Фавориты Фортуны
Шрифт:
— Скользкий fellator! Это значит, что я не смогу достать его. А что касается Долабеллы, не имеет значения, кто его обвинит, если он получит по заслугам. И если мне жаль, что это буду не я, то лишь потому, что я опоздал с судами из-за моего жречества. Победа над Долабеллой и Верресом сделала бы меня знаменитым. — Он помолчал, потом спросил: — Выступит Ватия против царя Тиграна?
— Сомневаюсь. Он здесь для того, чтобы покончить с пиратами.
Это подтвердил сам Ватия, когда Цезарь имел с ним беседу.
Современнику и родственнику Метелла Пия Поросенка, Ватии теперь было пятьдесят лет. Сначала Сулла хотел, чтобы Ватия стал консулом в паре с Гнеем Октавием Рузоном — еще девять лет назад, но Цинна на тех выборах опередил его, и Ватия, как и Метелл Пий, должен был
— …Который так и не попал в Македонию, — сообщил Ватия Цезарю. — В Таренте он заболел и возвратился в Рим. К счастью, это случилось до того, как старший Долабелла покинул Македонию, поэтому он получил приказ оставаться там, пока Аппий Клавдий не поправится, чтобы сменить его.
— А что с Аппием Клавдием?
— Что-то хроническое — это все, что мне известно. Он уже, наверное, заболевал во время нашего консульства. Никогда не улыбался, что бы я ни говорил! Но он совсем обеднел, так что надеялся на губернаторство. Если он не будет губернатором, то не сможет поправить свое финансовое положение.
Цезарь нахмурился, но придержал свои мысли при себе. Он думал о присущих системе недостатках, которые фактически толкают человека, посланного управлять провинцией, на служебные преступления. Стало традиционным право губернатора продавать гражданства, выгодные торговые контракты, освобождать от налогов и десятин, а вырученные деньги класть в свой кошелек. Сенат и казна неофициально прощали такую самодеятельность, чтобы не допустить скачка цен в Риме, — одна из причин, почему так трудно собрать жюри сенаторов, чтобы осудить губернатора за вымогательство в своей провинции. А эксплуатируемые провинции ненавидели Рим, мечтая о расплате.
— Я так понимаю, что мы будем воевать с пиратами, Публий Сервилий? — спросил Цезарь.
— Правильно, — ответил губернатор, окруженный кипами документов.
Было ясно, что ему нравится канцелярская сторона его обязанностей, хотя он не был особенно корыстолюбивым человеком и ему не приходилось увеличивать свое состояние за счет провинции. Особенно теперь, когда предстояло воевать с пиратами, чья нечестная нажива могла дать губернатору Киликии немало законных трофеев.
— К сожалению, — продолжал Ватия, — я вынужден отложить кампанию из-за трудного положения, в которое была поставлена моя провинция действиями моего предшественника. Этот год нужно посвятить внутренним делам.
— Тогда зачем тебе я? — спросил Цезарь, слишком молодой для того, чтобы, мечтая о военной карьере, проводить время за письменным столом.
— Ты мне нужен, — с жаром ответил Ватия. — Ты должен будешь набрать для меня флот.
Цезарь поморщился:
— В этом у меня уже есть опыт.
— Знаю. Поэтому ты и понадобился. Это должен быть превосходный флот, достаточно большой, чтобы его можно было разделить на несколько флотилий. Времена, когда пираты плавали на малых, открытых hemioliai и myoparones, почти миновали. Сейчас у них палубные триремы и биремы — даже квинкверемы! — и они собраны во флотилии под командованием адмиралов, которых называют strategoi. Они курсируют по морям, как настоящие военно-морские силы, их флагманы окрашены в золото и пурпур. На своих тайных базах они живут как цари, используя каторжников, закованных кандалы, в качестве слуг. У них целые арсеналы оружия. Они окружены роскошью, какую только может вообразить богатый человек в Риме. Луций Корнелий проследил за тем, чтобы Сенат хорошенько понял, почему он посылает меня в такое отдаленное, не имеющее большого значения место, как Киликия. Именно здесь у пиратов главная база, и именно отсюда должны мы изгонять их.
— Я бы мог принести пользу, разведав расположение их опорных пунктов. Я уверен, мне удастся это. Как и собрать для тебя корабли.
