Феечка с сердцем дракона

— Я вижу тебя насквозь, Эренида. Думаешь, ты здесь самая хитрая? Пронесла оружие — и тебя отчислят? Так вот тебе последние новости: этого не будет.

На мгновение Эри растерялась, и Фабиан удовлетворенно ухмыльнулся. Попал-таки в цель! Однако радость посетила ректора ненадолго: розовая драконица опомнилась, сощурилась и перешла в наступление.

— А знаешь, что делают в Фервире с клеветниками? — хищно процедила она.

— Мы не в Фервире!

— Согласна, у вас в Тайфо все скучнее. Зато я могу написать жалобу в совет профессоров, что ты превышаешь полномочия.

— Что?! — опешил Фабиан.

— Да, мама дала мне вчера свод правил, я почитала перед сном. Оказывается, если какой-нибудь преподаватель несправедливо обвиняет студентку, то она может перейти на курс к другому. И даже больше тебе скажу: профессора могут отстранить от занятий на две недели! Увлекательно, правда?

Она наклонилась почти к самому его носу, и аромат горькой полыни чуть не выбил Фабиана из колеи. Он ждал от Эри чего угодно, но обернуть правила академии против ректора?! Не то чтобы он считал девицу с мечом совсем уж безграмотной, и все же готовился скорее к дракам и грубым выходкам.

— Если ты так внимательно все прочла, — ответил он, вставая, — то заметила, наверное, одну важную деталь. Обвинение — это замечание, занесенное в личное дело. А твое дело пока еще чистое. Пока.

— Да ты не бойся, — фыркнула она, — я же никуда не иду с жалобами. Простых извинений мне будет достаточно. «Прости, Эри, вон твое общежитие, больше я тебя не побеспокою до самой сессии». Как-то так сойдет.

— Извинений?! — взвился Фабиан.

Знал ведь, знал, что нельзя вестись на ее уловки, но Эри умудрялась раз за разом высекать в нем искры гнева.

— Именно! — она вздернула подбородок.

Фабиан медленно выдохнул, призвав остатки терпения.

— Я знаю, что ты взяла нож. Либо ты сейчас же выложишь его вот сюда… — он указал на стол. — Либо к концу следующей недели ты сдашь мне все гаммы. Все до единой. Хоть ночи напролет зубри, но… Ты что творишь?!

Строго говоря, Эри не творила, а вытворяла. Глядя Фабиану прямо в глаза, эта несносная девица расстегивала платье.

— Ну, словам ты не веришь… — протянула она, высвобождая одну пуговку за другой. — Придется доказывать. И где, по-твоему, у меня нож? Здесь? — И Эри рванула лиф, оставшись в тоненькой полупрозрачной сорочке.

Остроконечные холмики грудей выглядели так же воинственно, как и сама Эренида. И пусть ткань смягчала картину, они резали взгляд, пронзали самообладание насквозь. Фабиан мог поспорить: некоторые юнцы с радостью поплатились за это зрелище жизнью.

Но не он.

Пожалуй, Эри взяла реванш. Отомстила за поединок и сделала это красиво. Может, она специально все подстроила? Изображала нервозность, чтобы вызвать подозрения… Чтобы он затеял обыск — и пал перед ее женской властью? А он-то возомнил себя знатоком… Какая-то девчонка обыграла его в два счета!

И что теперь? Взмолиться о пощаде? Крикнуть: «Хватит, я тебе верю!» — и тем самым расписаться в своем поражении? Ну, для начала неплохо бы перестать смотреть. Только вот розоватые ареолы гипнотизируют, дразнят, словно две маленькие мишени. И ведь она не остановится! Вон, пышная юбка уже сползает с бедер. Игриво темнеет впадина пупка, косые мышцы тугими канатами будто указывают вниз…

И Фабиан отвернулся. Не всякую пытку можно вынести! А девица закинула его в такое пекло, откуда выхода только два: либо в постель — и сразу вон из академии навсегда, либо сразу в лечебницу для умалишенных. Просто стоять и с научным интересом выискивать нож, которого, вполне вероятно, не существует в природе, ректор не мог физически. Он и так проявил чудеса самоконтроля, не накинувшись на эту драконицу! Показать бы ей, чем чреваты игры на раздевание, да профессорская карьера того не стоит.

Кронфей направился к выходу из комнаты, не удосужившись объясниться. Зачем? Эри уже смаковала победу. Открыто насмехалась ему в спину, издевалась!

— Я так понимаю, нож искать никто не будет? — прозвенел бесстыжий голосок. — Можно одеваться? Сказала бы «До встречи!», но, надеюсь, мы больше не встретимся.

Фабиан застыл у самой двери. Как будто на невидимую стену напоролся. Теперь, когда полуобнаженная Эри не маячила перед глазами, сминая мысли в крошево, ректор вспомнил все нестыковки.

Актерская игра? Как бы не так! Во-первых, невозможно научиться этому с первой попытки. А во-вторых… Испарина? Ну нет, выдавить из себя пот у Эри бы не получилось. В гостиной было свежо и прохладно, недаром Фабиан высадил перед окнами высокие кусты парковой розы.

Он не ошибся тогда: она точно нервничала. И раздеваться начала от отчаяния. Более того, не слишком ли медленно она избавлялась от платья? Фабиан застал ссору Эри с родителями в Фервире, и тогда девчонка содрала с себя ненавистный наряд в считанные секунды. Содрала, спалила — и преспокойно разгуливала по замку в одном белье. А тут вдруг какие-то заминки, пуговка за пуговкой… Уж не блеф ли это?

Ректор прикрыл дверь, — как будто только для того и подходил к ней, — а затем прошествовал к роялю. Сел, смахнул с крышки пыль, положил пальцы на клавиши.

— Что?.. — засуетилась Эри. — В смысле?!

Да, именно так звучат те, кого загнали в угол.

— Ты продолжай, продолжай, — бросил Фабиан, не оглядываясь. — Как снимешь платье — скажи, я проверю, нет ли ножа.

— Но зачем?..

— Темновато здесь, ты не находишь? — Он поставил левую ногу на педаль. — Эти розы загораживают весь свет. Ничего, сейчас все исправлю.

Рондо света — простейшая музыка, которую нормальные феи знают с самого детства. Мелодия без изысков, легкая, бодрящая, но такая приятная слуху! Ректор играл, и под потолком вспыхивали белые искры. Наполнялись магией, росли, заливая гостиную слепящим светом.

Обычно Фабиан не прикладывал сил к этому рондо, мог наиграть одной рукой, даже разбуди его кто-то в три часа ночи. Однако ради Эри пришлось постараться. Кронфей вкладывал душу в каждую ноту, добавлял экспрессию, чтобы вытащить правду из тени. Чтобы Эри негде и нечего было прятать.

Музыка не только осветила комнату так, будто в ней зародилось миниатюрное солнце, но и самого Фабиана привела в чувство. Возбуждение улеглось, кровь остыла, и разум, ледяной и спокойный, вновь засиял кристальной чистотой.

Убирая руки с клавиатуры, ректор уже не сомневался в своей правоте. И, обернувшись, только в ней укрепился: за все это время Эри не шелохнулась. Она не скинула платье, не сверкала наготой, горделиво выпятив грудь. Щурилась, приставив ладонь ко лбу козырьком, и изо всех сил держалась за падающие юбки.