Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы

Воздержание от теорий и предварительных мнений для психиатрии начала XX в. было как нельзя кстати. Но если эта часть феноменологической редукции потенциально должна пойти психиатрии только на пользу, то, если так можно сказать, ее вторая составляющая – «заключение в скобки» всего мира вещей, живых людей, включая самого исследователя, – в силу самой специфики психиатрии как науки была для нее неприемлемой. Да и цели психиатрии, даже философской по своей направленности, не предполагают доведение редукции до последней ступени – до усмотрения чистого «я».

Гуссерль различает две стадии феноменологической редукции:

1) эйдетическая редукция – редукция от единичных фактов к общим сущностям, устранение всех референций от индивидуального к особенному;

2) собственно феноменологическая или трансцендентальная редукция – очищение феномена от всех не– или трансфеноменальных составляющих, т. е. приостановление или замедление всякой веры в существование, которая сопровождает повседневную жизнь или научное мышление, заключение в скобки, затем – интуирование сущности феномена, анализ и описание без внимания к его существованию [175] .

175

Гусерль в своих работах не всегда разграничивает термины «эйдетический» и «трансцендентальный». Это смещение терминологии наследует и экзистенциально-феноменологическая психиатрия, поэтому часто понятие «эйдетический» отсылает в ней к трансцендентальной феноменологии.

Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ фактически практикуют лишь эйдетическую редукцию, редукция трансцендентальная по причине непринятия трансцендентальной феноменологии остается за их пределами. Но даже на этом этапе в пространстве клиники остаются многочисленные вопросы, важнейшим из которых является вопрос о том, насколько возможно достичь в психопатологии нейтрального, очищенного от влияния теории, описания? В своей статье Берриоз выделяет два уровня теории, которые могут включаться в клиническое описание: во-первых, теоретическая структура первого порядка, управляющая способом использования описательных категорий и обеспечивающая правила понимания содержания схваченного в описании, во-вторых, скрытая теоретическая структура – метапространство, определяющее особенности архитектуры науки как специфического фрагмента реальности [176] . Действительно, в клиническом описании возможно, да и то с большими усилиями, преодолеть лишь первый уровень теории; второй уровень всегда сохраняется, это происходит хотя бы потому, что при его исчезновении описание перестанет быть психопатологическим, потеряет свой предмет, цель и пространство описания. Не говоря уже, например, о принципах, контролирующих само восприятие исследователя. Полная редукция и полное вынесение за скобки теоретических допущений в психиатрии невозможно. Дело здесь, несомненно, еще и в том, что сам предмет описания – опыт психически больного человека – не может быть вынесен за рамки теории, поскольку как опыт ненормальности он с необходимостью включен в систему изначальных допущений классической психиатрии.

176

Berrios G. E. Phenomenology, Psychopathology and Jaspers: A Conceptual History… P. 310.

Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ, несмотря на явный отказ от трансцендентальной феноменологии, тем не менее включают некоторые ее элементы в практику психопатологического описания.

Трансцендентальная феноменология связывается Гуссерлем с трансцендентальной редукцией: редукцией психологического феномена до чистой сущности и редукцией фактической или эмпирической всеобщности до сущностной [177] . Трансцендентальная феноменология – это наука о сущностной всеобщности как необходимости, феноменологическая психиатрия же и экзистенциальный анализ касаются метаонтики индивидуальности как возможности. Такой статус этих направлений, возможно, будет более понятен, если обратиться к Гуссерлевому концепту «онтология региона». Любая эмпирическая наука о фактах, на его взгляд, связана с определенной онтологией региона, представляющей ее теоретический фундамент [178] . Так, всем естественнонаучным дисциплинам соответствует онтология физической природы как наука о чистой сущности природы как таковой. В этом отношении, отмечает Гуссерль, чем ближе опытная наука будет приближаться к соответствующей онтологии региона, тем чаще она будет располагать разработанными основаниями и, следовательно, обладать большим познавательно-практическим потенциалом.

177

См.: Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии… С. 21.

178

Там же. С. 45–48.

Такой своеобразной онтологией региона и стали феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ [179] . Осмысляя статус психиатрии как науки, пытаясь прикоснуться к сущностям патологических феноменов, они конституировали не только онтическую, или психологическую в терминологии философа, эмпирическую науку, но и ее онтологические основания, остановившись где-то посередине между этими двумя моментами.

