Эволюционер из трущоб. Том 12

На моём лице появилась улыбка, а руки сами потянулись к гранатам. Люблю я подобные бахалки. Уж больно они упрощают жизнь. Если бы у меня была такая граната, когда я впервые встретился с химерой, то после первого же взрыва, от коровки остались бы рожки да ножки, а может, и ничего не осталось бы.

Когда все облачились в предложенное барахло и накинули на себя серые плащи, чтобы скрыть доспехи, мы вышли из арсенала. Пройдя по длинному коридору, воспользовались лифтом и поднялись на поверхность. Темно, сверчки верещат, лёгкий ветерок треплет волосы. Красота! Шереметев включил фонарик и подозвал всех к себе:

— Подходите ближе. Беритесь за руки.

Пожарский издевательски хохотнул:

— Встаньте, дети, встаньте в круг…

Шереметев гневно сверкнул глазами, обрывая пение абсолюта, и поднял руку к небу. Раздался оглушительный гром, а в следующее мгновение молния с небес пронзила землю, мгновенно окутав нашу группу слепящим сиянием.

Через мгновение, когда свет погас, я потёр глаза, пытаясь проморгаться, и увидел перед собой улицы незнакомого поселения. Однако, судя по надписям на вывесках, мы уже находились далеко за пределами Российской Империи.

— Мы в Чанчуне, провинция Гирин. Это в тысяче километров от Хабаровска, — пояснил Шереметев.

Пожарский оглянулся, восхищённо присвистнул и потянулся за мечом:

— Ну что, господа, добро пожаловать в Китай.

Шереметев остановил его и строго заявил:

— Император велел вести себя тихо и лишний раз в бой не вступать, чтобы не выдать наши позиции.

— Да какой тут бой? Просто спалю к чёртовой матери эту деревню, и всё, — отмахнулся Пожарский, но Шереметев крепко ухватил его за плечо и смерил взглядом. — Да понял я, понял. Оставлю резню на потом.

Пожарский закатил глаза и убрал меч в ножны. Я огляделся по сторонам, ощущая запах гари. Почти все дома были сожжены, улицы завалены обломками черепичных крыш, и лишь изредка среди руин мелькали испуганные лица беспризорных детей, замученных страхом и голодом.

Пожарский презрительно сплюнул на землю и поднял руку, начав формировать огненную волну, чтобы испепелить детей. Шереметев резко осёк его, схватив за шиворот.

— Ты что творишь?! — голос Шереметева прозвучал резко, властно, и не терпел возражений. — Не трогай детей, они не враги.

Пожарский раздражённо опустил руку, метнув на него полный злобы взгляд.

— Они нас видели. Если эти твари стуканут, то по нашему следу двинется вся армия отрицателей. Рисковать своей шкурой или спалить пару беспризорников? Пожалуй, я лучше спалю беспризорников, — вспыхнул он. — И вообще, куда ты нас закинул? Мы должны были попасть в столицу.

Шереметев отпустил Пожарского и, поправив его плащ, сообщил:

— Мы в восьмистах пятидесяти километрах от столицы — Пекина, — спокойно сказал он.

Пожарский взревел от возмущения:

— Сколько? Ты совсем рехнулся, старый?! Почему нельзя было телепортировать нас прямо под стены столицы? Или ты решил размять кости и думаешь, мы почти тысячу километров должны пилить пешком?

Шереметев тяжело вздохнул, смерив Пожарского строгим взглядом:

— Я могу использовать телепортацию лишь раз в сутки, да и расстояние, как видишь, ограничено. Так что будь благодарен и за это. Иначе пришлось бы всю дорогу пешком шагать, прорубаясь через полчища отрицателей.

Пожарский раздражённо фыркнул, скрестив руки на груди и бросив на старика хмурый взгляд:

— В том-то и дело, чёрт возьми. Мы должны прятаться, словно крысы. Как по мне, так это недостойно абсолютов.

Я до этого молча слушал перепалку, но сейчас решил вмешаться:

— В этом и весь смысл, не правда ли? Нас послали отрубить дракону голову, а не истребить его войско. Как только погибнет Император и его Императрица, война завершится.

Пожарский скептически приподнял бровь, окинув всех презрительным взглядом:

— Ну-ну. Только учтите, если что-то пойдёт не так, и ваша внезапная атака провалится, я не буду ждать, пока меня прикончат. Я спалю здесь всё и даже вас, если попытаетесь меня остановить.

— Не волнуйтесь, Ярополк Степанович, в случае нашего обнаружения, вы сможете разгуляться на полную, верно я говорю? — Я посмотрел на Шереметева, и тот коротко кивнул.

— Довольно споров. Нужно укрыться в одном из зданий и переждать сутки. Игорь Фёдорович, укрепишь стены и выстроишь систему сигнализации. Если придут по нашу душу, мы должны об этому узнать задолго до нападения, — проинструктировал Шереметев.

— Будет сделано, Анатолий Захарович, — кивнул Каменев.

Пока сумерки скрывали Чанчунь, мы обследовали поселение и расположились на ночлег в старой библиотеке, здание которой сильно пострадало от пожара и обстрелов. Это мне показалось странным, ведь поселение было в тысяче километров от границы с нашей Импе… Хотя… Китай ведь объявил войну всему миру. Видать, корейцы или кто-то ещё сумели добраться досюда, а после были разбиты.

Ветер посвистывал в разбитых окнах, пол устилали обгоревшие страницы, а стеллажи лежали поваленными, словно великаны, сражённые в битве. Печальное зрелище. Знания, которые люди собирали тысячелетиями, были уничтожены. Разумеется, у этих книг есть копии, но тем не менее.

Я медленно прошёлся по пустым коридорам, и моё внимание привлёк уцелевший шкаф с книгами. Подойдя ближе, я обнаружил русско-китайский словарь, и ещё десятки других книг. Уверен, всё это словари. Каким-то чудом они смогли уцелеть в пожаре. Взяв книгу, я уселся на пол и стал изучать русско-китайский словарь.

Сначала чтение шло тяжело, незнакомые иероглифы цеплялись за сознание, как рыболовные крючки. Но постепенно что-то в голове щёлкнуло, и процесс ускорился. Через пару часов я с удивлением обнаружил, что перевернул последнюю страницу. Более того, я запомнил каждое слово, каждую транскрипцию и каждый символ.

— Полиглот… — тихо прошептал я, улыбнувшись. — Выходит, не зря я оставил эту доминанту.

Забавно. Я совершенно случайно не отправил эту доминанту в переработку, а она помогла мне вызубрить русско-китайский словарь за жалкие пару часов. Что ж, остаётся проверить знания на практике. Отложил словарь в сторону, я вышел на опустевшую улицу Чанчуня. У полуразрушенного здания я заметил чумазого китайчонка лет восьми. Он испуганно выглядывал из-за угла дома.

— Эй, мальчик, подойди сюда, — сказал я на только что освоенном китайском.