Этрусское зеркало

Всю дорогу они почти не разговаривали. Глеб думал о своем, а новый знакомый плохо себя чувствовал.

–  Тебе куда?
– спросил он Глеба, въезжая в город.

Тот назвал адрес квартиры, которую снимал для встреч с Алисой.

В Москве накрапывал дождик, серое небо наводило уныние. Из заводских труб дымило. Река несла по гранитному лону мутные воды, тронутые рябью.

–  Я у тебя в долгу, - сказал ночной знакомый, подъезжая к указанному дому.
– Может, хоть имя мое спросишь? Спасители должны знать, кого они выручили из беды.

Ему явно полегчало, потому что он шутил.

–  Я в чужие дела не лезу, - ответил Глеб.
– Захочешь, сам скажешь.

Новый знакомый потер ушибленный затылок, помолчал.

–  Нам нужно поговорить, - наконец сказал он.
– Пригласишь в гости?

Глеб согласился. Ему было интересно, зачем незнакомцу понадобилось под покровом темноты перелезать через забор в чужие владения и почему его закрыли в склепе? На вора он не похож, да воры по гробницам и не шастают… чего там брать-то? Чай, не египетская пирамида, набитая сокровищами, - обыкновенный каменный склеп. Впрочем, не совсем уж обыкновенный… можно даже сказать, странный. Но для вора - объект непривлекательный. И еще Глебу хотелось выяснить - откуда этот человек его знает?

Они поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Спертый воздух и приличный слой пыли говорили о том, что сюда давно никто не заходил. Глеб пригласил гостя в скромно обставленную комнату, похожую на номер в захудалой провинциальной гостинице, распахнул окно.

–  Меня зовут Всеслав Смирнов, - сказал гость.
– Я частный детектив. Разыскиваю… Алису Данилину.

Глеб вздрогнул, но глаз не опустил.

–  Как ты меня узнал?

–  По фотографии…

–  Ну да, - согласно кивнул Глеб.
– Объявлен всероссийский розыск! Выходит, зря я тебя спас. Теперь ты меня сдашь!

–  Может, и не сдам, - вздохнул сыщик.
– Ты как в том лесу оказался? Зачем через забор полез?

–  А ты?

–  По-моему, я все уже объяснил, - сказал Смирнов.
– Теперь твоя очередь.

Глеб подумал, что отпираться не стоит. Они со Всеславом не враги, скорее единомышленники. Мотивы у них разные, а цель, возможно, совпадает.

–  Я следил за одним человеком, - признался он.
– И вышел на этот дом. Я тебе уже говорил… там, в склепе. Забыл, что ли?

–  У меня ушиб головы, - скривился сыщик.
– Не удивляйся. А зачем ты за ним следил?

–  Затем же, зачем и ты!

Господин Смирнов задумался. Глеб чего-то недоговаривал. Как же к нему подступиться? Свои карты раскрывать не хотелось.

–  Хочешь сказать, тебе неизвестно, где Алиса?
– спросил он.

В глазах Глеба промелькнул злой огонек.

–  Думай, как считаешь нужным, - глухо ответил он.
– Я перед тобой оправдываться не собираюсь. Ты не прокурор, а я не преступник.

–  Зря ты так!
– примирительно сказал Всеслав.
– Я могу оказаться тебе полезным. Долг платежом красен.

Глеб нервно сжал руки, его лицо исказилось гримасой боли.

–  Хорошо, - с трудом выговорил он.
– Я… убить его хочу! Поможешь?

Смирнов не ожидал такого ответа, не сразу нашелся что сказать.

–  Убить?
– переспросил он, оттягивая время.
– А за что?

–  Он отнял у меня Алису…

Глеб был явно не в себе, и сыщик вел себя очень осторожно, боясь спугнуть его.

–  Расскажи, как он появился в вашей жизни? Где вы с ним пересеклись?

Глеб дернулся как от удара, его лицо покрылось красными пятнами, на лбу выступила испарина.

–  Я… мы…

Его горло свела судорога, и он не мог выговорить ни слова. Ужасная борьба происходила внутри его. Всеслав молча ждал, понимая его состояние. Любое невпопад сказанное слово могло заставить парня замкнуться, закрыться наглухо, и тогда он уже ничего не скажет.

В какой-то момент произошел перелом, и Глеба будто прорвало. Он говорил и говорил, хрипя, захлебываясь, перескакивая с одного на другое…

–  Если бы я знал… если бы только я мог предвидеть! Я бы никогда… Боже мой! Каких-то два месяца назад мы еще были счастливы… и вдруг все рухнуло. Мы с Алисой ехали в троллейбусе, было поздно. Она задержалась в агентстве… Это проклятое увлечение совершенно лишило ее здравого смысла. Я… следил за ней. Низко, гадко… я знаю! Но я не мог совладать с собой… Я ревновал, я следил, признаюсь! Я дошел тогда до последнего предела, как мне казалось. О-о! Я жестоко ошибался!

