Это наш дом

— Михалыч, выдели для этого расследования дополнительно сто тысяч мини-дроидов! — резко приказал возмущенный Николай Александрович. — Пусть летают вокруг каждого наркомана, отслеживают все его связи и контакты. Наличие на Земле наркотиков недопустимо!

— Сделаю, — отозвался искин. — И сам проанализирую информацию от них. Агентура спрятавшихся явно активировалась, а новую точку выхода из портала найти пока не получается. Нам нужно поскорее избавиться от этой язвы, иначе проблем не оберемся. Советую также обратить внимание на происходящее в Мексике. Там начали вербоваться к нам члены банд, пропущенные при чистке, причем с заданием разведать обстановку и навредить всем, чем только смогут. Понятно, что ментоскопирование их выявляет, но попыток пролезть с каждым днем все больше, а это значит, что противник что-то задумал. А если они сумеют разработать ментальные практики, способные обмануть ментоскопирование? Скажете, не может быть?

— К сожалению, может, — тяжело вздохнул наместник. — Очень даже может. Земные спецслужбы немало подобных практик разработали и использовали. Поэтому нам надо резко увеличить производство малых дроидов, мы должны контролировать на планете все и вся.

— Не сможем до вступления в строй системного искина, — сообщил Михалыч. — Просто не хватит вычислительных мощностей.

— Так может я смогу помочь? — оживился Лао-Цзы. — У меня сейчас используется едва ли сотая доля процента мощностей, все остальное простаивает. Было бы неплохо задействовать. К тому же я могу открыть проход на бета-станцию в соседней галактике, там на складе с десяток искинов сопоставимого класса хранится. Надо, конечно, сперва проверить, что уцелело там за двенадцать миллионов лет. Склад расположен на спутнике населенной планеты, по полученному не так давно отчету оттуда цивилизация внизу примерно равна по развитию земному началу девятнадцатого века. К тому же, если не ошибаюсь, там еще должно быть пару сотен саморазворачивающихся врат, которые открываются прямо в космосе, либо на планете, но для последнего понадобится кое-какое дополнительное оборудование.

— Если вы готовы передать нам все это, будем крайне благодарны, — переглянулся с остальными Николай Александрович.

— А как иначе? — удивился древний искин. — Вы признали меня равным, дали имя и приняли к себе. Значит все, что принадлежит мне, ваше, а не только мое. Я же не эгоист! Кхалит думает точно так же, я запросил ее согласие.

Имперцы улыбнулись в ответ. Солидарная цивилизация! И этим все сказано. Насколько же она этически выше! На память многим пришли либертарианские измышления, от чего сразу захотелось поморщиться — как же хорошо, что апологеты гнусных идей «каждый только сам за себя» и «никаких социальных гарантий» ныне обживают холодную Саулу. Из них никто, никогда и ничем бы не поделился. Ни с кем.

— Надо сделать сопряжение основных шин данных, — деловито заявил Михалыч, — передай мне параметры твоих и сообщи желательный способ подключения. Связи пойдут через наши врата?

— Нет, у них недостаточная пропускная способность, — ответил Лао-Цзы. — Я создам постоянный межпространственный прокол, особого рода сопряжение, в открытом космосе, вам тоже не помешает дополнительный путь на Арду. Планета очень перспективная, сразу скажу. Как уже говорилось, на ней немало ментально-активных разумных, что немаловажно. Правда, большинство их них таковы, что без реморализации не обойтись. Если вы владеете данной технологией.

— Не владеем, — покачал головой Николай Александрович. — И не станем даже разрабатывать, считаем неэтичным. Мы добьемся своего воспитанием новых поколений. Да, это намного медленнее, но, по нашему мнению, лучше. Искуственная реморализация все равно останется искуственной. Не готовую к этому душу к Переходу не вывести.

— В общем, верно, — после недолгого молчания сказал древний искин, это была с его стороны еще одна проверка, и имперцы ее прошли.