Еще одним чрезвычайно важным и часто недооцениваемым в исследованиях истории взаимодействия философии и психиатрии моментом является положение об отказе от постановки вопроса онтологического статуса объекта феноменологического исследования. Подчеркивая, что «любое отношение к эмпирически реальному существованию в феноменологическом исследовании остается исключенным», Гуссерль пишет: «Если предмет не существует, если, следовательно, восприятие должно быть критически оценено как обман, галлюцинация, иллюзия и т. п., тогда не существует также и воспринятый, увиденный цвет – цвет предмета. Это различие между нормальным и аномальным, верным и обманчивым восприятием не касается внутреннего, чисто дескриптивного, или феноменологического, характера восприятия» [180] . В феноменологическом отношении сам факт реального существования предмета не имеет значения, поскольку это не имеет никакого значения для сознания. Широко известна фраза из «Логических исследований»: «Юпитера я представляю не иначе, чем Бисмарка, Вавилонскую башню – не иначе, чем Кельнский собор, правильный четырехугольник – не иначе, чем правильный четырехгранник» [181] . Более того, онтологический статус феномена, факт его существования или несуществования, не имеет значения и влияния на характер идеальной сущности и процесс ее усмотрения.

179

Подтверждение этой мысли можно найти в словах Хайдеггера о статусе экзистенциального анализа как региональной онтологии в противоположность его собственной фундаментальной онтологии.

180

Гуссерль Э. Логические исследования. Т. II (1)… С. 324–325.

181

Там же. С. 350. Патологический опыт, по Гуссерлю, согласуется со сфантазированным переживанием, но при этом, добавим, патологически сфантазированным. И никакой «играющий на флейте кентавр», образ которого мы видим в «Идеях», не может сравниться с ним в своей фантазийности.

Этот критерий истинности как абсолютной данности чрезвычайно подходил для психиатрии. В лекциях 1907 г. Гуссерль говорит: «Каждое интеллектуальное переживание и каждое переживание вообще, поскольку оно совершается, может стать предметом некоего чистого усмотрения или схватывания, и в этом усмотрении являться абсолютной данностью» [182] . Тут же он добавляет, что даже если объекты есть лишь данности в фантазии, лишь как-будто стоят перед взором и не являются актуальными присутствиями, в каком-то определенном смысле они – данности: они наглядно присутствуют, и мы созерцаем их и можем узреть их сущность. В сфере абсолютной данности сознание всегда остается интенциональным, направленным на объект, всегда предметным. И даже если мы не можем обнаружить такую предметность в психологических феноменах патологии, в том, что Гуссерль описывает, используя термин «reel», в сфере реального имманентного сознания, эта предметность всегда присутствует.

182

Гуссерль Э. Идея феноменологии: пять лекций… С. 96–97.

Необходимо отметить, что, начиная рассуждать о фантазии, вымысле и символическом мышлении, Гуссерль сам не приходит к однозначному выводу, отмечая возникающие трудности. После подробного разбора мысленного представления Св. Георгия на коне, убивающего дракона, а также помысливания некоторого круглого четырехугольника, он хотя и не отступает от утверждения, что «насколько простирается действительная очевидность, настолько простирается и данность» [183] , все же отмечает, что то, что эти данности являются действительными данностями в настоящем смысле, сказать нельзя. Возникает, подчеркивает Гуссерль, вопрос: как установить при исполнении очевидности, что в ней действительно дано, а что нет, что несобственное мышление привносит от себя и примысливает на основании данности. Этот вопрос для него остается открытым, но сразу же появляются термины «подлинная очевидность» и «подлинная данность». В «Идеях» философ называет иллюзорное и галлюцинирующее восприятие неподлинным, т. е. не подтверждающимся в актуальной взаимосвязи опыта и в корректном опытном мышлении и указывает, что в случае галлюцинации отношения между реальным человеком, реальным восприятием и реальным предметом восприятия отсутствуют. «Тогда реальное отношение, которое раньше подразумевалось как действительно существующее, нарушается. Остается одно восприятие; нет ничего действительного, с чем бы оно сопрягалось» [184] , – пишет он.

183

Там же. С. 175.

184

Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии… С. 283. В работе «Философия как строгая наука» Гуссерль отмечает, что фантазия как таковая не является опытом, не постигает никакого существования (Гуссерль Э. Философия как строгая наука / Пер. с нем. С. Гессена // Избранные работы / Сост. В. А. Куренной. М.: Территория будущего, 2005. С. 214–215).

Рассмотренные нами положения феноменологии, как мы уже отмечали выше, можно отнести к методологическим аспектам влияния. И сам феноменологический метод, и процедура феноменологической редукции с ее признанием онтологической реальности вымышленных феноменов дали психиатрам возможность использования феноменологии в клинике. Но, решившись на это, необходимо было определиться с направленностью поиска, и здесь важной оказалась феноменологическая трактовка априоризма.