Глеб замолчал, собираясь с мыслями. И продолжал уже более спокойно:

–  Да… Она задержалась, и я решил проводить ее домой, в Медведково. Я… рисковал: Алиса могла догадаться, как я очутился рядом с агентством. И она догадалась. Начала обвинять меня в том… в том… В общем, она была права - я действительно следил за ней! Я был в отчаянии… умолял ее… Впрочем, это к делу не относится. Так вот, я объяснил свой поступок беспокойством о ней, но Алиса… она умела быть безжалостной. Я предлагал ей деньги на такси, чтобы она не возвращалась домой одна в темноте по ночному городу. Алиса отказалась. Мы доехали до ее остановки… вышли. Вокруг не было ни одного прохожего. Мы шли по тротуару, и наши шаги повторяло слабое эхо… В проходе между домами стояла компания обкуренных подростков. Когда я их увидел, возвращаться назад было уже поздно. Они тоже нас заметили… Мы приблизились, и они окружили нас со всех сторон, начали смеяться, делать грязные намеки. Им понравилась Алиса. Они начали лапать ее… говорить непристойности… а на меня не обращали внимания. Один из них сказал: «Иди отсюда, пацан, пока цел! А с твоей телкой теперь мы поразвлекаемся». Алиса закричала, я бросился на них, но это было просто смешно и нелепо. Их было много, а я один. Я почти сразу упал… и не видел, что они делают с Алисой, только слышал ее крики… В этот момент и появился он. Вернее, подъехала его машина - черный призрак в черной ночи, - остановилась. Из нее вышли два здоровенных вооруженных телохранителя… один из которых выстрелил в воздух. Подростки сразу разбежались… Я понимаю, что был жалок… не смог защитить свою девушку. А он, напротив, был великолепен. Он победил в этой безнадежной для меня ситуации, и победил легко, красиво. «Блестяще!» - как любит говорить Алиса. Он покорил ее этой победой, и она уже ничего больше не замечала. Если бы не он… страшно представить, чем могла закончиться та ночь. Хотя… теперь уже все равно.

Смирнов хотел переспросить, что Глеб имеет в виду, но раздумал. Пусть парень выскажется, а там видно будет.

–  Он затмил для нее все вокруг… - продолжал Конарев, нервно вздрагивая.
– Стал ее кумиром - вне конкуренции, вне критики. Она смотрела на него, как слепой смотрит на солнце! Не знаю, как это объяснить… Для меня все было кончено, но я еще не замечал этого.

Он замолкал, кусал губы, потом снова начинал говорить:

–  Алиса тогда очень испугалась… Самое плохое, что она перестала видеть во мне надежную защиту, человека, на которого можно положиться. Она потеряла веру в меня, разочаровалась. Я упал в ее глазах так низко, что дальше некуда. А он воспользовался моим унижением. Он извинился перед ней за подростков, как будто брал всю ответственность за это ужасное происшествие на себя, успокоил ее, угостил дорогим коньяком, осыпал комплиментами, предложил доставить ее домой на своей машине.

–  Алиса согласилась?

–  Нет… но только потому, что ее дом был рядом. Он дал ей свою визитку и предложил звонить в любое время дня и ночи, когда ей захочется. Алиса пришла в восторг. Девушкам нравятся широкие жесты… - тоскливо произнес Глеб.
– Потом он раскланялся, сел в свою машину и укатил. А мы пошли к Алисе домой. Она прятала от меня глаза, обрабатывая мои раны и ссадины…

Он показал пальцем на рубец у виска.

–  Это зарубка на память. С той драки. Я был уничтожен, раздавлен… С тех пор ее чувства ко мне стали таять. Она даже физически охладела ко мне, перестала реагировать на мои ласки. Кажется, они стали ее тяготить. А я… вопреки всему, все сильнее, все мучительнее любил ее. Я сходил с ума! Я не видел способа что-либо изменить, исправить и приходил в бешенство от собственного бессилия. Тогда как он - великий и непревзойденный - не упускал случая доказать ей свое превосходство.

–  Алиса позвонила ему?

–  Конечно, позвонила!
– с горечью воскликнул Глеб.
– Надо было ее знать! Она обожала романтических героев… верила в них, как наивный ребенок верит в сказки. Думаю, она позвонила ему еще до утра, чтобы выразить свою благодарность за чудесное спасение. Со мной же ей было противно разговаривать. Она избегала меня… Я хотел объясниться, растолковать ей, что, будь ее «герой» без машины и телохранителей, один против всех… кто знает, как бы он повел себя! Алиса не желала ничего слушать… Женщины такие упрямые!