Fatal amour. Искупление и покаяние

— То, возможно, мой отец был бы всё ещё жив и Мишель тоже, — перебила его Марья.

При упоминании Соколинского Урусов несколько стушевался. Почти три года минуло, а чувство вины и по сей день камнем лежало на сердце. Оба умолкли. Слишком многое ныне разделяло их, и тем более странным для Марьи было осознавать, что Урусов ей куда ближе и роднее, чем человек, нынче ставший её супругом. Может быть, это оттого, что людей сближает не только симпатия, испытываемая друг к другу, но и чувства совершенно противоположные. Хотя, нынче, положа руку на сердце, она могла с уверенностью говорить о том, что не испытывала более ненависти к человеку, которого ранее винила во всех своих злоключениях.

Урусов собирался ещё что-то сказать, но появление на террасе Сержа не позволило ему продолжить задушевную беседу с бывшей соседкой по имению.

— Мари, вам пора ехать, — хмуро бросил Сергей Филиппович, недовольный тем, что сестра позволила себе уединиться с человеком, который не так давно добивался её благосклонности всеми доступными ему средствами.

— Прощайте, Илья Сергеевич, — чуть заметно улыбнулась Марья, протягивая ему правую руку, на безымянном пальце которой тускло поблёскивал тонкий ободок обручального кольца.

— Прощайте, Марья Филипповна, — поднёс к губам тонкие пальцы князь Урусов. — Дай Бог вам счастья, Мари.

Марья промолчала в ответ, лишь коротко кивнула и покинула террасу.

Имение Куташевых Сосновки отстояло от Петербурга в пятидесяти вёрстах и, по словам Николая, к полуночи они должны будут добраться до усадьбы. Все вещи новоиспечённой княгини были уложены в дорожные сундуки ещё с прошлого вечера. Марья Филипповна пожелала забрать с собой личную горничную, а Куташев не стал противиться желанию молодой супруги. Милка рассеянно глазела по сторонам и топталась на одном месте, пытаясь согреться, пока трое лакеев спешно перетаскивали багаж и крепили его к задку поставленного на полозья экипажа.

Наконец, всё уложили, и пришла пора трогаться в путь. Милка тяжело вздохнула и покорно забралась в лёгкие сани вместе с камердинером князя. Она сердито зыркнула чёрными глазищами в ответ на приветливую улыбку княжеского слуги и натянула повыше меховую полость. Мороз к вечеру крепчал, и девушке страсть, как не хотелось ехать в ночь по холоду в чужую незнакомую усадьбу.

Милка оглянулась, когда послышались весёлые голоса господ, вышедших проводить молодую чету. Марья Филипповна рука об руку с князем сошли с крыльца. Куташев сам распахнул дверцу экипажа перед молодой супругой и помог ей забраться внутрь.

— А, хороша у нас барыня! — подмигнул Милке камердинер князя.

— Барыня? — вопросительно выгнула бровь Милка. — Ах, ну, да. Нынче барыня уж, — кивнула девушка. — А далече ехать-то? — решила она поддержать разговор.

— Да, не, — лихо заломил шапку на затылок улыбчивый паренёк. — Небо ясное, луна вона как светит, быстро доедем. А тебя звать-то как? — поинтересовался он.

— Мила, — смущённо опустила ресницы горничная княгини.

— А меня Стёпкою кличут, — представился её попутчик.

— Хорош уже языком трепать, — сердито проворчал возница, устраиваясь на облучке.

Резво взяла с места четвёрка гнедых, впряжённая в княжеский экипаж, а за ней последовала и тройка с прислугой. Гнетущая тишина повисла внутри княжеского возка. Марья отвернулась к оконцу и глядела в него до тех пор, пока не скрылись из виду последние фонари Петербурга. Тьма сгустилась за стеклом, и стало уже невозможно что-либо разглядеть.

— Зачем вам нужен был весь этот фарс? — не глядя на супруга поинтересовалась Марья Филипповна.

Куташев промолчал.

— Что же вы молчите, Nicolas? — нарочито громко продолжила новоиспечённая княгиня. — Вы ведь не любите меня.

— Право слово, Мари. Довольно! — раздражённо отозвался Куташев. — Вы сделали всё, чтобы это брак состоялся, а нынче изображаете недовольство.

— Ежели бы я хоть на мгновение могла представить себе, что вы такой…

— Какой? — насмешливо отозвался Куташев.

— Бесчувственный, — буркнула Марья и отвернулась.

— Бесчувственный? — протянул Куташев. — А вам бы хотелось видеть меня у своих ног?

— Неужели желать того, чтобы человек, с которым отныне связана на всю жизнь любил меня — это так много? — тихо отозвалась Марья Филипповна.

— Любовь надобно заслужить, ma сherie. Вы желаете любви, а сами никогда никого не любили. Впрочем, я неверно выразился. Вы всегда любили только одного человека, и этот человек — вы сами, Мари.

— Вы заблуждаетесь, Nicolas…

— Разве? — перебил её Куташев. — Видимо ваша память чересчур коротка. Ваше стремление сделаться центром мироздания, видеть у своих ног всякого, кто попал вам на глаза, однажды уже стало причиной трагедии.

— Я не понимаю, о чём вы толкуете, Nicolas, — отвернулась Марья.

Ухватив её за руку, Куташев принудил её вновь повернуться к нему лицом.

— Вы всё понимаете, Мари. Вы знаете, о чём я говорю, но, видимо, совести в вас совсем нет, коли вы очевидное признать не желаете.

— Ежели вы о Мишеле, то моей вины в том нет, — отвела глаза Марья Филипповна.

— Вот видите, — усмехнулся Куташев. — А говорили, что не понимаете меня.

Супруги умолкли. Марья принялась теребить в руках муфту. Ох, не с того она начала разговор с мужем. Незачем было упрекать его и ссориться с ним. Чего она добилась тем, что разозлила его? И как быть теперь? Нынешнюю ночь она должна провести с ним, ведь времени упущено, ой как много.

— Nicolas, я прошу вас, не поминайте прошлого. Право слово, мне и по сей день тяжко вспоминать о том, — вздохнула она.

— Хорошо. Мы не станем говорить о прошлом. Поговорим о будущем, — отозвался Куташев. — Отныне вам предстоит вести жизнь скромную и уединённую.

— Вы что же, собрались меня в деревне посадить под замок? — иронично осведомилась Марья.

— Называйте это, как вам заблагорассудится, — скучающим тоном отозвался Николай. — Я не желаю видеть вокруг вас сборище поклонников, а потому, надеюсь, вести себя вы будете осмотрительно.

— Что значит осмотрительно, Nicolas?

— Это значит, ma сherie, что коли вам в голову придёт сделать меня рогоносцем, то я не стану становиться под пулю для того, дабы защитить вашу честь, а прикажу выпороть вас на конюшне, дабы у вас даже мысли подобной более не возникало.

Марья тихо ахнула в ответ на его слова и зажав рот ладошкой отвернулась к оконцу.

Куташев покачал головой. Нет, конечно, он не собирался воплотить в жизнь свою угрозу, но то, что она с такой лёгкостью поверила его словам, заставило горько усмехнуться. Неужели он столь сильно запугал её? Каким же чудовищем он отныне выглядит в её глазах! Жаль, очень жаль. Ежели она станет шарахаться от него, то, пожалуй, скоро ему прискучит.