"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24

Паша взял её под локоть, легко, с привычной уверенностью. Сказал:

– Тут играет мой двоюродный. Он по пятницам ставит ретро—дэнс. Мы с ним на качелях в детстве дрались. Он, если что, знает, как качать.

Она кивнула. Просто потому, что ничего другого в голову не пришло. Внутри было ощущение, что язык перестал быть её собственностью, а мозг запросил внеплановую перезагрузку. Они вошли. Музыка ударила сразу. Не «встретила», не «окутала», а именно ударила – по солнечному сплетению, по ушам, по самооценке.

Паша заказал два «чего—то зелёного». Названия она не расслышала – и хорошо. Первый глоток отдал жвачкой, спиртом и лёгкой горечью детского шампуня. Она моргнула. Попробовала сказать что—то в духе «какая сегодня погода», но вышло что—то вроде:

– Ну, пробки, конечно… Excel…

И замолчала. В голове Кляпа сделала пометку: "сексапильное вступление уровня «пришлите прайс»".

Паша не заметил. Или сделал вид. Он смотрел на неё с такой непоколебимой доброжелательностью, что Валентина почувствовала себя гусеницей на групповом фото бабочек.

– Ты такая… прям настоящая. Это редкость.

Она кивнула. Снова. Уже вторая попытка согласиться с реальностью. Ничего не спасло.

Зазвучала музыка. Паша потянул её на танцпол. Не спросил, просто повёл. Она не сопротивлялась. И вот уже – движение. Он танцевал. В ритме, с уверенностью, с лёгким покачиванием плеч, как человек, которому нечего терять, кроме воды и графика доставок. А Валентина… Валентина дёргалась. В такт – но странному внутреннему ритму. Как будто отбивала морзянку: «помогите».

Паша обернулся, взял её за талию – осторожно, будто проверял, не закричит ли. Она не закричала. На удивление – даже не напряглась. От второго коктейля во рту стало тепло, в затылке – звонко. Она откинулась назад и даже попыталась изобразить танец. Выглядело это, вероятно, как живая скульптура на тему «неожиданное электричество».

Потом ещё один коктейль. Он был с чем—то синим и, кажется, намёками на персик. Потом ещё один танец. Паша двигался с искренней верой, что попал в музыкальный клип. Валентина – с той же искренней тревогой, что попала в скрытую камеру.

И вот – такси. Не обсуждали. Просто он вышел первым, поднял руку, махнул. Машина остановилась. Он открыл дверь, подал ей руку, как рыцарь в кедах. Посадил в машину с такой нежностью, которой её давно не касались. Она посмотрела на него и впервые за вечер подумала: возможно, если пережить это свидание, жить станет проще. Или наоборот – сложнее, но веселее.

Он закрыл дверь. Обошёл. Сел рядом. Машина тронулась. Подсолнухи пахли как август. А неон клуба всё ещё мигал сзади, как система, пытающаяся перезагрузиться.

Глава 5

Машина была точно не из века технологий. Из тех, в которых подголовники теряют форму, а вентиляция работает как дыхание больного на поздней стадии бронхита. Валентина села, будто погружалась в гроб с колёсами – обивка скрипела, ремень безопасности щёлкнул с обидой, и пахло в салоне тем, что можно было назвать «ароматом сдаваемой квартиры»: ёлочка в форме пива, влажная тряпка, забытая в ведре, и лёгкая нотка печали, откуда—то из—за обивки.

Паша сразу занял всё звуковое пространство. С первых секунд он повёл себя, как будто это их третье свидание, и они едут на дачу жарить мясо. Говорил он весело, с искренним восторгом по поводу собственной биографии, щедро раздавая подробности. Как однажды на восьмом этаже чуть не уронил бутыль на начальника охраны – тот в прыжке спас корпоративный ламинат. Как однажды доставлял воду в здание бывшего КГБ и случайно застрял между этажами. «В лифте, не в допросной, ха—ха!» – пояснил он, и Валентина нервно засмеялась, хотя ни шутки, ни лифта не поняла.

Смех был не из веселья, а скорее от судорожной попытки остаться на плаву, пока голова захлёбывается от паники. Она чувствовала, как в подмышках намокло даже то, чего не должно было существовать, а спина напряглась до такой степени, что между лопатками можно было играть в нарды. Она кивала – не осмысленно, а механически, как ёлка с гирляндой: пусть мигает, пока не сгорит.

Кляпа вмешалась мягко, как визажист с дрелью:

– Валя, подбородок выше. Не будь ты булочкой с маком на траурном столе. Губы – расслабь. Ты не декан на защите диплома. Взгляд – мягкий. Представь, что ты не хочешь убить его, а всего лишь заинтересована. И хватит дышать, как кассир в пятницу.

Валентина в ответ мысленно буркнула:

– А если я просто хочу домой. Желательно – в гроб.

– Даже в гробу держи осанку, – парировала Кляпа. – Умереть можно как угодно, но выглядеть при этом надо прилично.

Тем временем Паша добрался до рассказа о детстве в Ивантеевке. Там он гонял по району на велике с отломанным рулём, продавал жвачки «Турбо» за уважение и как—то раз прятал нож в сапоге, потому что «всякое бывает». Он говорил с азартом, с весёлыми вставками, в каждой из которых фигурировали слова «брат», «ну капец» и «а я ему такой».

Валентина почувствовала, как начинает кивать так активно, что скоро могла бы сойти за фигурку собачки на приборной панели. Она попыталась сменить стратегию и просто улыбнуться, но мимические мышцы уже отказались работать по штатному расписанию. Получилась гримаса – нечто среднее между благодарностью и нервным тиком. Улыбка, которую можно распечатать и раздавать как брошюру «Как не надо».

Таксист молчал, как охранник с дипломом психолога. Он смотрел в зеркало – не пристально, но достаточно регулярно, чтобы Валентина начала ощущать себя участницей эксперимента. Когда включилось радио, она напряглась от первого же слова.

– Новинка на рынке! Средство против импотенции и сезонной депрессии! Натуральная формула, проверенная…

Она вздрогнула. Паша тут же добавил:

– Не про меня, если что. Я вообще бодрый.

– Ага, – пробормотала Валентина. – Это прям про меня. Полный комплект.

Кляпа вздохнула с выражением:

– Ну, прекрасно. Если ты сейчас же не начнёшь излучать хоть какой—то феромонный сигнал, у таксиста сработает тревожная кнопка. У Паши – комплекс спасателя. А у меня начнётся мигрень с отказом миссии. Держи себя в руках, Валентина. Я в тебя столько вложила, что могла бы уже получить налоговый вычет.

Машина в это время мчалась в сторону окраины. За окнами – унылый пейзаж спящих ларьков и вечно строящихся многоэтажек. Всё, что попадало в поле зрения, казалось серым – от асфальта до неба, от лиц прохожих до рекламных щитов, предлагавших «всё для праздника» в пятнадцати оттенках одиночества. Панельный дом, к которому они подъехали, светился как замок усталости. Над подъездом висела вывеска «Молоко 24», неоновая, как напоминание о том, что даже в ночи бывают бессмысленные надежды.

Паша галантно расплатился, сказав таксисту: «Спасибо, батя. Желаю вам весёлой жизни». Валентина вылезала из машины медленно, будто шаг в сторону подъезда приравнивался к прыжку с парашютом без парашюта. Колени дрожали, каблуки вцеплялись в землю, как будто хотели убежать отдельно.