Евсения. Лесными тропками

– ... а вот мы сейчас и проверим, насколько. Рот свой открывай.

– Да зачем?
– в ответ, возмущенным шипением.
– Он горький.

– А затем, что надо подстраховаться... Ох, безголовый, самоуверенный мальчишка, что бы я твоему отцу сказал?

– Говори тише... Хран, а ты становишься сентиментальным. Вон уже и глаза подозрительно покраснели.

– Ага, как только оклемаешься, посмотрим, у кого они покраснеют. И не только глаза. Давно я тебя палкой не гонял... Да откуда они здесь?

– Осы?
– тихим писком.
– Я гнездо видал под стрехой с той стороны дома. Ночью сковырну и подальше снесу... Ой, одна прямо над...

– М-м-м...
– дернула я рукой, пытаясь срочно почесать нос, и к своему огромному удивлению обнаружила прямо перед глазами... пальцы Стахоса, переплетенные с моими.

– Ну вот, раз оса тебя разбудила, вставай, подруга. Пошли, наконец, есть, - от двери, радостно-угрожающе.

– Теплые... Живо-ой...
– наплевав на такой тон, водрузила я руку обратно на мужской торс, но, через миг уже подскочила.
– Живой!

– Ну... еще не совсем, - шмыгнул в сторону носом Хран. А потом встал с табурета.
– Евсения, я тут безуй оставляю, покрошенный, и воду запить. Ты проконтролируй, пожалуйста. Тишок, пошли.

– Евся! В следующий раз я за тобой уже с поварешкой приду. Так и знай, - метнулась подружкина коса в опустевшем дверном проеме.

– Ну, здравствуй... любимая.

– Здравствуй, - облегченно расплылась я и, освободив руку, почесала нос.
– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, - уверил мужчина, тут же ее вернув.
– С самым лучшим в мире лекарем иначе и быть не может.

– А ты что, меня слышал?

– Нет, но, я тебя... ощущал. В какой-то момент, уже уходя, кто-то, будто за руку меня дернул. Не отпустил. И я тогда почувствовал, что это была ты. Ты меня притянула обратно к себе... из небытия... Евсения, - развернул он мою ладонь к своим потрескавшимся губам.

– Стах!
– получилось в ответ даже с испугом, но, я взяла себя в руки... в свободную руку.
– А сейчас что... уже вечер?

– Уже утро, Евсения. Хран вернулся в сумерках, а всю ночь шел дождь и обязательно под его громоподобный храп. Но, мы с тобой все это благополучно проспали. До самого утра.

– Ну, ничего себе.

– Ты куда?

– Стахос, я уже выспалась. А вот ты пока лежи, - нависла я над мужчиной с уже перекинутой ногой.
– И еще, безуй... прямо сейчас.

– Евсения, это же издевательство. И вообще, зачем тратить драгоценный камень на почти здорового меня?
– но, я уже знала свой главный и очень убедительный довод:

– Потому что от тебя до сих пор нестерпимо пахнет чесноком. Этого достаточно?

– Вполне...
– донеслось до меня у самой двери.
– Но, я от него очень скоро избавлюсь. Так и знай!
– мне что, опять угрожают?..

Свобода... Что это такое? Наверное, это полет над всем, что когда-то тебя сковывало, а сейчас лишь беспомощно тянет вслед свои руки. А дотянуться не может. Наверное, это и есть - свобода. А еще покой. Хотя...

– Да кому он нужен, этот покой?
– даже не обернувшись на оставленный за спиной дом, без раздумий понеслась я в раскинувший прямо за изгородью свои васильковые объятья луг. А потом в его душистых травах и рухнула. Тоже, без всяких раздумий...

– Ну, ты, Евся и даешь... Аф-фх-хи. О-ох...

– Тишок... А как жить-то хорошо, оказывается, - перевернувшись на спину, раскинула я в стороны руки... и закрыла глаза.
– И как легко ды-шится.

– Ну, это, смотря кому...
– буркнул сбоку от меня бесенок.
– Лично мне от этих цветочков... Аф-фхи. О-ох. Горе мое...

– Это от беленьких? Душистых таких?

– Угу...

– Они жасминами называются. Я такие в палисаднике у тетки Теребилы видела. И пахнут так. М-м-м... Надо будет нарвать - в комнату к Стаху.

– Ну-ну. Я, конечно, и раньше знал, что ты меня недолюбливаешь, так чего хорошего тогда ждать?

– Тишок, не говори ерунды, - смеясь, отозвалась я.
– Ты для меня дружок и подельник. А еще... мужик. И вообще, молодец.

– О-о, молодец, - довольно хмыкнул бесенок и тут же "одарил" меня ответно.
– Это ты у нас - молодец. Вытащила своего "мужика" с того света. И сама при этом копыта отбросить не умудрилась.

– Просто повезло.

– Повезло?.. Евся, ты ведь не только в магии пока - наивница, но и в жизни. И главных ее законов совсем не знаешь. Особенно тех, что как раз и того и другого касаются.

– Ну, так просвети меня, самый могучий ум не только заповедного леса, - в предвкушении, повернулась я к Тишку.

– А что толку то?
– скептически окинул он меня целиком.
– Хотя... Ладно, слушай и не вопи...
– и уселся сам по удобнее.
– Самый главный закон, объединяющий магию с жизнью, гласит: "Всему есть своя цена". Но, не каждый может ее заплатить, эту самую цену. И возвращать с дороги мертвых простой дриаде, даже с кровью мага воды - не по силам. На такое лишь аланты способны. Да и то, в лучшие свои времена, не сейчас. А ты это сделала. Ведь Стахос был уже почти мертв. Я это чувствовал. Да и ты сама - тоже. Но, все ж смогла его оттуда выдернуть.

– Тишок... А почему?

– Да потому что заплатила за него откупную у смерти, Евся, когда произнесла те слова. Что ты сказала до того, как у тебя получилось?

– "Я люблю тебя", - ошарашено выдохнула я.
– Я просто повторила то, что сказал мне когда-то Стахос.

– Она просто повторила, - покачал головой бес.
– В том то все и дело, что единственная цена, равная смерти по силе - одна лишь любовь. И ты именно ею за своего мужчину расплатилась.

– Тишок, значит, я на самом деле Стаха... люблю?
– нахмурила я лоб.
– Да я знать не знаю, что такое, эта любовь к мужчине.

– Подумаешь, - хмыкнул тот.
– Ты знать не знаешь, что такое "ненависть", но, однако, умеешь ненавидеть. И что такое "верность" тоже, но, умеешь такой быть. Здесь главное, не твои умозаключения, а то, что чувствуешь сердцем. Иначе... Смерть не обманешь, Евся. Не льсти себе. Аф-фх-хи.

– Правду говоришь...
– отстраненно отметила я, поднимаясь из травы.
– Но, мне надо все хорошо обдумать... подслушник.