Сама возможность исследования «априорных структур» патологического опыта была заложена уже в «Логических исследованиях». В этой работе Гуссерль отмечает: «Феноменология, однако, не говорит о каких-либо состояниях живых существ (и даже о состояниях некоторой возможной природы вообще), она говорит о восприятиях, суждениях, чувствах и т. д. как таковых, о том, что присуще им a priori, в неограниченной всеобщности…» [185] . Он развивает эту кантианскую идею в лекциях 1907 г., выделяя два смысла понятия «a priori»: 1) универсальные сущности и первоначала; 2) понятия и категории, имеющие принципиальное значение, а также основанные на этих понятиях сущностные законы [186] . Надо отметить, что, хотя сам Гуссерль отдает в ракурсе феноменологии предпочтение второму смыслу, психиатры имеют дело с априорным положением вещей, конституирующихся в усмотрении на основании таких же a priori. Эта двухуровневая структура a priori сохранится в феноменологической психиатрии и экзистенциальном анализе.

185

Гуссерль Э. Логические исследования. Т. II (1)… С. 29.

186

Гуссерль Э. Идея феноменологии: пять лекций… С. 137–138.

Фактически от Гуссерля философская психиатрия наследует идею о существовании двух разновидностей феноменов, ясно представленную во втором издании «Логических исследований»: 1) дескриптивных психологических феноменов, составляющих реальный опыт; 2) чистых феноменов, феноменологически составляющих первые. Одной из ключевых здесь представляется фраза из лекций о внутреннем сознании времени. «Теоретико-познавательный вопрос о возможности опыта, – говорит философ, – это вопрос о сущности опыта, и прояснение его феноменологической возможности требует возврата к феноменологическим данным, из которых состоит феноменологически то, что дано в опыте (das Erfahrene). В той мере, в какой то, что дано в опыте, расщепляется на противоположность „несобственного“ и «собственного» (eigentlich), и в той мере, в какой собственный опыт, интуитивный, и, в конечном счете, адекватный, дает масштаб для оценки опыта [вообще], требуется специфическая феноменология собственного опыта» [187] . Этой феноменологией собственного опыта и займутся феноменологические психиатры.

187

Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени… С 11.

На необходимость априорных поисков в психологии Гуссерль указывает и в курсе лекций «Основные проблемы феноменологии». Рассматривая исследование априори природы, развернутое в реальных онтологиях естественных наук, он отмечает возможность подобного «априорного подхода» и в психологии как естественной науке. «Так же, как имеется априори, и это разумеется само собой, относительно физической вещи… также имеется и психологическое априори…» [188] , – подчеркивает он. Это a priori касается отношения к сущности или смыслу эмпирического полагания «душ», людей, переживаний. В этом случае психология должна анализировать смысл, заложенный в опыте «я», и исследовать совершенную данность модусов душевного, переживаний. «… Сущность характера Я, – отмечает он, – должна проявляться в известных взаимосвязях опыта, в которые мы интуитивно погружаемся, – скажем, в вымышленных, но совершенно ясных взаимосвязях данности, в которых то самое, что мы называем характером человека, могло бы проявляться и приводить ко все новым и новым подтверждениям…» [189] .

188

Гуссерль Э. Основные проблемы феноменологии / Пер. с нем А. А. Анипко // Гуссерль Э. Основные проблемы феноменологии. Разеев Д. В сетях феноменологии. СПб: Изд-во СПбГУ, 2004. С. 253.

189

Там же. С. 253–254.

Отметим, что сам априоризм (в какой мере он феноменологичен, мы выясним позднее) в феноменологической психиатрии и экзистенциальном анализе будет тесным образом связан с исследованиями пространственности и темпоральности. Французский вариант феноменологической психиатрии в лице Минковски будет развивать этот концепт, опираясь на интуитивизм Бергсона, в то время как ее швейцарские представители будут возводить исследования феномена времени к Гуссерлю.

Одним из источников поиска оснований патологической темпоральности и пространственности для феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа явились «Лекции по феноменологии внутреннего сознания времени». В основе представленной в этих лекциях концепции времени лежит «исключение объективного времени», любой соотнесенности с движением объектов. «„Первичное временное поле“, – говорит Гуссерль, – не есть некоторая часть объективного времени, переживаемое Теперь, взятое как таковое, не есть точка объективного времени и т. д. Объективное пространство, объективное время и вместе с ними мир действительных вещей и процессов – все это трансценденция. ‹…› Это все есть переживания» [190] . Именно это определение станет исходным в исследованиях темпоральности и пространственности во всех направлениях философской психиатрии, фраза Гуссерля «ощущаемое „одновременно“ не есть объективная одновременность, ощущаемое равенство феноменологически-темпоральных интервалов не есть объективное равенство временных интервалов» [191] будет подтверждена во многих исследованиях.

190

Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени… С. 8.

191

Там же. С 10.