Фантастические тетради

— Вот интересно, — удивился он, — почему им хотелось удрать с родной планеты?

Только Эсвику удалось грамотно воспользоваться неожиданно возникшей минутой молчания. Он вырвал поводок из ослабевшей руки профессора и задал такого стрекача на верхние ярусы, что никто из очевидцев не решился пуститься в погоню.

— Вот и все, — мрачно констатировал Бахаут, — еще одно транспортное средство стартовало на солнечную орбиту.

— Если пойдете его разыскивать, — заявил рассерженный Мидиан, — оставьте мне свой костюм. Обещаю, что заберу вас, если, конечно, выживу.

— Не выживете, — заверил биолог, — вы двое суток будете ползти по загазованным туннелям и, если случится чудо и фильтры выдержат, заживо сгорите на обшивке шара. Я делал замеры температур. Вы сгорите, даже не приблизившись к обшивке. Если в безопасной зоне мы не найдем выносные площадки лифтов, не рассчитывайте, что я стану вам помогать в самоубийстве. Скажи ему, Эф…

— Бахаут прав.

— Вы опять за свое, профессор. Хорошо, я готов выслушать ваши предложения.

— Предлагаю все-таки отдохнуть, — сказал биолог, — на этой глубине мы по крайней мере в безопасности. Кончится ураган, будем выбираться к солнцу.

— …Которое светило миллион лет назад. Мы прошли ураган. Поднимите луч локатора к грунту, посмотрите… Ни станции, ни машины, ни лагеря в этом времени не существует. Скажите ему, профессор…

— Мидиан прав, — сказал профессор.

— Можно выйти на верхние коридоры. По крайней мере, там есть пища и воздух.

— И что, всю жизнь будем обгрызать с камней плесень? От каждого урагана убегать вниз — и так ближайшие сто лет?

— Мидиан опять прав, — подтвердил профессор.

— А ты держал бы крепче свою каракатицу, — проворчал биолог и воткнул бур в следующий пласт. — Этим инструментом мы сильно не продвинемся. К тому же запас энергии в батарее не бесконечен. — Эф и Мидиан в четыре руки схватились за глыбу, чтобы тянуть ее вверх.

— Дядя Мидиан! — долетело сверху неожиданное эхо и разбежалось по коридорам. — Где ты?

— Ладо! — отозвался Мидиан. — Стой, я поднимусь к тебе.

Мальчик встретил пришельца галереей выше.

— Ты потерял свой корабль?

Мидиан поправил на себе лохмотья. Таким беспомощным он предстал перед мальчиком-аборигеном впервые и заколебался, стоит ли держать фасон или самое время просить о помощи?

— С чего ты взял?

— Эсвик-Эсвик слушал ваши разговоры. Он решил, что вы собираетесь принести себя в жертву…

— Ни в коем случае.

— Тебе так нужна эта «молния»?

Мидиан зачем-то огляделся по сторонам.

— Очень.

— Ты умеешь ею управлять?

— Я умею управлять всем, что летит.

— Никому не удавалось заставить ее летать.

— Послушай, Ладо. Не знаю, какие предрассудки ты перенял от отца, но поверь, если на этой планете и во всей вселенной есть человек, способный поднять «молнию», то он перед тобой.

Ладо отвел взгляд, а затем недоверчиво покосился на пришельца.

— Ну, еще, — смутился Мидиан, — наверно, Босиаф. Не имею удовольствия быть лично знакомым.

Взгляд Ладо сделался еще более подозрительным.

— Хорошо. Зовите ваших профессоров, идемте за мной.

То, что это не простой мальчик, Мидиан догадался давно и теперь имел возможность еще раз в этом убедиться. Обиталище Ладо располагалось в самой «освоенной» части экваториального пояса и поражало признаками цивилизации на фоне всеобщей неустроенности подземелий. В его пещерах стены были ровными. Выложенные геометрическим порядком выступы и переходы говорили о том, что человеческая рука не пренебрегла прелестями симметрии. Аккуратные ступеньки были вычищены, каждый новый участок пространства отличался от предыдущего не только цветом и запахом, но и дизайном интерьера, состоявшего главным образом в кладке стен. В этих кладках биолог сразу заподозрил окаменелые библионы. Отныне ему на каждом шагу мерещились залежи всего на свете: от костей до целых городов, погребенных под толщей песка. При свете декорации подземелья, возможно, сошли бы за роскошь. Мидиан несколько раз одалживал маску, чтоб оценить вид, как благодарный гость, расставшийся с надеждой когда-либо узреть порядок в кромешном хаосе. Жилище Ладо он представлял себе гораздо менее просторным. Теперь же он затруднялся представить себе истинные размеры владений босого ребенка. Час как кончился ураган, а они все шли и шли вперед между вычурных объектов, слегка похожих на абстрактную архитектуру.

Ладо проводил рукой по плоскостям стен, цепляясь пальцами за трухлявые швы между кладкой, и словно разговаривал сам с собой.

