"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
— Так я, мать его, Аспект теперь?
— Не, Аспект Равновесия — так не матерится. И миру пока хватает того, что имеется…
Ладно, примем, для начала. Как именно нужно матюкаться Аспекту — сейчас не важно. Особенно, когда через пару стенок — толпа одних тварей с другими рубится и домой надо валить. Но с «обновлением» души Дины, у моей «личной» Печати возникла пара интересных идей. Ага, чтобы одна старая ж…а не скучала! Точку «отката» памяти — выберу я сам!
«Кшаматэ, канта!» из моего видения в белом городе — означало что-то вроде «прости, милая!» Вот и будешь, Подушкенция, прощение отрабатывать! А то довел Дину
Я изъял нефритовую ловушку у Дины и «вытащил» в нашу реальность взъерошенно-ошеломленных Асию и Велину.
— Маркграф?!! Смород?!!
— Леди, все уже почти совсем хорошо! Сейчас — я только еще одной леди немного помогу…
— Ибо — другого нет у нас Пути! — заключил довольный Циркач.
Выдержка из закрытого пособия по медитативным практикам за авторством Его Высокопревосходительства Магистра-Паладина Ордена Равновесия (далее — список владетельных титулов на две страницы!) Сморода Калиномостовского-Загранина.
Уровень доступа для курсантов и рыцарей Ордена:
Целительские практики стихии Воды: не ниже 7 уровня.
Техники укрепления тела: не ниже 8 уровня.
Психологическая устойчивость: не ниже 13 уровня.
Сданный зачет по курсу «Тантрического боевого и прочих искусств».
Приписка от Кастеляна Ордена:
«…и 300 часов подтвержденной практики на огородах Ордена!»
…Соратники! Путь Равновесия — непрост. И у каждого паладина он будет своим, особенным. Вот, для меня, к примеру, Равновесие — начинается с… ушек!
Бежевато-черные и пушистые — уравновешиваются пушистыми черными, с рыжинкой.
Округлые, нежно-розовые, под платиново-блондинистыми прядями — уравновешиваются такими же, но под блондинисто-золотыми…
Заостренно-вытянутые и, как оказалось, очень-очень чувствительные — уравновешиваются…
Алексей Небоходов
Кляпа
Глава 1
Валентина проснулась как будильник, без причины – внезапно, резко и с полным ощущением, что кто—то только что стянул с неё одеяло души. Внутри головы будто кто—то прошёлся влажной перчаткой по внутренним складкам мозга: не больно, но возмутительно интимно. Сон, из которого её выдернули, не запомнился – осталась лишь смазанная тень чего—то тревожного, как будто она подписывала договор на чужом языке, а теперь кто—то начал требовать исполнения пунктов.
Комната была знакомой до отвращения: серые стены, серый потолок, серый свет ночника, который зачем—то продолжал светить даже ночью, – всё было слишком на своих местах. Как если бы кто—то пересобрал её реальность, стараясь сохранить общий контур, но не удержался и чуть сдвинул каждый предмет влево. Вот кресло, что всегда стояло у стены, теперь будто повернулось к ней спиной. Тумбочка с увлажняющим кремом смотрела осуждающе. Даже часы тикали не в такт с её сердцем, а в своём, особо раздражающем ритме.
Валентина резко села в кровати и провела рукой по волосам. Идеально гладкий хвост был на месте – гель не подвёл. Волосы не выбились, не свернулись, не проявили характера, как и положено приличной причёске.
Но эта безупречная укладка почему—то вывела её из себя. Всё в ней кричало: «Спокойствие, только спокойствие», а внутри уже стучали кастрюлями паника, раздражение и лёгкая обида на жизнь.Сердце билось быстро, как будто хотело уволиться с должности. Она попыталась вдохнуть медленно, как учили на йоге, которую она посещала дважды в две тысячи восемнадцатом году и оба раза ненавидела. Вдох не получился – воздух показался густым, как суп на плохом бульоне.
– Это стресс, – прошептала она самой себе, стараясь говорить строго, по—учительски. – Ничего страшного. Стресс. Переработка. Работаешь ты много. Всё логично.
Валентина даже кивнула в темноту, словно одобряла собственную версию происходящего. Выговор от начальника на прошлой неделе, новая сотрудница с сиськами, которые вызывают зависть у божьих коровок, и неудачный салат в обед, после которого она чуть не написала жалобу в Роспотребнадзор – всё складывалось в аккуратную стопку объяснений. Никакой мистики. Просто нервы.
Но чувство в голове не исчезало. Оно будто притаилось где—то за ухом, как настойчивый попутчик, с которым не хочешь разговаривать, но он всё равно смотрит и ждёт.
Валентина замерла. Обычно, если притвориться, что ничего нет, оно и правда исчезает. Это как с коллегами: делаешь вид, что не замечаешь их «доброе утро», и через пару недель они перестают его говорить.
Она зарылась в одеяло, натянула его до подбородка, зажмурилась и мысленно начала повторять: «Ничего нет. Это просто сон. Это гормоны. Я не ела после шести». В какой—то момент ей показалось, что внутри головы шевельнулась мысль, но не её – как чужая нога под одеялом, хотя в кровати вроде бы никто больше не лежал.
С затаённой тревогой Валентина снова приоткрыла глаза. Тени на стене выглядели иначе. Нет, не страшно. Просто стена немного покосилась, наверное, от сырости. Надо будет написать в управляющую компанию. Или нет. Лучше в прокуратуру. Пусть разбираются, почему у неё ночью ощущение, что жизнь слегка развинчена.
Немного успокаивало то, что в комнате по—прежнему было тихо. Даже холодильник не урчал, будто тоже почувствовал ответственность за атмосферу. Тишина давила, но хотя бы не мешала.
Валентина привычным движением потянулась к стакану воды на тумбочке, но не дотянулась. И тут – новая волна раздражения. Почему всё в её жизни всегда чуть—чуть не на месте? Почему нельзя просто встать, налить себе коктейль из сна, забыть тревогу и уснуть обратно? Почему даже вода не может быть рядом, когда она нужна?
Она встала, недовольно вздохнув. Пол оказался неожиданно холодным. Может, кто—то оставил окно приоткрытым? В смысле – она. Валентина. Она же живёт одна. Никто, кроме неё, не мог оставить окно открытым. Верно?
Сделав три шага по полу, словно шпиёнка в тапочках, она заглянула в окно – всё было спокойно. Никаких призраков, похотливых маньяков или сектантов с флаерами. Обычная ночь. Даже кошка у соседей, та самая, что орала в брачный период, как пьяный баянист, на удивление молчала.
Она снова легла, укуталась, натянула одеяло чуть ли не на нос. И вот тогда, в темноте, ей пришла мысль, которую она не хотела формулировать вслух: «А вдруг это не я проснулась, а кто—то меня разбудил?» Мысль была глупая. Валентина, конечно, рациональный человек. Она даже книги выбирала по принципу: чтобы было без фэнтези и с таблицами. Но сейчас, в этой неестественной ночи, с этим едва ощутимым зудом в голове, даже рациональность чувствовала себя не в своей тарелке.