"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– Хорошо, что я успела тебя найти, – заговорила она, тоже не здороваясь. Кажется, сегодня все спешили, кроме самого Кенты. – Ты в порядке?
В последний раз они виделись, когда она уплывала на остров Онисэн, куда позвали ее духи, поэтому Кента удивился.
– Ты уже вернулась? Почему даже записку не отправила?
– Не это тебя сейчас должно заботить, Кента-кун! – оборвала она сердито. – Я чувствую тревогу. Что-то скоро случится.
– Не переживай, – он улыбнулся. – Я рад, что ты благополучно вернулась с того острова. Но со мной правда все отлично.
Она не верила, но после долгого внимательного осмотра оттаяла.
– Хорошо.
Она выглядела так, будто хочет уйти и хочет
– Береги себя, ладно? Я… – она смутилась, даже немного покраснела, хотя это, наверное, от холода, и вдруг схватила его за руку ледяными пальцами. – Я буду за тебя молиться.
С этими словами она проскользнула мимо и быстро продолжила спуск к городу. Как всегда внезапно возникла и так же внезапно убежала. Кента проводил ее взглядом, пока еще мог видеть ее тоненькую фигурку, а после поднялся к воротам Дзисин. Мама говорила то же самое, провожая его в Дзисин, обещала, что будет молиться.
А сам Кента всем говорил одно и то же, но это была ложь. Все совсем даже не хорошо, и он мог только гадать, насколько сильно.
Наступал день, когда все участники будущих состязаний в сопровождении опытных оммёдзи отправятся на общий сбор за пределами школы. Кенту это тяготило, он чувствовал, что не должен уходить сейчас, должен остаться, однако правила есть правила. Утром он вместе с Морикавой и еще большой группой учеников и учителей тронется в путь, а пока лежал на своем футоне в полной темноте и то ли дремал, то ли думал – сам до конца не разобрался.
Было тихо, прохладно, за стенами павильона светила луна. Мадока наконец занял удобное положение, и его храп превратился в уютное посапывание, изредка он фыркал и даже что-то бормотал, слов не разберешь, да и вряд ли в них был смысл. И как и несколько предыдущих ночей, Мацумото покидал павильон с началом часа Быка и возвращался ближе к утру. Куда он ходил, что делал – Кента не знал, а Хизаши, само собой, не спешил рассказывать. Сегодня как никогда до этого хотелось пойти за ним, и Кента с трудом подавил это желание.
«…если ты считаешь, что это несправедливо, не дай этому поступку произойти».
Кента открыл глаза и уставился в темноту над головой. Он не знал, как правильно поступить, не мог даже ни с кем посоветоваться. Может, он преувеличивает, и в действительности не происходит ничего страшного, а может, все как раз наоборот, и той осенью он привел в Дзисин настоящее зло под привлекательной личиной, и наказание в итоге ждет вовсе не Хизаши, а его самого.
Рассказать кому-то правду – значит, подставить друга? Или себя?
Молчать и дальше – значит, исправить ошибку или превратиться в предателя?
Хизаши смотрел так, что невозможно было увидеть в нем угрозу. И все же его слова и поступки порой несли на себе отпечаток жестокости, которую Кента ему неизменно спускал с рук.
И лишь когда темнота в павильоне чуть посерела, неслышно вернулся Хизаши, лег под одеяло и замер. Кента привычно прислушался к ощущениям, и связь, о которой он тоже молчал, сказала ему, что Хизаши взволнован. Сегодня что-то изменилось, и его душа пребывала в восторге и смятении. Он радовался и грустил, предвкушал и ужасался. Кента прикусил губу, чтобы ни вздохом, ни словом не выдать себя. Так просто было бы возненавидеть его, но не получалось, ведь сердце не обманешь даже самыми правильными и справедливыми речами на свете.
Медленно наступало утро, и оно несло с собой нечто по-настоящему непоправимое.
