Этрусское зеркало

В темном углу висели образа. Глеб смел с них паутину, зажег масляную лампадку. Мерцающий огонек осветил бревенчатые стены - все веселее. Электричества в доме не было, провода давно обрезали за неуплату. Дом строил сын старика, а потом подался в поселок, там женился, уехал с женой в город.

Глеб подошел к образам, до боли всматриваясь в желто-коричневые, блестящие от лампадки лики святых… ничто тогда не предвещало беды, ничто не подсказало сердцу: «Беги! Спасайся…» А может, и правильно? Кому, как не святым, знать, что кому на роду написано? От судьбы не убежишь.

Помнится, Алиса говорила про трех «небесных прях». Которая из них обрезает нить жизни? Атропос?.. И как это люди не запутаются во всех богах, святых, ангелах и прочих мифических существах?

«О чем я думаю?
– спохватился Глеб.
– Разве мне не все равно? Разве для меня не все кончено?»

Тогда он еще не знал, что ждет его. И что предел страданий может отодвигаться…

***

Всеслав и Ева вернулись домой под утро, уставшие и недовольные.

–  Я сварю пельмени, - сказал Смирнов, который уже не хотел есть.

Чувство голода достигло своего пика еще в Новой Деревне, потом медленно пошло на убыль и стихло.

Ева наполнила ванну, легла, стараясь не уснуть в теплой воде. Оказывается, она таки впала в легкую дрему, потому что вздрогнула от стука в дверь.

–  Кушать подано!
– крикнул Славка.
– Ты не спишь?

–  Боже, как хорошо дома…

За столом она немного оживилась, выпила вина.

–  Я думала, мы навсегда останемся в этих Васильках, - простонала Ева, заставляя себя проглотить пару пельменей.
– Знаешь, что я поняла? Сыск - не женское дело.

Славка молча кивнул. Конечно! Проездить всю ночь по проселочным дорогам, и без толку! Глеба они так и не нашли. Бригадир второй бригады развел руками: Глеб Конарев отпросился в город на пару дней - и пропал.

–  На него это не похоже вообще-то, - с сочувствием глядя на скорбное лицо и траурный наряд Евы, объяснял он.
– Глеб хороший специалист, трудяга, и с дисциплиной у него все в порядке. Видать, что-то случилось, раз он не вернулся, как обещал. Он в Васильках дом снимает, я туда ребят посылал: подумал, может, заболел… Дом закрыт, Глеба никто не видел.

–  А когда он отпрашивался, в какой день?
– спросил Смирнов.

Бригадир свел брови, вспоминая.

–  Кажется… чтоб не соврать, дней пять-шесть назад.

–  Припомните поточнее, пожалуйста!
– взмолилась Ева, прижимая к глазам платочек.

–  Кажись, двадцать первого августа это было… - вмешался юркий паренек в тельняшке и строительной каске.
– Нам в тот день плитку привезли, а Глебка разгружать не пошел.

–  Правильно!
– обрадовался бригадир.
– Так и было. Двадцать первого числа нам привезли много стройматериалов, а тут Глеб еще начал отпрашиваться… Я не хотел отпускать, но… он меня разжалобил своим видом - бледный, аж синий, как в воду опущенный. Сразу ясно, не в себе парень. И я ему разрешил уехать.

Больше они с Евой ничего от строителей не добились.

–  А здесь в Новой Деревне кто-то живет?
– полюбопытствовала Ева.

–  Почти никто, - равнодушно ответил бригадир.
– И зачем только строят, такие деньжищи вкладывают? Во-он тот большой дом заселен, и еще один, с лесным участком. Остальные все пустые стоят.

–  И не воруют?

–  Кому воровать-то?
– снова вмешался паренек в тельняшке.
– Здесь все на виду, да и охрана не дремлет.

–  Охрана только на строящихся объектах?
– уточнил Смирнов.

–  Одна на все дома, - сказал бригадир, его взгляд стал внимательнее.
– Платят им хорошо, так что ребята стараются.

Он сделал ударение на последней фразе, заподозрив, что заезжие гости могут проявлять не случайное любопытство. Всеслав сразу перешел на Конарева, а Ева выразительно всхлипнула, поднесла к лицу платочек.

–  Глеб живет один?
– спросил сыщик.

–  Один. Он держится особняком. Молчаливый, замкнутый парень, но каменщик первоклассный. Конарев в бригаде только посезонно работает - месяц-полтора летом. А так он в Москве, в институте учится, на финансиста. Наш хозяин хочет его потом к себе взять, бухгалтером - приглянулся ему Глеб.

–  А на чем он уехал? Здесь транспорт какой-нибудь ходит?

–  Автобус из Васильков до станции, - ответил бригадир.
– Только Глеб его ждать не стал, попросился в кабину грузовика, который привозил гравий. На нем и укатил.

–  Что же случилось? Он получил плохое известие?

Бригадир повел плечами.

–  Откуда? Мобильником он не обзавелся… У нас, правда, есть пара телефонов - в вагончике охраны и в моем. Но по ним Глебу не звонили, я спрашивал. А почта… сюда ни писем, ни телеграмм не носят.

–  А в Васильки?

–  Наверное, если что-то срочное, звонят… а почту привозят раз в неделю.

–  Глеб ничего не получал, - блеснул зубами паренек в тельняшке.
– Мы тоже беспокоились, на почту даже мотались в поселок.

Вокруг стройки глухо шумели сосны, а там, где рассеивался свет прожекторов, сплошной черной стеной стоял лес…

–  Пельмени остывают!
– улыбнулась Ева, отрывая Славку от раздумий.
– Это у нас с тобой поздний ужин или ранний завтрак?

Смирнов пожал плечами. Его занимало другое: куда подевался Глеб?

–  Бригадир сказал, что Конарев отпросился и уехал двадцать первого августа. Алиса ушла из дома пятнадцатого. Так?

Ева кивнула.

–  Не сходится!
– заключил Смирнов.
– Хотя… за уши притянуть можно. Например: девушка уехала с агентством на недельку, потом сразу махнула к кавалеру на стройку.

–  Почему же Глеб уехал? Жить в деревенском домике им оставалось недолго - от силы дней десять. Алисе пора было возвращаться в Москву, приступать к учебе. И потом… никто из строителей девушки не видел!

–  Ну… Глеб мог скрывать присутствие подружки по разным причинам. Первое: ревновал, уберегал от мужских глаз. Второе: опасался, что Алису будут искать. Третье… словом, вариантов полно. Домик-то он снимал видела где? На дальнем краю деревни! Туда, наверное, и бродячие собаки не забегают. Света нет, замки едва держатся…

Сыщик опять задумался, вспоминая беспокойную ночь.

Надо отдать Еве должное - она настояла на том, чтобы обязательно осмотреть дом Глеба.

–  Вдруг он записку оставил или еще что, - объяснила она бригадиру.