Это не любовь...
Шрифт:
Илья стоял, опираясь на машину. Дверь пассажирского сиденья была открыта. Чуть склонив голову набок, он разглядывал меня, и я застыла перед ним в паре шагов, снова позволяя ему это. Спиной я чувствовала, как на нас смотрит вся тусовка.
Какое жгущее приятное ощущение!
Меня словно омывало со всех сторон горячим эмоциональным разновкусием с оттенками ревности, желания, зависти, любопытства… Но центральное ощущение всё-таки шло от него – самое мощное и совершенно неописуемое.
Пока неописуемое.
Мы не разговаривали. Он просто молча забрал из моих рук сумку и подал руку,
Я, наверное, скучала.
Чтобы не отвлекаться от подготовки, я вычеркнула эту часть моей жизни из памяти. Но вот я вернулась… и я хочу своих удовольствий!
– Ты поступила? – этот вопрос он уже задавал мне по телефону.
– Сомневаешься в моей одаренности? – ухмыльнулась я.
– Скорее, в адекватности… – его глаза улыбались, но это было единственное, что выдавало его эмоции, – Наверняка было какое-то психологическое исследование. Твою кандидатуру должны были изолировать от психически здоровой публики.
– Я профессионально симулирую нормальность, когда это необходимо, но обычно прячу свою дурку за более «съедобной» для общественности социопатией, – настраивая музыку, отшила его я.
Его губы всё-таки вздрогнули, и, пряча улыбку, он отвернулся к окну.
– Соскучился? – мурлыкнула я.
– Ты поступила… – кивнул он сам себе.
– Ты с Викой? – я была уверена, что нет.
И он отрицательно качнул головой, подтверждая мои догадки. Наличие других персонажей возле него меня интересовало мало, поэтому я тут же оседлала его колени, обхватывая лицо руками.
Его дыхание сбилось, и он закрыл глаза, сжимая челюсти.
– Ты опоздал… – зашептала я ему в губы, смещая одну руку на его стучащее сердце.
Мне нравилось, когда я могу чувствовать его эмоции вопреки его желаниям. А особенно я кайфовала от его беспомощности – некоторые вещи невозможно контролировать! И он злился… Без всякого смысла, конечно! Но был невероятно вкусным в такие моменты.
– Ты не сказала время… – хрипловато прошептал он.
– Не сказала. – вспоминая его вкус, я прошлась губами и языком вдоль его челюсти, немного запрокидывая вверх его лицо.
Расположив обе руки у него на груди и немного поизучав рельеф, я стянула с его плеч пиджак и, расстегнув пару пуговиц, прижалась губами к яремной впадинке, ловя губами его пульс.
Мой…
***
30 августа
Открывая дверь кабинета, я шепнула сама себе «Showtime» и, настраиваясь на игру, сделала шаг внутрь…
Сказать, что я не любила врачей – это ничего не сказать… Это одна из систем, с которой я воевала насмерть. В удовольствие, конечно….
– Жалобы есть? – не отрывая взгляд от пачки бумаг на столе и что-то параллельно строча, спросил меня эскулап сомнительно-женского пола.
Бросив «нет», я разглядывала мою будущую жертву, пытаясь определить точки воздействия. Молодая, некрасивая, скучная, мнительная. Закомплексованная…
Я её сделаю.
– Раздевайся - и на кресло…
Я рассмотрела железное чудовище.
Мдааа…. Пожалуй, есть только один доктор, которому я позволю приблизиться
к себе на этой штуковине … и он явно не гинеколог.Представив себе парочку развлечений на тему «Мой психиатр», я собралась-таки с мыслями и вернулась в реальность.
– Мне не нужно. – нагло ухмыльнулась я, начиная игру и бросая ей на стол уже готовую справку (спасибо Виктории!), – Я невинна, как агнец!
Она замерла и подняла на меня глаза.
О, да! – кайфанула я от ее неудовольствия, – Представь себе, бывает и так.
– Там все поведано… – кивнула я на справку, – Я здорова и невинна. Приложите к моей карте.
– На кресло, – прищурилась она.
– Хм… – опасно ухмыльнулась я, – Ваша инициатива настораживает… К чему такая преданность профессии? Нравится процесс? Женщины? Девочки? Невинные… девочки? – начала перечислять я, развлекаясь.
Она ошеломленно уставилась на меня.
– Это обязательная процедура…
Я сделала шаг к стойке, и взяла в руки какую-то железную хрень, моя «жертва» задохнулась от возмущения.
– Засунуть ЭТО в меня – обязательная процедура!? – подняла я вопросительно бровь. – Интересненько… – задумалась я показательно, – То есть, я правильно понимаю, что для того, чтобы проверить, не изнасилована ли я, вы хотите изнасиловать меня этой железной штуковиной – прямо «кот Шрёдингера» какой-то… Простите, но член, по-моему, - более щадящий вариант.
– Вышла отсюда вон! – рявкнула она на меня.
– А что это Вы так занервничали? – заулыбалась я, – Из всего стоящего за дверью стада Вам попался единственный экземпляр, которой психологически может противостоять изнасилованию… Да при вашем ратовании за нашу честь и безопасность вы счастливы должны быть самим фактом моего существования…– сделав шаг ближе и нарушив ее личную зону комфорта, я продолжила: – Или всё-таки дело не в этом? – я прошлась пальцами по её шее, спускаясь в неглубокое декольте. – И вам-таки нравится процедура?
– Я не подпишусь под этой справкой! – отрезала она, отскакивая от меня.
– Зря.. – я присела на краешек её стола, – Я обвиню вас в домогательстве. Конечно, вас оправдают… Но сами знаете: соц. работник, прокуратура… разбирательства, репутация, косые взгляды коллег. Как в старом анекдоте… Помните? «Ложечки нашлись, а осадочек-то остался…»[3] Столько геморроя из-за нелепых принципов и глупого упрямства!
– Дрянь! – зашипела она.
– Мхм…– кивнула я,– На эту херню я не полезу! И ты мне все подпишешь! Ну а нет - я люблю быть в центре скандала... – зашипела я сладострастно, шокируя её еще сильнее, – Готовься морально...
Отсалютовав ей, я вышла за дверь.
Подпишет…
***
31 августа
Побросав сумки на землю, мы стояли у жилого корпуса в ожидании наших ангелов-хранителей, но кураторы, видимо, заблудились в окружающей нас тайге – все корпуса интерната были раскиданы на огороженной лесной территории и напоминали собой маленький военный городок: выход только через КПП.
– До города десять километров, – слушала я ленивые разговоры моих новых «сослуживцев», – выход только по пропускам. Выходные начинаются в субботу вечером.