— Это необязательно, Цезарь. Мы уже знаем расположение самых больших баз. Коракесий пользуется дурной славой. Но он так хорошо укреплен природой
и людьми, что я сомневаюсь, возможно ли вообще захватить этот город. Поэтому я хочу начать с дальнего конца моей территории — в Памфилии и Линии. У пиратов есть царь по имени Зиникет, который контролирует весь Памфилийский залив, включая Атталию. Он первым почувствует на себе гнев Рима.— В следующем году? — спросил Цезарь.
— Вероятно, — ответил Ватия, — это случится еще до конца лета. Я не могу начать войну с пиратами, пока Киликией снова не будут управлять надлежащим образом. Уверен, что у меня к нужному сроку будет флот и достаточно военной силы, чтобы победить.
— Полагаешь, твои полномочия продлятся несколько лет?
— Диктатор и Сенат уверили меня, что торопить не будут. И я думаю, что действительно для уничтожения пиратов потребуются несколько лет. Луций Корнелий сейчас в отставке, конечно, но вряд ли Сенат пойдет против его желаний.
Цезарь уехал собирать флот без всякого энтузиазма. Более года прошло с тех пор, как он участвовал в сражении. Цезарь успел оценить Ватию. Когда начнется война, он не проявит той быстроты и инициативы, которых потребует кампания. Несмотря на тот факт, что Цезарь не любил Лукулла, он не сомневался: второй полководец, под чьим началом он сейчас служит, сильно уступает Лукуллу и умом, и способностями.
Но Цезарю выпала счастливая возможность снова попутешествовать, и это было своего рода компенсацией. Морской державой, не имеющей соперников на этом восточном конце Средиземного моря, являлся Родос, так что туда и направился Цезарь в мае. Всегда лояльный к Риму (Родос успешно устоял против царя Митридата девять лет назад), этот остров, без сомнения, даст корабли, командиров и команды для предстоящей кампании Ватии. Однако на морские войска рассчитывать не приходилось. Родосцы не брали на абордаж вражеские корабли и не сражались на их палубах, как на суше.
К счастью, у Гая Верреса не нашлось времени посетить Родос, поэтому Цезаря приняли хорошо, и местные военачальники изъявили согласие поговорить с ним. Родосцев интересовало, будет ли Рим платить за участие Родоса в их военных действиях на море. Ватия считал, что ни союзные города, ни острова, ни сообщества, призванные поставлять корабли, не должны получать за это деньги. Он аргументировал это тем, что каждый только выиграет от отсутствия пиратов, поэтому союзники должны предоставлять римлянам флотилии бесплатно. И Цезарь был обязан вести переговоры в рамках, установленных его начальником.
— Посмотрите на это с такой точки зрения, — убеждал он. — Успех означает огромные трофеи, а также освобождение от набегов. Рим не в состоянии заплатить вам, но вы получите свою долю трофеев. Вот что послужит платой за ваше участие. Родос — друг и союзник римского народа. Зачем подвергать опасности этот статус? Существуют лишь две альтернативы: участие или неучастие. И вы должны решить сейчас, что вы выбираете.
Родос уступил. Цезарь получит корабли летом следующего года.
С Родоса он отправился на Кипр, не зная, что корабль, мимо которого он проплыл, направляясь из гавани Родоса, несет драгоценный римский груз. На борту находился не кто иной, как Марк Туллий Цицерон, изнуренный годом брака с Теренцией и деликатными переговорами в Афинах, благодаря искусству Цицерона — успешными, в результате чего его младший брат Квинт женился на сестре Тита Помпония Аттика. У самого Цицерона только что родилась дочь Туллия, так что он смог спокойно отбыть из Рима, зная, что жена занята заботами о своем ребенке. На Родосе жил самый знаменитый в мире учитель риторики, Аполлоний Молон. Его школа была нынешней целью Цицерона. Он хотел отдохнуть от Рима, от судов, от Теренции и вообще от своей жизни. У него пропал голос, а Аполлоний Молон всегда утверждал, что речевой и физический аппарат оратора должен соответствовать его умственным способностям. Хотя Цицерон ненавидел путешествия и боялся, что любое его отсутствие в Риме не пойдет на пользу его судебной карьере, Марк Туллий очень хотел уехать в эту добровольную ссылку, подальше от друзей и семьи. Он действительно хотел отдохнуть.