Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы
Шрифт:
Специфичность толкования этих идей заключается в том, что как и психиатры гуссерлианского толка, использовавшие основные установки феноменологии и не следовавшие предписаниям феноменологии трансцендентальной, Минковски заимствует идеи Бергсона о жизненном порыве, противопоставлении интеллекта и интуиции, но остается равнодушен к развитой им биологической метафизике. «Не этот ли один из самых великих современных философов, – пишет он, – еще раз напомнил нам, что половина нашей жизни, причем значительная, не может быть полностью охвачена рассудочным мышлением? Важнее всего то, что непосредственные данные сознания принадлежат к этой группе явлений. Они иррациональны. Но это не причина, чтобы исключать их из нашей жизни. Вообще, не может быть никаких причин для того, чтобы пожертвовать ими в пользу духа точности. Напротив, необходимо схватить их живьем. Психология, до сих пор являющаяся пустыней, опаляемой жаркими лучами точных наук, только в этом случае сможет стать зеленеющей и плодородной прерией и наконец начнет жить» [540] .
540
Minkowski E. La schizophr'enie… P. 65.
Когда-то Лакан назвал Минковски тем человеком, который ввел
Стремясь обосновать свой подход к исследованию психических расстройств, Минковски указывает на первостепенное отличие психиатрии от всех других отраслей медицинской науки. «В психиатрии за симптомом, и даже больше, за синдромом, нам предстает совершенно целостная живая личность» [541] , – пишет он. Поэтому необходимо проникнуть за симптомы, схватить целостный способ существования больного. И здесь на помощь исследователю приходят интеллектуальная симпатия, проникновение, диагностика с помощью чувств, которые создают особую перспективу исследования и обусловливают его локализацию в настоящем. В рамках интуитивного знания, объединяющего все эти подходы, симптомы и синдромы, заболевания больше не рассматриваются на основании их эмпирической явленности и не ограничиваются изолированными нозологическими единицами, они предстают как организованное и живое единство.
541
Minkowski E. Le temps v'ecu… P. 208.
В каждом психическом расстройстве Минковски выделяет два аспекта: идео-аффективный и структурный. Первый позволяет понять больного, установив с ним речевой, мыслительный и эмоциональный контакт, второй – выявить структуру расстройства и то, что обусловливает возникновение специфического мира душевнобольного человека [542] . На его взгляд, нормальные и болезненные формы сознания настолько отличны, что искать феномены первого во втором неправомерно. В болезненном сознании возникают сходные с точки зрения его структуры феномены, которые Минковски называет гармоничными. Именно они и приходят на смену нормальным. «Таким образом, – указывает он, – здесь все, кажется, сводится к тому же „знаменателю“, к плану, к специфической структуре (structure particuli`ere), где различные черты являются лишь отрывочными манифестациями, лишь выражением» [543] . Психическая болезнь поэтому имеет свой собственный план, который и выражается с помощью различных симптомов болезни. В этом случае план болезни будет разворачиваться на структурном уровне, ее видимые признаки или симптомы – на идео-эмоциональном, а между этими двумя уровнями будет стоять процесс выражения. Целостность психического при этом полностью невыразима, и идео-эмоциональные проявления являются лишь конкретизацией, внешним проявлением структуры жизни.
542
Возможно, эти два уровня – аффективный и структурный – являются определенным отголоском глубокого и поверхностного «я» у Бергсона. (См.: Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания… С. 104.)
543
Minkowski E. Le temps v'ecu… P. 198.
«Но, – задается вопросом Минковски, – остается ли вообще хоть что-нибудь от психики, если мы поочередно отделяем от нее мысли, чувства, волевые акты, и не является ли структура, о которой мы здесь говорим, простым мифом? Да, нечто остается, даже нечто весьма существенное – остается то, как живое „я“ располагается во времени и пространстве, разумеется, не в измеримом времени и геометрическом пространстве, а во времени и пространстве, которые даже без своего конкретного содержания не являются мертвыми формами, но, напротив, как мы знаем, полны жизни» [544] . Структура обусловливает существование особого мира, непохожей и странной для нас природы, другого существования. Здесь исследователь предлагает понятие генераторов расстройства (troubles g'en'erateurs) как элементарных нарушений, стоящих за глубокими изменениями целостной человеческой личности, самой формы психической жизни. Генератор расстройства, определяя его своеобразную структуру, одновременно запускает формирование феноменологической компенсации (compensation ph'enom'enologique). «…В нормальной жизни, – пишет Минковски об этой форме, – она обусловлена способностью проявлять свое „я“, в том числе по отношению к пространству и времени» [545] . Описывая механизмы психического расстройства, он также использует термин «болезненная психическая субдукция» [546] (subduction mentale morbide) и различает два ее вида: пространственную субдукцию и временную.
544
Ibid. P. 237.
545
Ibid. P. 216.
546
Минковски здесь использует геологическое понятие «субдукция», означающее разрушение литосферы.
Первичная структура пространства и времени различна при различных заболеваниях, и каждое из них имеет свой «план» пространства и времени. Например, синдром психического автоматизма, так замечательно описанный Г. Г. де Клерамбо, по мнению Минковски, влечет за собой трансформацию пространства: оно оказывается бесконечным и открытым, и именно поэтому мысли можно украсть или навязать на расстоянии. Бред меланхолика имеет трансформированную темпоральную структуру: будущее оказывается блокированным ожиданием наказания или неизбежной смерти, прошлое останавливается идеями вины, и существование превращается в не-существование.