— Это не то, сейчас… Идите за мной. Вот она, акрусианская эпоха. Ну да, вам это ни о чем не говорит. Сюда, сюда… — Он остановился перед конической тумбой и, положив на нее ладонь, развернулся к Мидиану. — Цифовский рукописный период. Все, что смогли сохранить. Пошли. — Следующие два зала мальчик прошел не останавливаясь. — Это не то, это ерунда, это вас не касается… Вот. — У входа в коридор возвышалась рыжая стена, утыканная дырами, словно норами гигантских насекомых. — Здесь начинаются архивы первых поселенцев. Потом — эра освоения, а сразу за ней — анголейский период. — Он выжидающе посмотрел на гостей и продолжил путь. — Баролианская эпоха, — сказал он, указывая в угол квадратной залы, где друг на дружке кучей валялись почерневшие куски янтаря. Один из них попался мальчику под ноги, и он ловко зафутболил его на общую кучу. — А вон там… — он указал на узкий проход, заканчивающийся винтовой лестницей. Но пришельцы уже не слушали и не следовали за ним. Они стояли вокруг груды янтаря в немом оцепенении, не решаясь выразить вслух нахлынувшие чувства. Ладо принес в общую кучу еще пару пластин, подобранных им в коридоре. — Здесь не вся Баролианская эпоха, — объяснил он, — половину мы с Макролиусом растеряли в урагане. Ладно, я буду внизу. — Его босые ноги зашлепали по ступенькам, стараясь извлечь максимально громкое эхо, но вдруг притихли. — Тебя трудно понять, дядя Мидиан. То с отцом познакомь, то «молнию» отдай, то еще чего-нибудь придумаешь.

Незаметно для товарищей, Эф скрылся в темноте коридора, выждал время и, убедившись, что его не хватились, пошел самостоятельно гулять по залам подземной библиотеки. Он побрел наугад, ощупывая ветхие «кирпичи» и растирая пальцами отбитую крошку. «Вот оно что, — шептал профессор, — вот оно, оказывается, что…» Он обогнул коридорами то место, где Бахаут с Мидианом разгребали залежи янтаря, заглянул в соседнее подземелье и не обнаружил разницы — все пространство оказалось заставленным такими же геометрическими скоплениями окаменевших фолиантов. Он прошел насквозь высокие залы библиотеки и не увидел ее конца. Каждое следующее собрание камней ему казалось больше предыдущего. Вскоре он заметил, что пространство подземелья имеет слабовыраженную кольцевидную форму. Каждый новый круг казался вдвое шире предыдущего, и профессор начал сомневаться, что сумеет без труда отыскать дорогу обратно. «Вот оно, оказывается, в чем дело», — повторял он всякий раз, обнаруживая новый уровень залежей. Он спускался на этаж, другой и не видел перспективы достичь дна. Высота лестницы, как выразился бы его товарищ астроном, выходила за пределы телескопического разрешения. Он отправился по той же лестнице вверх и, просунув голову в скважину между ярусами, понял, что высота сооружения намного превышает расстояние до поверхности грунта. «Вот оно как», — рассуждал профессор. Он вернулся к Ладо и застал его сидящим у ниши в стене. На коленях мальчика покоилась усатая морда пантера, а из ниши торчали окаменелые ступни человеческих ног.

— А это что за эпоха?

— Это папа, — сказал Ладо.

— Папа?

— Да, мой папа. Он спит. А что?

— Сколько веков назад он уснул?

Ладо погладил мохнатую щеку Макролиуса.

— Между прочим, он иногда просыпается.

— Мне будет позволено взглянуть на папу?

Мальчик вежливо отодвинулся и перетащил за собой морду сонного зверя.

— Я хотел разбудить папу, когда дядя Мидиан закончит перебирать янтарь. Только папа видел «молнию» изнутри. Только он сможет помочь вам вернуться.

Профессор вытянул поперек прохода ящик, на котором покоились сушеные, коричневые мощи старика, запеленатые во влажную ткань с резким запахом водорослевого отвара. Его тощее лицо с выпирающими скулами и слипшимися веками производило странное впечатление, потому что не было похоже ни на мумию, ни на покойника, ни уж тем более на коматозную субстанцию, временно непригодную к жизни. Единственное профессор понял сразу, не будучи знатоком анатомических наук: от жизни это существо отделяет такая же длинная дистанция, как и от состояния полного окаменения.

— Бахаут, — крикнул он в лестничный проход, — бери свой рюкзак и иди сюда.

Впервые за историю экспедиции сумка с драгоценными приборами выпала из рук биолога и лязгнула о каменный пол возле бездыханного тела старца. Несомненно, внутри что-то разбилось. В другой ситуации Эф испытал бы злорадное удовольствие, но теперь его опасения за сохранность аппаратуры были на редкость искренними.

— Каков будет диагноз, доктор? — спросил он.

Из рюкзака посыпались коробки с химикатами, и Бахаут прежде всего аккуратно сложил их на место. «Непрошибаемый практицизм», — отметил про себя Эф и дождался, пока биолог закончит ознакомительный осмотр нетленных останков.