Хизаши покинул павильон первым, Мадока еще выводил рулады, а Кента видел
какой-то мутный, полный тревожных образов сон. После пробуждения оглянулся на убранный футон и с сожалением вздохнул.– Даже попрощаться не остался, – укоризненно пробасил Джун, сонно борясь с завязками кимоно. – Совсем обнаглел. Вы точно не поссорились?
– Точно. Он просто не в духе, такое случается.
Кента одевался особенно неторопливо и тщательно, долго завязывал волосы, пока не добился идеала. В то время как остальные были на утренней тренировке, он, освобожденный в числе прочих избранных на Досинкай, отправился на поиски Морикавы. По пути даже возникла мысль, а не рассказать ли все ему? Учитель поймет, не осудит сразу, не разобравшись. Наверняка удастся убедить его, что Хизаши еще не сделал ничего дурного, и даже то, что этой ночью вдруг пришло в голову, пока не доказано.
Да, признаться Морикаве – хорошая мысль…
– А, Куматани-кун, – учитель как раз возник перед ним, спеша по дорожке от лестницы на третий уровень горы, где обитали старейшины и высшие наставники. – Ты уже готов? Подожди, с тобой хочет поговорить Ниихара-сэнсэй.
Кента, увидев его, потерял дар речи. Сердце сделало кульбит, и вся решимость вмиг испарилась. Он ничего не расскажет Морикаве, не сможет.
Ниихара ждал на террасе, по-стариковски ссутулившись и уперев ноги в плоский камень на земле внизу. Рядом на круглом подносе стоял чайник. Нынешнее утро выдалось, не в пример стылой ночи, теплым, но пасмурным, в воздухе впервые за много дней запахло приближающейся весной. Сезоны всегда сменялись незаметно, и поэтому Кенте так нравилось вдруг улавливать эту границу, за которой природа перерождалась.
Он остановился на почтительном расстоянии и поклонился.
– Доброе утро, сэнсэй.
– Ах, юноша, не нужно церемоний. Как бы ни звали меня в лицо, для всех я уже давно просто чудной старик. – Ниихара поманил его ладонью, щурясь так, что глаза превращались в два изогнутых полумесяца. – Садись со мной, налей-ка нам чайку.
Кента выполнил просьбу без вопросов, хотя мог бы поспорить насчет «просто старика». Ниихара по-прежнему пользовался уважением в Дзисин, к его мнению прислушивались старейшины, но сам он предпочел остаться наставником для молодежи. Кента никогда не испытывал перед ним страха, скорее смотрел как на деда, которого у него не было, не пересекая при этом черту, заведенную между учениками и учителями. В Дзисин вообще много разных границ и барьеров, и обо всех стоило помнить.
– Вы хотели обсудить Досинкай? – спросил Кента после того, как они выпили по первой порции чая.
– Досинкай? Нет, нет, – Ниихара покачал седой головой. – Знаю, ты ни за что не подведешь школу, ведь это значило бы подвести и себя. Знаю… Ты такой же, как твой отец.
Хорошо, что Кента успел поставить чайник, потому как если бы не успел, то непременно разлил.
– Вы знали отца?!
– Давненько уже, – вздохнул учитель, его морщинистое лицо осунулось, помрачнело. – Правильный был человек, жил по совести, не жаждал чужого, но и за свое боролся до конца. Жаль только, это его и сгубило. Да что же я? Все мы виноваты в смерти Куматани Сугуру.
Кента был так напряжен, что, сжимая кулаки на коленях, оставил на ладонях следы от ногтей. Все казалось каким-то нереальным, будто он еще продолжал спать.
– Вы знали, что отец умер? Как? Когда? И почему он тогда… – вспомнил, что никому не рассказал о встрече с душой отца, и резко замолчал.
– Наверное, ты хочешь услышать все с самого начала?
– Я хочу знать все! – выпалил Кента.
– Давно пора, – грустно улыбнулся старик. – Но я бы унес эту историю с собой в могилу, если бы только мог. Если бы я только мог никогда больше не вовлекать вас во все это…