Обсудить предстояло еще множество вопросов, ситуация находилась в подвешенном состоянии, и требовалось срочно стабилизировать ее. Общественное бессознательное новых территорий империи постепенно менялось, но слишком уж медленно. В родной реальности, как теперь стало ясно, сильно помогла Великая война, на ней погибло много врагов, которые здесь были живы и активно гадили. Причем, исподтишка, так, что и не придерешься. Но имперцы не были приучены сдаваться, они не боялись трудностей и готовы были работать сутками без отдыха. Они знали, что справятся. Пусть не так легко и просто, как хочется, но все равно справятся.

* * *

Инна смотрела на вызванных дам, никак иначе этих манерных, разодетых в пух и прах женщин назвать она не могла, и уже сомневалась в своей идее. Посетительницы явно волновались, не понимая причины вызова в имперскую канцелярию, но старались не показывать этого. Эти, с позволения сказать, писательницы были, как ни удивительно, талантливы, и хотелось бы правильно использовать их талант. Инспектор по культуре отобрала их среди нескольких сотен претенденток, пришлось читать их опусы, что чаще всего оставляло после себя очень дурное послевкусие. Ведь то, что дамы писали до прихода империи, было так называемыми женскими романами о «любве», порой завернутыми в оболочку фэнтези или фантастики.

— Добрый день! — встала имперка. — Мое имя Инна Сергеевна Тимофеева, я инспектор по культуре. Вас я вызвала потому, что вы, в отличие от подавляющего большинства писательниц женских романов, довольно талантливы. Поэтому у нас есть к вам предложение, а принимать его или нет — ваше дело. Никаких последствий для вас отказ не вызовет.

Дамы принялись переглядываться, явно обрадовавшись, что их вызвали не ради наказания или даже ссылки.

— Серафима Воронина, — представилась самая молодая из пяти писательниц, накрашенная фифа с подведенными бровями. — Разрешите задать вопрос?

— Задавайте, конечно.

— У каждой из нас разрешена к распространению только часть творчества, но мы так и не поняли, что не так в снятых с доступа книгах. Не могли бы прояснить этот момент?

— Отчего же нет? — мягко улыбнулась Инна. — Дело в том, что подобные произведения в империи неофициально называются литературой женского полового органа, на самом деле это звучит намного грубее, вы и сами можете догадаться, как именно.

— Догадаться нетрудно… — помрачнели дамы. — Но что не так в снятых романах?

— Эгоизм и самовлюбленность главной героини, топчущейся по чувствам и жизням других людей. Произведения, в которых нет оголтелого эгоизма, оставлены в доступе и даже продаются.

— То есть, если героиня стремится к своему счастью, не считаясь ни с кем то это, по-вашему, оголтелый эгоизм? — нахмурилась пожилая женщина в манерной шляпке, Ида Соланиди по псевдониму.

— Именно так, — кивнула Инна. — Даже более того, у вас, например, в романе «Ведьмина заводь» некая Алевтина наводит порчу на соперниц и считает это правильным, не испытывая никаких угрызений совести, когда ничего плохого ей не сделавшая женщина умирает в муках. Та, видишь ли, поцеловалась с молодым человеком, на который она, святая и праведная, претендовала.

— В любви и на войне все методы хороши! — не согласилась писательница.

— В империи произведения, написанные по такому принципу, навсегда останутся у вас в столе, — проинформировала инспектор по культуре. — Учитывайте это. У вас же есть прекрасный роман «Дикая ночь», в котором описана очень добрая и чистая девочка, помогающая всем, кому может помочь. Могу даже сказать, что этот роман заинтересовал одного из наших режиссеров и сейчас он прикидывает, не снять ли по нему фильм.

— Правда?! — обрадовалась Ида. — Значит вот что вам нужно? Доброта и взаимопомощь?

— Да, — с улыбкой подтвердила Инна.

— То есть вы запрещаете изображать нормальных женщин, способных ради своего преуспевания на поступок? — брезгливо спросила черноволосая красавица, Вероника Гаранина. — Вам нужны наивные простушки? Извините, я таких писать не умею. А главное — не хочу! Всего доброго!

Она резко встала и буквально вылетела из кабинета, пылая праведным гневом.

— Дура напомаженная, — едва слышно пробурчала себе под нос Елена Старцева, напоминающая слегка потасканную очкастую мышь с похмелья. — Даже предложение не выслушала…