Минковски интересуется специфической для всех феноменологов сферой – областью первичного опыта, являющейся основой целостного существования человека. Г Шпигельберг пишет: «Он верен феноменам живого опыта и с обостренной восприимчивостью пытается схватить их в непосредственной данности» [547] .
Так, последняя, заключительная, глава его итоговой работы «Трактат по психопатологии» носит название «На пути к человеческой жизни», а ее заключительный параграф озаглавлен «Жизнь человека, область первичной данности».547
Spiegelberg H. Phenomenology in Psychology and Psychiatry… P. 236.
В связи с такой областью исследования неслучайно одна из книг Минковски называется «Проживаемое время». В ней он напоминает нам, что естественные науки в погоне за количественными показателями уничтожили живой опыт времени и пространства. Он подчеркивает, что необходимо восстановить непосредственную связь с жизнью, вернуться к ее естественной и первичной основе, ее первоисточнику и «вновь отстоять наше право на проживаемое время» [548] . Минковски призывает нас обратиться к сфере проживаемого опыта человека. Этот опыт, на взгляд Минковски, ускользает от науки с ее методами, понятиями и классификациями, для того чтобы его схватить, нужно смотреть «без вспомогательных средств» и исследовать то, что непосредственно наблюдается. Поэтому очень выгодной оказывается профессия психиатра, предоставляющая возможность обратиться к конкретным клиническим случаям, в каждом из которых открывается своеобразная реальность патологического.
548
Minkowski E. Le temps v'ecu… P. 3.
§ 2. Исследования проживаемого времени и проживаемого пространства
Отправной точкой феноменологии шизофрении у Минковски, так же как у всех представителей феноменологической психиатрии, является совершенно своеобразное толкование понятий «норма» и «патология». Он настаивает на том, что психическое заболевание не является недоразвитием психического, но существует как другое психическое, отличное от нашего. Противопоставляя понятия «быть больным» и «отличаться», он отмечает, что «мы ставим на место „недоразвитый“ (moins) термин „отличный“ (diff'eremment)» [549] , и заменяет количественный критерий психопатологии качественным, отношения «больше-меньше» отношением «по-другому», называя последнее феномено-психопатологическим отношением. Анализируя клинический случай одного из своих пациентов, Минковски пытается ответить на вопрос: «где, в каком точно месте расходится наша и его психика», и указывает, что это приводит к необходимости изучения феноменологических данных. Он ставит под сомнение то, что шизофрения представляет собой лишь расстройство восприятия и суждения, и пытается дать феноменологический анализ шизофренической депрессии.
549
Ibid. P. 233.
25 ноября 1922 г. в Швейцарском психиатрическом обществе в Цюрихе Минковски делает доклад о случае шизофренической депрессии, а в 1923 г. публикует клинический отчет [550] , который затем ложится в основу его книги «Проживаемое время». Книга состоит из двух частей: первая посвящена феноменологическому исследованию времени, вторая – пространственно-временной структуре психических расстройств.
Минковски начал исследования времени за двадцать лет до выхода книги. В 1914 г., накануне мобилизации, он уже заканчивал изучение существенных элементов времени-качества (temps-qualit'e). «Выражение „время-качество“, – пишет он, – показывает исключительное влияние, которое уже в то время оказало на меня творчество Бергсона. Затем это влияние только вырастало» [551] . Но Первая мировая война и мобилизация на несколько лет отсрочили продолжение исследований. В 1915 г. Минковски намечает два направления исследований: одно по фундаментальным основаниям жизненного порыва, другое – по памяти и забыванию, а зимой 1916–1917 гг. занимается исследованием феноменологии смерти. После окончания войны он составляет подробный план своего будущего обширного труда, который должен был называться «Как мы переживаем будущее». Но этот труд так и не был написан.
550
Minkowski E. 'Etude psychologique et analyse ph'enom'enologique d’un cas de m'elancolie schizophr'enique // Journal de psychologie normale et pathologique. 1923. Vol. 20. P. 543–558.
551
Minkowski E. Le temps v'ecu… P. 4.
Ж. Лакан в 1935 г. в своей рецензии напишет: «Честолюбивая и двусмысленная работа. Такое впечатление возникает у читателя, закрывшего книгу» [552] . Двусмысленность, как отмечает достопочтенный критик, проявляется уже в самом делении на две главы, каждая из которых двусмысленна по-своему. Первая, посвященная феноменологическому исследованию времени, несмотря на феноменологический аппарат, не содержит достаточного обоснования тех метафизических постулатов, которые в ней выдвигаются. Вторая – о пространственно-временной структуре психических заболеваний – содержит весьма ценные для клиники разборы случаев, но своей остротой обязана тому влиянию, которое оказывает на наблюдателя.
552
Lacan J. Sous le titre psychologie et esth'etique… P. 424.
Но Лакан тем не менее не так жесток в своей критике. Он признает, что «для современной психиатрии во Франции такая работа имеет исключительную важность» [553] . Он отмечает, что психиатрия представляет собой ритуальную деятельность, в которой все заранее предопределено: открытия прогнозируемы, научные понятия шаблонны, точность зависит от системы терминологии. Лишь некоторые психиатры могут преодолеть косность научной психиатрии, и именно те из них, которые достаточно сведущи в философии, поскольку именно она «парализует психологию врачей и ведет к ее преодолению, очищая терминологию». Именно философия, по мнению Лакана, и помогла Минковски «подмечать действительную сущность фактов, которые впоследствии ему предлагал повседневный клинический опыт» [554] .
553
Ibid. P. 425.
554
Ibid. P. 426.