"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24

– Логотип у нас будет? – пробурчала Валентина, направляясь на кухню. – Или мы пока в стадии стартапа?

– Уже в стадии масштабирования, – бодро отозвалась Кляпа. – С расширением на регионы и внедрением новых методов стимулирования персонала.

– Мне тогда срочно нужен чай. Без сахара. Без мыслей. Без тебя, если можно.

– Ой, ну что ты, Валя. Мы же теперь вместе. Как CRM и рассылка. Как кофе и отчаяние. Как корпоратив и «ну я чуть—чуть выпила».

Она плеснула воду в кружку, как будто пыталась утопить в ней внутреннего маркетолога. Кружка, конечно, не справилась. Вода бурлила. И это был не чайник. Это было предчувствие.

– Ты понимаешь, что теперь всё изменилось?

– Естественно, – откликнулась Кляпа с радостной деловитостью. – Ты – женщина нового формата. Драйв, вовлечённость, нестандартный подход к собраниям. У тебя KPI по всем фронтам. Даже по тем, которые не проверяют. Ещё.

Валентина выдохнула. Долго. С тем выражением лица, с каким бухгалтер находит в отчёте двадцать лишних нолей и решает: «Пусть налоговая сама разбирается».

– А когда отпуск?

– Не положен, – ответила Кляпа. – В нашем тандеме отдых считается нарушением трудовой дисциплины.

– Ну и ладно, – пробормотала Валентина, сделав первый глоток. – Главное – чтобы без проекторов.

– Никаких проекторов. Только ты, отчёт, и внутреннее сияние.

Кляпа вдруг сменила тон на серьёзный, отчего в голове Валентины зазвенело неприятным ожиданием очередного подвоха.

– Если уж совсем честно, Валя, то я ведь не просто так здесь устроила всё это шоу. У меня сроки, план и, между прочим, серьёзные санкции за невыполнение. Поверь, оргазмы в офисе – это не личный каприз. Это, как у вас говорят, KPI. Сдача отчётности перед высшими инстанциями.

Она помолчала, давая Валентине переварить информацию.

– И, кстати, если ты вдруг решила, что хуже уже некуда, то у меня для тебя плохие новости. Хуже может быть всегда. Особенно, если провалится проект, для которого я тут стараюсь. Так что, если хочешь избежать совсем уж катастрофы вселенского масштаба, придётся сотрудничать более конструктивно. И желательно без демонстраций на публике. В следующий раз может не повезти обеим.

И Валентина, к собственному удивлению, впервые за всё это время усмехнулась. Не потому, что было смешно. А потому что всё остальное уже не работало. А юмор – всё ещё да.

Глава 4

Валентина держала мусорный пакет как дипломатический чемодан с компроматом. В руке – влажный, хрустящий, чуть подтекающий снизу. В спине – деревянная прямота, в шее – усталость, как будто она три часа вела допрос самой себя.

Лифт она проигнорировала. Не потому, что боялась замкнутого пространства – хотя и это тоже, – а потому что не хотела слышать его весёлого бипа, как приветствия от мира, который почему—то ещё работает. Лестница – тёмная, с запахом старой краски и чьих—то кошачьих меток – казалась безопаснее. Никто не разговаривает на лестницах. Там только шаги. И дыхание. И время, которое можно тянуть, как резинку на трусах: пока не лопнет.

На третьем пролёте она услышала голос – характерный, с вибрацией. Мужской, уверенный, с лёгкой охриплостью и тоской по свободе: «Владимирский централ, ветер северный…"

– Только не это, – прошептала Валентина.

Голос был сверху. Сосед из квартиры сорок два, вечно в майке и с пивом, решил озвучить утро. Она закрыла глаза и остановилась. Подумала, что, если сейчас развернётся вниз – возможно, день просто сотрётся. Или не начнётся. Или его отменят. Варианты – как варианты увольнения: маловероятны, но манят.

Она стояла, не шевелясь, как будто пол стала кнопкой. Дышала через нос, ровно, с отчаянием человека, которому нельзя дать заплакать прямо в подъезде. И вот в эту тишину, в эту почти иллюзию контроля, мягко, как кот с когтями на ковролине, раздалось:

– Доброе утро, моя пани по внутренней эмиграции.

Валентина не пошевелилась. Даже ресницами. Внутри – глухой гул, как перед обмороком. Голос был – узнаваемый. Невыносимо весёлый. Ехидный до нежности. Кляпа вернулась.

– Программа на сегодня активирована. Готовь сердце. И кое—что пониже, – продолжила она, как ведущая утреннего шоу на радио «Паразит—FM».

Мусорный пакет чуть качнулся в руке, как маятник. Валентина не сжимала, но и не отпускала. Она просто замерла. Почти как собака, услышавшая хруст пакета с кормом. Не двигаясь. Не дыша. В надежде, что, если стать идеально неподвижной, всё исчезнет.

– Ты правда думала, что я от тебя съехала? – спросила Кляпа с искренним удивлением. – Валя… Я же как коммунальная боль. Чуть расслабишься – и снова в коридоре с тазиком.

На этом моменте Валентина, всё ещё не моргая, наклонилась и аккуратно поставила пакет у стены. Он издал звук – влажный, как сломанное обещание. Потом выпрямилась. Повернулась к окну между этажами. Посмотрела на решётку. За ней – не небо. Пыль, жёлтая плёнка и чья—то заброшенная сигарета на подоконнике. Всё вокруг было слишком реально. Слишком точно. Слишком… по-московски.

– Ты хочешь поговорить? – спросила она в пустоту.

Кляпа фыркнула. Мягко, как будто из шёлковой подушки:

– Я уже говорю. Это ведь не симпозиум. Это внедрение.

Валентина прошла ещё два пролёта и остановилась. Достала ключи. Попала в замок с первой попытки – что случалось только в моменты крайнего психоэмоционального напряжения. Она открыла дверь, шагнула внутрь и, не включая свет, медленно закрыла за собой, будто отделяясь от остального мира. Прислонилась к ней спиной и, наконец, позволила себе закрыть глаза – не чтобы отдохнуть, а чтобы спрятаться хотя бы на пару секунд от происходящего внутри и снаружи. И тут Кляпа шепнула:

– Прогресс, Валя. Сегодня без истерики. Прямо горжусь. У тебя что, новая стадия принятия?

Ответа не последовало. Только тихий выдох. Ни слова. Только тишина – такая, в которой слышно, как внутри щёлкает мысль: а может, снова выйти и выбросить пакет? Хотя бы туда. Хотя бы часть себя.

Вода стекала по спине вязко, как недосказанность. Она сидела на краю ванны, обхватив колени, и пыталась не думать. Вообще ни о чём. Просто дышать и слушать капли – короткие, плотные, с ритмом успокаивающей монотонности. Тело уже остыло, но горячая вода продолжала литься ровным, постоянным потоком – как единственное в этой квартире, что работало стабильно и не задавало вопросов. Вылезать не хотелось. Ванная казалась временным убежищем, нейтральной территорией, где пока ещё никто не ставит ультиматумы.

Именно в этот момент – на фоне последнего парового выдоха смесителя – в голове зазвучал голос. Словно кто—то тихо прибавил громкость давно включённого радио, которое вещало на заднем фоне всю её жизнь.

– Сегодня ты станешь причиной улыбки… или истерики. Всё зависит от восприятия объекта.

Валентина вздрогнула. Шампунь в руке дрогнул, несколько капель капнули на кафель. Она затаилась, надеясь, что это воспоминание, фантом, эхо вчерашнего позора. Но голос продолжил с деловым спокойствием: