Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы
Шрифт:
Более известными все же являются его экзистенциально-аналитические исследования клинических случаев, самый знаменитый из которых – случай убийства проститутки – был издан в сборнике «Экзистенция». В этой работе Кун представляет случай Рудольфа Р., который в возрасте двадцати одного года совершил преднамеренное убийство проститутки. Мы не будем останавливаться на его клиническом разборе, предоставив это клиницистам. В этой работе для нас любопытным является то, каким образом Кун развивает идеи экзистенциального анализа.
Следует отметить, что исследование проделано в духе Бинсвангера, на это указывают даже аналогичные бинсвангеровским рубрики и их порядок. Следуя великому предшественнику и своему другу, Кун критикует психологию и отмечает, что психологическое понимание и попытки воспользоваться им для осмысления преступлений во многих ситуациях оказываются бесплодными. Эта ограниченность, по его убеждению, является следствием изучения человека в экспериментально упрощенных условиях и описание его в терминах клинической психиатрии на базе классификационных критериев. Такому подходу он противопоставляет феноменологический метод Гуссерля, развитый в экзистенциальной аналитике Хайдеггера и экзистенциальном анализе Бинсвангера. Этот метод, на его взгляд, дает возможность «описать человека независимо от той или иной нормативной концепции, избегая разграничений между
1080
Кун Р. Покушение на убийство проститутки // Экзистенциальная психология. Экзистенция… С. 512.
Этот метод, по мнению исследователя, позволяет обойти установление жестких связей посредством теорий и благодаря этому не допускает натяжек в истолковании опыта. Он позволяет увидеть мир, в котором существует человек. При этом понятие «мир» трактуется у Куна достаточно своеобразно. Так, он пишет: «Слово „мир“ мы используем не в смысле „образ жизни“ и не в библейском смысле „мирские страсти“, а, скорее, в смысле „миропроект“, который каждый человек прикладывает ко всему, что его окружает, с помощью которого он интерпретирует все, с чем сталкивается, исходя из которого складывается контекст отношений к чему-либо, и которым детерминирована экзистенция (Dasein) каждого человека» [1081] . Понятие мира здесь подобно таковому у Бинсвангера, и в каком-то смысле его можно охарактеризовать как синоним понятия опыт. Важнейшей задачей анализа Кун видит понимание мира Рудольфа, в котором преступление было не просто возможным, но неизбежным. Тем самым, он указывает на тотальность этого мира, способность своим контекстом определять жизнь и поведение. В этом контексте виден призрак экзистенциально-априорных структур Бинсвангера. И основной чертой мира здесь называется скорбь. Именно она обусловливает основания его миро-проекта – жизнь в ожидающей неопределенности. Мир является ему в состоянии неизвестного, и без этой неизвестности для него нет мира. «Жизнь Рудольфа, – отмечает исследователь, – это существование без продолжения, без будущего, без истории. Это скачка в бинсвангеровском смысле, это Время, раздробленное на мгновения» [1082] . Для анализа скорби Рудольфа Кун обращается к «Бытию и времени». Он вспоминает утверждение Хайдеггера о том, что умерший становится объектом заботы, что он все еще остается больше, чем подручной вещью. Скорбящие при этом пребывают в скорбящее-памятном-бытии-с-ним. Кун отмечает, что в своих рассуждениях Хайдеггер останавливается на утверждении о том, что бытие-с-умершим заслоняет умершего как реально того-кто-пришел-к-концу, и пытается продолжить анализ. Он пишет, что бытие скорбящего в одном мире с умершим приводит к тому, что его мир фактически существующего и реального меняется и приобретает черты нереального. Скорбящий оказывается повернут от реального мира повседневности в сторону прошлого, его мир становится фантастическим и подобным сновидению. Поэтому Кун предлагает понимать фразу Хайдеггера «только те, кто вне этого мира, могут продолжать оставаться с умершим» как движение скорбящего от мира, от того мира, в котором он раньше находился вместе с умершим. Как следствие возникает одиночество и пустота, отсутствие интереса к любым мирским делам.
1081
Там же. С. 554.
1082
Там же. С. 549.
Подводя итог теоретической части, Кун отмечает: «Результат феноменологического описания аффекта скорби может быть приложим к конкретному случаю, даже в случае психически больного человека, поскольку надежность феноменологического описания не ограничена оценками нормальности или аномальности» [1083] . Именно это позволяет ему обратиться к анализу конкретного случая – скорби Рудольфа, приведшей его к преступлению. Он заключает, что впервые импульс к убийству Рудольф чувствует в момент, который Хайдеггер называет «оставаться с мертвым», после похорон отца. Скорбь по отцу перемещает Рудольфа в мир фантазий и снов. Аффект скорби оказался для него тесно связан с сексуальным желанием, внутренний мир фантазий и внешний мир повседневности стали пересекаться для него в сексуальном акте. Окончательно смешавшись они, по мнению Куна, приводят его к убийству. «Убийство – это одна из форм нашей блуждающей скорби…», – цитирует он в конце работы слова Рильке.
1083
Там же. С. 558–559.
