Феечка с сердцем дракона

Я благоговейно уставилась на статую: такая тончайшая работа! И почему раньше эти скульптуры вызывали у меня скуку? Вот так присмотришься — и мерещится, будто на щеках музы проступает румянец, будто пухлые, красиво очерченные губы, вот-вот изогнутся в улыбке, а струны зазвучат, лаская слух божественной мелодией… Аж дух захватывает!

— Смотри! — шепнула Соль и указала на диск луны, который только-только лениво вылезал из-за верхушек кипарисов.

Я аж поперхнулась: ночное светило было подкрашено алым. Кровавая луна?! Нет, я не верю в пророчества и вещие сны, но… Не бывает же таких совпадений!

— Может, не будем?! — запаниковала я. — В другой раз как-нибудь, поздно уже… И королева там… Она же это, не любит ждать, да?!

Но маму словно подменили. Она не видела вокруг никого, кроме Эвтерпы, словно впала в полусон-полутранс. Вдохнула поглубже, прикрыла глаза и прижала флейту к губам.

Музыка звучала чисто и проникновенно, заполняя собой все вокруг. По загривку поползли мурашки, — мелодия, созданная самой музой, била в самое сердце, дотягивалась до каждого уголка моей души и выворачивала чувства наизнанку.

Наверное, такие же ощущения испытывает глухой человек, к которому внезапно вернулся слух. Как я могла прежде не замечать талантов мамы? Почему ее дудочка казалась мне смешной и дурацкой?

Слезы навернулись на глаза, кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Если бы не Нарт и Соль, я бы кинулась к маме, повисла у нее на шее и разрыдалась, как маленькая девочка. Попросила бы прощения за выходки, за пренебрежение, за махровый эгоизм.

Мечи, поединки, драконы… Сейчас все это померкло перед самой величественной силой — силой искусства.

Мама играла, вкладывая в каждую ноту всю себя. Я видела, что у нее перехватывает дыхание от длинных пассажей, что к щекам прилила кровь, на шее проступили вены. И пусть она держала флейту, а не клинок, я впервые увидела в ней полноценного воина. Воина, который отчаянно сражается ради своего ребенка. И я мысленно пообещала себе, что сделаю все, чтобы мой будущий братик не повторил моих ошибок. Три раза в день я буду повторять ему: «Феи сильны, братишка. А наша с тобой мама из них — самая сильная».

И когда мама отняла флейту от губ, а статуя так и не пошевелилась, я не расстроилась. Я гордилась и чуть не плакала от благодарности.

— Это было прекрасно… — выдохнула растроганная Соль.

— Ага, — всхлипнул Нарт. — Жаль, что ничего не…

Договорить лазурному было не суждено: его прервал громкий треск. Воздух вокруг статуи искрился от сотен молний. Маленьких, средних и длинных, как меч моего отца. От разрядов тока у меня сильно закололо в кончиках пальцев, стало дико жарко, волоски на коже встали дыбом.

Вспышка — и статуя разлетелась на осколки, словно под ней взорвалась здоровенная бочка пороха.

— Ну, здравствуй, Эйлин! — донеслось из яркого свечения, на которое было больно смотреть. — Вообще-то я дала тебе эту мелодию не для того, чтобы ты дергала меня каждые пять минут!

— Пресвятая Эвтерпа! — пискнула Солианна и рухнула на колени, а Нарт застыл, разинув рот.

— В последний раз ты являлась ко мне много лет назад! — пожурила божество мама. — И я играла не ради себя. Ты нужна моей дочери!

Свечение слегка поутихло, и я смогла разглядеть высокую златокудрую женщину. Бесспорно, красивую, но очень уж недовольную. Да, ниспадающая драпированная туника, перехваченная изысканным поясом, вызывала восхищение. И осанка, и королевская посадка головы, и длинные белоснежные пальцы, — сплошное изящество. Однако выражение лица у Эвтерпы было точь-в-точь такое же, как у нашей библиотекарши, когда кто-то шумел или загибал страницы у книг.

— Видела я твою дочь. — Эвтерпа окинула меня неодобрительным взглядом. — Ты же приносила ее в наш храм, и она чуть не устроила пожар! Розги вы, конечно, зря отменили, но я тут уже ничем не помогу. Поздновато воспитывать! А благословлять я ее не буду, это заслужить надо.

На этом муза, видно, решила, что свидание окончено, и собралась раствориться в воздухе, но я выступила вперед.

— Постойте! Я насчет пророчества! Это правда, что меня ждет великая участь?! И если да, то какая? Это связано с фейской академией или с драконами?

Очертания Эвтерпы вновь обрели четкость, и муза нахмурилась.

— Великая участь? Я никаких посланий магам не передавала! А смысл? Вы все равно так и не научились их толковать! Вон, Терспихора — посылала знаки, посылала… Пока сама не явилась, никто ничего не понял!

— Значит, это был огненный владыка? — вмешался Нарт.

— Фламиандр?.. — переспросила Эвтерпа. — Ну, возможно… Да, скорее всего, он. Обратитесь к нему!

— Как?! — не выдержала я. — Позовите его! Пожалуйста! Через Терпсихору или как-нибудь…

— Я что вам, посыльная?! — возмутилась муза.

— Обещаю, что принесу вам кучу цветов!

— Тысячу! — поддержала меня мама. — Тысячу пионов, роз… Я выращиваю новые сорта!

— Те с земляничным запахом? И коралловыми бутонами?! — Эвтерпа жадно подалась вперед, но вовремя вспомнила, что она вообще-то божество, и приняла напускной равнодушный вид. — Ладно уж… Тер-пи! Тер-пи!

— Что терпеть?! — не поняла я.

— Да я не тебе! Терпсихора-а-а!

И в шаге от Эвтерпы ударила еще одна молния. Полотно вечернего небо будто вспороли кривым ножом, обнажив мерцающую изнанку, и к нам, как из-за кулис, вышла другая муза. С густыми каштановыми локонами и янтарными глазами олененка.

— Пресвятая Терпсихора! — выпалила Соль.

Она и без того уже стояла на коленях, а теперь еще и лбом в траву уткнулась от переизбытка религиозности.

— Твоего Фламиандра тут хотят видеть! — нехотя сообщила музе танца Эвтерпа. — Только скажи ему: если возле моей статуи будет хоть одна подпалина…

В отличие от своей сестры, Терпсихора была ко мне расположена более благодушна. Во всяком случае, она сразу меня узнала и заулыбалась, словно встретила старую знакомую.

— Ах, это ты! Флами много мне говорил про тебя… А зачем ты пришла? Он же ниспослал тебе пророчество!

— Ничему тебя жизнь не учит. — Эвтерпа качнула головой. — Ну, где смертные — и где пророчества?! Чтоб хоть раз кто-то разгадал наш божественный замысел…

— Прошу вас, объясните мне! — взмолилась я, сложив ладони лодочкой.