Это (не) твой ребенок

— Да, люблю безответно. И все же надеюсь, что когда-нибудь Вы обратите на меня внимание. Увидите во мне женщину, которая нужна Вам… Достойна Вас… А не эта…

Павел больше не мог сдерживаться. Он схватил ее за обе руки и, теряя самообладание прошипел:

— Заткнись! Я тебя ненавижу! Я не давал тебе ни малейшего повода для подобных надежд! — еще мгновение, и он бы отхлестал ее по мокрым от слез щекам.

Но вовремя вмешался Зуев:

— Павел Трофимович, держите себя в руках, — он развернул Зину и усадил на стул. Она рыдала уже в голос, размазывая по щекам косметику.

Вид ее не вызывал сочувствия. Любовь, в которой она призналась Красницкому, отозвалась в нем только чувством гадливости, словно он прикоснулся к чему-то мерзкому и гадкому. В другой ситуации он пожалел бы бедную девушку, объяснился бы с ней по-хорошему. Но сейчас желал одного — чтоб она навсегда исчезла из его и особенно Марининой жизни.

Он крепко сжимал кулаки, и по движению желваков можно было догадаться, как хотелось ему стереть с лица земли эту ненормальную. Останавливало только осознание недопустимости жестоких действий в стенах офиса. Сдерживающим фактором было и присутствие Зуева, который призывал шефа к спокойствию и правомочности действий.

Красницкий, сдерживая себя изо всех сил, выдавил:

— С этого дня ты уволена. И никогда, слышишь, никогда не смей даже думать ни обо мне, ни, тем более, о Марине. В обратном случае, я…

— В обратном случае, — прервал его Зуев, — Вам грозит конкретный срок. Поэтому я бы посоветовал уехать совсем из города. И помните, мы будем постоянно следить за Вами и Вашими действиями.

Красницкий больше не мог видеть женщину, причинившую Марине столько боли и страданий. Он встал, молча открыл дверь и, ни слова не говоря, жестом указал ей на выход.

Зина, не поднимая глаз, выскочила из кабинета. Зуев вышел за ней. Он посоветовал ей получить по-быстрому выходное пособие и никогда больше не переступать порог офиса.

Зуев вернулся в кабинет шефа:

— Надо распорядиться по поводу Зинаиды Марковны, позвоните в отдел кадров. Я уверен, что она больше не побеспокоит Вас.

— Спасибо, Антон! — Павел пожал Зуеву руку, стараясь унять дрожь своей. — Извини за несдержанность.

— Бывает. В такой ситуации любой бы не сдержался. Может, отвезти Вас домой? Вам бы не надо сейчас за руль.

— Буду признателен. Действительно, как-то мне нехорошо. Только чуть позже. Мне надо успокоиться, чтоб не испугать Марину. — он помолчал секунду, затем спросил: — Неужели это тоже любовь? Но какая она… — не мог подобрать слов.

— Бывает всякое. А пойдемте к нам в отдел. Там найдется что-нибудь крепкое, чтобы снять стресс. Вам это сейчас необходимо.

Красницкий кивнул. Ему и в самом деле необходимо было прийти в себя после ужасного объяснения, оставившего на душе тяжелый осадок. Марине в таком состоянии показываться не хотелось. Но и держать ее в неведении было недопустимо.

Короткая передышка, которую он позволил себе, дала время на обдумывание ситуации. Ведь Марине надо как-то объяснить случившееся.

Павел, не чувствуя за собой вины, решил ничего не скрывать от жены. Правда всегда лучше приукрашенной лжи, даже если принять ее порой бывает непросто.

Глава 24

— Мариша, — по глазам мужа она поняла, что есть новости. Вот только какие? Сердце женщины тревожно замерло, потом пустилось в галоп. Казалось, еще мгновение, и оно выскочит из груди. Марина присела на стул, не отводя взгляда от Павла. Прижала руку к животу, прислушиваясь к шевелению, спровоцированному ее волнением. Пыталась успокоить уже не только себя, но и крохотное существо, за которое была в ответе.

А Павел молчал, не зная, как объяснить всю несуразность произошедшего. Уловив ее движение и настороженность, решился:

— Успокойся, родная. Все хорошо, — сбивчиво и коротко пытался донести абсурдность звонков Зины. — Может быть, она с головой не дружит, — в отчаянии резюмировал он.

— Ты считаешь, что она действительно любит тебя? Тайно. Безответно… Бедная девушка.

— Солнышко мое, это не любовь, это беспочвенная шизофрения или что там еще бывает у психически нездоровых людей. — Павел задумался: — Синдром одиночества, маниакальная влюбленность, может быть… И знаешь, давай забудем это недоразумение, заставившее тебя переживать и волноваться. Она больше не посмеет побеспокоить ни тебя, ни меня. Ни нашего малыша. Зуев на всякий случай записал весь разговор, в котором она фактически призналась во всем. А это уже статья.

— Ты уверен?

— Практически на все сто. Дай мне обнять Вас. Я соскучился, — в его глазах было сплошное обожание. И не поверить в искренность его слов было невозможно.

Марина, наконец, расслабилась. Сердечко ее успокоилось. Она смотрела на своего защитника с восхищением:

— Он такой большой и сильный. Он сделал все, чтобы оградить их от этой странной женщины. Жалко ее… — осадок в душе от рассказа мужа еще присутствовал, но постепенно уступал место хорошему настроению и уверенности, что все, как сказал Павел, будет хорошо.

— Марина, мы так давно не были в гостях у Бориса. Может быть, сходим? — надо было разрядить обстановку, чтобы как можно скорее стереть из памяти досадные происшествия последних дней.

— Правда?! Я сама хотела тебе предложить, но думала, что ты не согласишься.

— Это почему же?

— Да так, мне кажется, ты не любишь бывать у них в гостях.

— Нет, что ты. Просто… — Павел тщательно подбирал слова. — С тех пор, как ты не живешь там, квартира стала какая-то неуютная. Холодно в ней. Не в смысле комнатной температуры. Душевности нет. Борис чем-то постоянно расстроен. Что-то не ладится у них с Катериной, — Павел вложил в эти слова интонацию вопроса.

Марина напряглась. Она предполагала, что могло стать причиной плохого настроения брата. Но уверенности не было. Поэтому она смолчала.

Борис встретил их с радостной улыбкой. Кати не было.

— А где супруга? — вопрос Павла заставил Бориса смутиться.

— Сказала, что с подружками договорились в кафе посидеть после лекций.

— А ты что же компанию им не составил? — Павел удивился: совсем недавно поженились, а Катерине уже наскучил муж? Но вслух не стал высказывать свое мнение.

— Дак у них что-то вроде девишника. Я, видимо, не вписываюсь. — На лице улыбка, а глаза грустные, даже обиженные.

Маринка обняла брата.

— Я так соскучилась. Вы к нам совсем перестали заходить. С Катей хотя бы на лекциях встречаемся, а с тобой вот уж недели две не виделись.

— Прости, сестренка. Исправимся. — Борис засуетился, собираясь угостить гостей чаем.

— Я с коньячком. И сок для девочек прихватил, — Павел подмигнул другу.

— Ну вот, а у меня даже закусить нечем.