его правой руки, соображая маршрут.

— А чо там потерял? — спросил тот, которому сдавали карты. В это время его напарник умудрился поменять местами слои карт на колоде.

— Что нашел, говорите? — Скиф пожал плечами. — Я сам не разобрался, что за штука. Глядите…

Он протянул им сжатый кулак, и подпитые охранники даже привстали с табуреток, чтобы увидеть, что же там интересного в кулаке.

Скиф разжал пальцы — на ладони лежала обыкновенная граната-«лимонка».

— Стволы на пол! — так громко заорал Скиф, что собака сначала прижала уши. Затем поддержала его громким лаем.