"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
– Доброе утро, Валя! Как давление?
Из бухгалтерии послышалось с ноткой сочувствия, тщательно приправленного скрытым хихиканьем:
– Тебе, может, чай с мятой принести? Мы тут все переживали.
Она кивнула. Без выражения. «Всё нормально», – произнесла ровно, как диктуют паспортные данные. Но внутри её как будто кто—то сжал плоскогубцами. Каждый шаг по линолеуму отдавался в позвоночник. В животе скрутило, будто ей только что предложили поужинать с ректором института позора.
Направилась в коридор, где стояло большое зеркало. Сделала вид, что поправляет макияж –
Именно в этот момент из—за угла появился курьер. Он шёл, сгорбившись под весом бутыли, дышал громко, лицо чуть покраснело. Увидев её, он прищурился, но сразу же расплылся в широкой, по—детски откровенной улыбке.
Валентина сделала шаг. Не в сторону. Не назад. Вперёд – чисто по инерции. И врезалась плечом в его руку.
– Осторожней, – сказал он весело.
Она попыталась ответить, язык споткнулся о гортань:
– А вы часто… льёте?
И тут же захотелось умереть. Или хотя бы скрыться под ближайшим принтером. Кляпа тут же в голове захлопала:
– Первый контакт установлен. Очень глубоко. Очень метафорично.
Паша между тем уже установил бутыль, вздохнул с облегчением, потянулся. Валентина, внезапно решившись, выхватила сумку. Там лежала плитка шоколада, заранее отобранная по принципу: «сладкое и вроде как кокетливо».
План был простой – предложить с лёгкой улыбкой и сказать что—то вроде: «на дорожку». План закончился в момент, когда ручка сумки соскользнула с запястья, и все её содержимое вывалилось на пол. На пол высыпалось всё, что только могло предать хозяйку: два йогурта – один ванильный, другой с клубникой. Упаковка прокладок – красная, с сердечками. Таблетки от изжоги. Влажные салфетки. Один из йогуртов смачно покатился прямо к ногам Паши.
Он наклонился, поднял, повернул в руке:
– Клубника? Обожаю.
Валентина, побелев, попыталась что—то сказать, но от волнения шагнула назад, зацепилась за угол тумбочки, потеряла равновесие и лбом врезалась в открытую дверцу шкафчика.
Шумно стукнулась лбом, и боль пронзила лобную часть головы настолько резко, что глаза на мгновение заслезились. Отскочила, схватилась за стену, сдёрнула с неё расписание сантехника, поскользнулась на коврике и осела прямо у ног Паши, буквально приземлившись в самый центр абсурда – как иллюстрация к понятию «социальное самоубийство».
Он застыл на месте, будто не знал, что разрешено в такие моменты: бежать, помогать или извиниться за участие в реальности. Смотрел на неё сверху вниз, как на человека, которому срочно нужен либо врач, либо обнимашки.
Пауза длилась секунду. Потом он аккуратно подал ей руку. Осторожно, с заботой, будто она была из сахарной ваты. Помог встать. И тогда сказал:
– Вы… вы сегодня необычно яркая.
Голос чуть дрожал. Видимо, тоже переживал, что это свидание со случайностью вышло слишком насыщенным.
– Спасибо… это… йогурт, – прохрипела Валентина, указывая на пятно на колготках, туда, где и без комментариев всё выглядело неоднозначно.
За стеклянной перегородкой кто—то замер с чашкой у рта. Другой –
прятался за принтером. Третий – будто искал бумагу в шкафу, но стоял в такой позе, что было очевидно: он участвует в наблюдении, не отрывая взгляда.Кляпа довольно констатировала:
– Ты – символ женской инициативы. На твоём месте могла бы быть сама реклама прокладок, и то было бы сдержаннее.
Паша смотрел так, будто только что открыл для себя тайный смысл жизни – и этот смысл был в виде женщины с покатым плечом, пятном на колготках и выражением лица «ещё одно слово – и я заплачу». Он не просто улыбался. Он светился. Глаза – блестящие, искренние, восторженные – будто он наконец—то нашёл что—то, во что можно верить, несмотря на утреннюю доставку воды и разметку на полу.
Он сделал шаг ближе. Не опасно, не навязчиво. Просто подошёл – как человек, решивший, что сейчас, в этой секунде, начинается что—то важное.
– Вы знаете, я вообще не верю в совпадения. А вот сейчас – поверил.
Сказал спокойно. Без шутки. Без интонации «пикап для бедных». Просто и серьёзно. Валентина непроизвольно сделала шаг назад, но упёрлась в стену. Холодная плитка лопатками. Воздух стал плотным, как сцена в школьной пьесе, где декорации рушатся, а актёры забыли текст. А зрителей при этом полно. Каждый в своей бухгалтерии.
Паша, не давая ей времени ни на реакцию, ни на побег, достал из внутреннего кармана мятый флаер от доставки суши. Прямо поверх роллов и акции «четвёртый в подарок» стал писать – что—то уверенное, размашистое, с сердечком. Протянул ей листок, как розу, вручённую королеве бала, которую никто не выбирал, но почему—то выбрали.
– Вечером будем литься вместе, – сказал он, подмигнув.
Валентина взяла флаер. Механически. Как повестку. Там, между рекламой горячих роллов и пикантного вок—бокса, красовалась надпись, сделанная чётким, уверенным почерком: «19:00. Клуб „Маяк“. Танцуем до упора.»
В голове всё застыло. Пульс исчез, осталась только какофония ожиданий. Кляпа не заставила себя ждать:
– Вот это я понимаю – внедрение с фанфарами. И график, и геолокация. Ты посмотри, Валя, он даже культурную программу включил. Вот это подход. Уже чувствуется стратег.
Паша ушёл. Просто развернулся и ушёл. Даже не дождавшись внятного ответа. И, кажется, был абсолютно уверен, что всё идёт по плану. Что план есть. Что свидание назначено, и жизнь, возможно, только что получила новый смысл. Валентина осталась в коридоре, держа флаер в руке, как улику. На лице – выражение человека, которого только что пригласили в космос, но забыли сообщить, где скафандр.
Сложила бумажку пополам. Потом ещё. Потом ещё раз – до состояния клочка. Засунула в карман. Как будто не флаер, а часть себя. Обречённую. И пошла в туалет для сотрудников – ту самую комнату с кривым замком, мятой инструкцией по пожарной безопасности на двери и зеркалом, которое всегда немного искажает. Закрылась, щёлкнула защёлкой, подошла к раковине. Включила воду. Умылась. Посмотрела на себя – не для одобрения, а чтобы понять: вот эта женщина, с влажным лбом и ошарашенным лицом, – это действительно она?