Евгений, Джек, Женечка

— Ты на меня злишься? — спросила Катька, когда разговоры о погоде разбились о стену моего полнейшего молчания.

— Я не хочу портить себе медовый месяц разборками двадцатилетней давности.

— Иначе бы ты не злилась, — Катя опустила на столешницу руку, отрезав меня от двери. — Я сделала то, что просила мама. Не без удовольствия, чего скрывать. У меня был комплекс младшей сестры. Меня постоянно, до сих пор, тыкают твоими успехами.

— Ну хоть замуж ты первая вышла, — скривилась я в ответ и попыталась прорваться к двери, но Катя остановила меня новой фразой:

— Теперь я жалею, что не сказала тебе правду. Ты бы не была такой успешной с Сомовым. Так что ты все равно победила.

— Я никогда с тобой не воевала.

— За тебя воевала мать. Ты все своё отношение к нам показала тем, что в своей Москве тебе стало на всех нас абсолютно плевать.

— Это тебе на мать плевать! — огрызнулась я. — Чего она на тебя без продыху пашет?

— Ну а что ей ещё делать? Ну вот реально! Пусть будет занята варкой борщей. Отец хотя бы таксерит иногда и со своим ведром возится, а она только если с подружками по телефону потрындит. Все ж внуками заняты, никуда не выходят. Твоя вот свекровь… Бывшая, чем занята?

— В театры ходит и на выставки.

Катя ехидно закивала.

— А нынешняя?

— Понятия не имею… И мои свекрови к моим родителям никакого отношения не имеют.

— Конечно! Ты же уехала! Ты же сбросила их на меня!

— А теперь давай скажи, почему я уехала!

Почему я ушла из кухни, говорить не приходилось. Именно для того, чтобы не сказать лишнее или не опрокинуть чайник с кипятком сестре на голову. Может радоваться, мои проблемы только начинаются! С детьми, свекровями, работой, ну и… С Сомовым! Безоблачного будущего мне не светит. И права на ошибку у меня больше нет. Не девочка, полжизни прожила.

Так же быстро и тяжело пробежало полдня. Мы засобирались домой. Ярослав на радостях аж сам доскакал до ворот.

— Что с ногой? Все прошло?

— Почти.

Спросил-то дед, но ответил Ярослав явно мне, чтобы я не думала отговаривать его от Москвы. Пусть не боится, не стану. Навязывать ему Джека — большая ошибка. Если только в учителя.

— Давай купим тебе гитару, и ты продолжишь заниматься с Женей? Пусть даже онлайн.

— Тебе это важно?

Что-то Ярослав начал говорить совсем, как взрослый.

— Да. Мне это важно. Женя теперь не только часть моей жизни, но и твоей. Я хочу, чтобы вы хоть как-то поддерживали с ним отношения. Через гитару — самое простое. Ну а если будет тяжело, папа найдёт тебе учителя для очных занятий.

— А ты в Москву не приедешь?

Женечка спала, мы могли говорить, о чем угодно.

— Все будет зависеть от работы. Моей и Жениной. Не все так просто теперь. В денежном плане, понимаешь?

— Папа же должен платить тебе за Женьку.

— Ярослав, давай не будем про деньги. Хотя бы сейчас. Мы говорим с тобой, как взрослые. У тебя ещё кот…

— Я забыл…

— Я это поняла, — почти не улыбнулась я. — Дядя Женя кормил и кота?

— Я кормил. И собаку тоже, — почти обиделся Ярослав. — Я просто не знаю, как везти кота в поезде.

— Разберёмся. Ты мне только обязательно сообщи, если вы начнёте с бабушкой конфликтовать. Договорились?

— Этого не будет.

Вот она, детская самоуверенность и наивность.

— Очень на это надеюсь.

Дорога назад оказалась намного короче. Джек сказал, что откроет ворота и спросил про ногу Ярослава. По громкой связи, и тот сам ответил, что помощь ему не нужна. Не добавил, что «ваша», но Джек понял: ворота открыл, но встречать не вышел. Я отправила Ярослава в дом, а сама закрыла ворота и открыла в машине все двери. Жара постепенно спадала, но Женечка все равно раскраснелась даже под кондиционером. И все же будить ее я не хотела — режим сбит, так пусть хоть ребёнок выспавшаяся сидит с нами до полуночи. Самой нужно было пройти в дом. Странно, что Джек не вышел мне помочь. Наверное, разбирается с Ярославом и его ногой. Только бы не завёл старые песни о главном — то есть про Москву.

Скорым шагом я взошла на крыльцо и замерла. Не узнать ботинки, которые сама же и заказывала в сети, я не могла.

— Не зайдёшь?

Джек наконец-таки вышел ко мне. Соизволил. Или его отпустили.

— Что он тут делает? — отчеканила я.

— За сыном приехал, что он ещё может тут делать?! Позвонил мне, и я сказал, что самому Ярославу будет трудно. Дал ему выбор: либо ты привозишь ребёнка, либо он сам приезжает, потому что одного Ярослава я не отпущу.

Самоуправство, да?

— Откуда ты взял его телефон? — отчеканила я.

— Я же сказал, что он сам мне позвонил. Ярослав, наверное, дал ему мой номер.

— И ты на ходу придумал…

Я сама замолчала или все-таки Джек меня перебил…

— Что именно? Я тебе билет в Москву ещё вчера купил. Сейчас поменял на сентябрь. Ты же все равно поедешь…

— А ты все равно будешь делать все, как хочешь?

Сердце колотилось. Я поглядывала на дверь и прислушивалась: ни шороха, ни звука. Даже собака не облаяла хозяина… Ну и хозяйку, меня… Впрочем, я привыкла к Берькиному лаю, так что могла и не заметить его, паркуя машину.

— Я буду делать все, как надо. Без твоих игр в самостоятельность. Не вмешивайте в ваши личные проблемы детей. Кстати, он достаточно адекватен, чтобы выстроить с ним нормальные отношения. Так ты войдёшь в дом или ему лучше самому к тебе выйти?

И что, что я должна на подобное ответить? Вот только Матвеева мне сейчас не хватало.

— Женя спит. Пусть приходит в машину.

Ну хоть без крика обойдёмся тогда. Возможно…

65. Козел

Не хвататься за руль! Это не поможет удержать внутреннее равновесие, только выдаст мое нервное напряжение. Нам не удавалось поговорить спокойно по телефону. Не хотелось думать о том, что может случиться нос к носу. Но головы я не повернула ни тогда, когда увидела знакомую фигуру в боковое зеркало, ни даже тогда, когда услышала, как скрипнуло кресло. Пятнадцать лет этот человек был для меня единственным в мире во всех отношениях. Я порвала со своей семьей и заодно пыталась уберечь с таким трудом созданный мирок от влияния свекрови. И теперь что… Мне казалось, нам будет легко расстаться друзьями. Расставаться — это никогда не бывает легко.

— Привет.

Он заговорил первым. Или скорее первым замолчал. Смотрел на новое кольцо, которое я если и хотела спрятать, то дрожащие руки не позволили мне этого сделать. Тишина давила. В ней особенно четко слышалось ровное дыхание нашей дочери. Даже деревья вокруг не шумели. Кажется…

— Когда я в Лондоне спросил тебя про другого…

Значит, не только у меня хорошая память. Шесть лет прошло, почти семь… Я не дала ему договорить, повернула голову и встретилась с ледяным взглядом.