"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26

Зарождающийся ответ арбитра заглушил нервный, бьющийся на грани истерики крик, донесшийся от входа:

— Пропустите, пропустите меня!!!..

Иванушка, Олаф и Вяз тревожно вскинули головы, и увидели, как расталкивая остатки быстро дезертирующих зрителей, внутрь ворвался Фикус и помчался по разбитым, заваленным обломками скамей и ярусов ступеням, спотыкаясь о собственные ноги, точно и без них запнуться было не обо что так, что Кириан едва поспевал за ним [567] .

567

Или успешно делал вид, что хотел поспеть.

— Ваше высочество, ваше высочество… — панически хлопая себя по бокам, сбивчиво и растерянно повторял знахарь, словно заклинание. — Ваше высочество…

Добежав до барьера арены, лекарь остановился, словно налетел на невидимую стену, рука его метнулась к сердцу, а ноги едва не опустили хозяина на пол.

— В-ваше… в-высочество… Вы ж-живы…

— Нет, я умерла, — не слишком любезно сообщила принцесса, не отрываясь от обработки агафонова лба.

Фикус прикусил до крови губу и молниеносно оглянулся: менестрель, словно выбившись из сил, остановился шагах в двадцати от него и, насвистывая что-то фальшиво, задумчиво изучал потолок.

— Носоглот лишайный… — вырвалось у лекаря не от ума, но от души.

— Зато какая прыть!.. — то ли самому себе, то ли кому-то еще пробормотал Кириан.

— Ну, что ты, уснул?! — возмущенная паузой там, где рассчитывала на скорость, возвысила голос Эссельте. — Иди сюда! Доставай спирт, иглу и кетгут — быстрее! Надо зашить рану, пока он без сознания!

— Я… у меня…

— Ну же, не стой, разинув рот, давай свою сумку!

— Но… там… там нет иглы…

— А что у тебя там есть?!

— Всё для вашего высочества… Нюхательные соли… Притирания для висков… Пастилки от тошноты… с фруктовыми вкусами… двадцать сортов… Снотворный порошок… ароматизированный корицей… и ванилью… Успокоительная микстура…

— Сиххё тебя забери!.. — чуть не подпрыгнула от бессильного раздражения гвентянка. — Да что ты за лекарь?! У Друстана всегда всё было под руками!

— У кого, ваше величество?.. — сморгнул Фикус.

— У моего будущего мужа! — сердито рыкнула Эссельте, не упуская момента гордо вскинуть голову, и тут же дернула из рук медика его ридикюль. — Что у тебя есть, что подойдет для обработки ран?

— Настой пустырника и валерьяны может подойти…

— Доставай, — гвентянка решительно сунула сумку ему обратно в руки и полезла в потайной кармашек на груди, где хранился маленький швейный наборчик на неожиданные случаи жизни.

* * *

Серафима разгребала последний слой обломков, когда Иван и Олаф, избавленные от необходимости отгонять зевак, присоединились к ней. В нескольких шагах за их спинами застыл в ожидании, как в засаде, Вяз.

— А, кстати, что мы ищем? — поинтересовался конунг, деловито поднимая и отбрасывая через плечо кусок за куском [568] .

568

Что искал он, было понятно: любой фрагмент, по которому было бы понятно, от чего он был оторван, сгодился бы на сувенир для Аос.

— К-кабуча… — вздохнула Сенька и выпрямилась, энергично растирая кулаком затекшую поясницу. — Знать бы еще, что мы ищем…

— В смысле? — наморщил лоб Иванушка, с грохотом роняя гранитный камень размером с переросший кабачок на нечто стальное, завязанное узлом.

— В смысле, я подумала, что если големы могу делать только то, что записано у них на схеме, то у этих кто-то запись изменил. И, может, если найти этот схем, то Агафон смог бы сказать, как, когда и кем он был изменен.

Иван и Олаф замерли.

Такой аспект произошедших событий в голову им придти пока не успел, если собирался вовсе.

— Изменен?.. — недоуменно скривил разбитую губу конунг. — Но кому надо его изменять?

Вяз как бы невзначай приблизился на пару шагов и оказался в пределах слышимости.

И Сенькиной видимости.

— Кому надо, тот и изменил… — пробормотала царевна, косясь на атлана.

Потом иная мысль пришла ей в голову.

— Кстати, вот кто нам может помочь, — обворожительно улыбнувшись, обернулась она, подхватила арбитра под единственную руку и обвела широким жестом разбросанную ей кучу перекрученного металла и дробленого камня.

— С превеликим моим удовольствием, ваше величество, — покривил губы в попытке куртуазной улыбки Вяз. — Если только вы объясните, что в этой груде хлама… еще двадцать минут назад — стоимостью с особняк в центре города… может быть интересного.

Брови царевны при обозначении цены перемолотых магией големов дрогнули, и почти сразу же приподнялись во второй раз — при мысли о том, как отреагирует на известие мастер Олеандр.

Но лирика ей пока была чужда.

— Или что в этой груде хлама может интересного не быть, — тихо проговорила Серафима. — Ты знаешь, Вяз, как выглядит схем?

— Схем?.. — нахмурился, размышляя, атлан. — Я видел только один… довольно давно… Это был зеленый пергамент со множеством пересекающихся золотых полосок и драгоценными камнями, вставленными каким-то образом… да, конечно, магией… туда, где полоски встречались…

— Пергамент… — поморщилась царевна как от зубной боли. — То есть, после агафоновой мясорубки от него и следа могло не остаться…

— Я думаю, осталось бы, — задумчиво сощурились глаза атлана. — Это особый пергамент. Его нельзя ни порвать, ни сжечь. Не то, чтобы кому-то пришло в голову это делать — волшебники Узамбара, которые делают големов, дают за возвращаемый схем половину его начальной цены.

— Зачем он им? — удивился отряг.

Однорукий пожал плечами:

— Говорят, что они вкладывают его в свежего голема. Сдирая с покупателя деньги как за только что сделанный, естественно. Я слышал, чтобы создать новый схем, требуется с десяток недель, иногда — месяцев, если заказ особо сложный.

— А сколько времени нужно, чтобы изменить старый? — цепко прищурилась Серафима.

Вяз ответил таким же внимательным взглядом из-под черных нависших бровей, выдержал паузу и тихо проговорил:

— Не думаю, что их можно менять.

— Руками, может, и нет. А магией? — предположила Сенька.

— Самое главное в схеме не магия, а расположение линий и камней, — покачал головой арбитр. Магия всего лишь дает им жизнь, а что это будет за жизнь — диктует наплавленное на них золото и самоцветы.

— У тебя степень в магических искусствах? — недоверчиво усмехнулась царевна.

Вяз улыбнулся в ответ.

— Вы могли бы просто спросить, откуда мне это известно.

— Хорошо, спрашиваю.