Фигура Куна стоит вне Гейдельбергской клиники и клиники Фрайбурга. Теперь я обращусь к ним. Шпигельберг отмечает, что сам Бинсвангер в интервью 1962 г. говорил, что местом, где его идеи были развиты наиболее творчески, была Гейдельбергская психиатрическая клиника [1084] . В этой клинике в пятидесятые годы XX в. под руководством Вальтера фон Байера независимо друг от друга идеи Бинсвангера развивали несколько исследователей, самыми известными из которых являются Х. Хафнер, К. П. Кискер и Х. Телленбах. Помимо исследования существования психически больного человека, все эти ученые большое внимание уделяли изучению начальных этапов заболевания, так называемой пред-области, пред-поля (Vorfeld) заболевания.
1084
Spiegelberg H. Phenomenology in Psychology and Psychiatry… P. 105.
Хайнц Хафнер (1940–2003) при использовании экзистенциального анализа неоднократно подчеркивал значение для психопатологического понимания феноменологии Гуссерля [1085] . Именно с ее помощью, на его взгляд, можно получить доступ к горизонту психопатологического опыта, оставляя за скобками все лишнее и непосредственно обращаясь
к структуре человеческого существования, к конкретным эмпирически случаям. [1086] Таким образом, Гуссерлев призыв «назад к вещам» фактически трансформируется у Хафнера, как и у всех экзистенциально-феноменологических психиатров, в призыв «назад к конкретному случаю, к конкретному человеку». Одной из основных тем исследований при этом становится так называемый «Fassade», форма психопатологической маскировки, которую психотик использует в отношении к себе и другим как стиль своего существования. [1087]1085
Hafner H. Psychopathen: Daseinsanalytische Untersuchungen zur Struktur und Verlaufsgestalt von Psychopathen. Berlin: Springer, 1961. S. 214.
1086
Ibid. S. 12–30.
1087
Ibid. S. 101.
Карл Питер Кискер (1926–1997) пытался воспользоваться феноменологической философией для более детального понимания шизофрении. По его мнению, психопатологическое исследование необходимо начинать с жизненного мира, исследуемого как опыт, которым живет шизофреник [1088] . Основной задачей психопатологического исследования становится, тем самым, эмпирическое изучение этого опыта. Его возникновение у Кискера начинается, как и у Хафнера, с пред-области, основными особенностями которой являются де-диференцирование и отчуждение.
1088
См.: Kisker K. Der Erlebniswandel des Schizophrenen: Ein psychopathologischer Beitrag zur Psychonomie schizophrener Grundsituationen. Berlin: Springer, 1960.
Чрезвычайно любопытными в критическом отношении являются предложенная Кискером в работе «Ядерная шизофрения и эгопатия…» систематика групп теорий психиатрии. Основой всех психиатрических теорий и исследований он называет «феноменологическую дескрипцию как региональную онтологию анормального (Abnormen)», подразумевая под ней изучение конституции субъективности и жизненных миров, проделанное, на его взгляд, в работах Бинсвангера и Бланкенбурга. От этого изначального для всех исследований уровня он отличает второй – описательную аналитику анормального опыта, обозначаемую им как «семиологическая семантика» и развитую, по его мнению, в работах Ясперса. За ней как третий уровень следует опосредованно понимающая контекст-аналитика, нашедшая свое выражение в трудах Телленбаха. Далее следуют уровни исключительно медицинских теорий: синдромальная аналитика, соматологическая аналитика и клиническо-нозологическая конспекция. Надстраивающейся над уровнями, начиная со второго, группой является при этом психиатрически-антропологическая конспекция, развитая в работах Цутта и фон Байера.
Относительно строгого феноменологического описания онтических структур анормального (первого уровня) и его менее строгого, вульгарного (как он называет его) психопатологического варианта упорядоченного описания анормального опыта Кискер отмечает, что они являются априорными и пересекают, таким образом, все остальные уровни и аспекты. Однако он не слишком симпатизирует этим теориям (мы помним, что это именно он заговорил о «продуктивной ошибке» Бинсвангера). Обязательность двух указанных уровней для психиатрии будет, на его взгляд, сохраняться до тех пор, пока большинство психиатров, являющихся не настолько философски подкованными, чтобы признать преимущество этой феноменологической науки, не поймут понятие опыта как дериват универсального феноменологического эмпиризма, а исторические истоки онтологического исследования анормального станут трактовать как не более чем аргумент против их обоснований [1089] .
1089
Kisker K. P. Kernschizophrenie und Egopathien: Bemerkungen zum heutigen Stand der Forschung und zur Methodologies Der Nervenarzt. Bd. 37. 1964. №. 7. S. 292.
В этой связи Кискер подчеркивает, что Хайдеггер нанес психиатрии своеобразный, хотя и непреднамеренный вред: «множество психиатров восприняли его в большей мере как терминологию (Wort), и недостаточно как систему» [1090] . Современная психиатрия, на его взгляд, стремится восполнить этот пробел, возвращаясь к Гуссерлю и вырабатывая более успешную в методологическом отношении психиатрию. Здесь исследователь, разумеется, имеет в виду феноменологический поворот Бинсвангера и других, последовавших за ним, психиатров.
1090
Ibid.
Хубертус Телленбах (1914–1994) родился 15 марта 1914 г. в Кельне, умер 4 сентября 1994 г. в Мюнхене. Определяющими фигурами для формирования его мысли стали дядя Эленберг Сонс и преподаватель религии Теодор Виллемзен. Первый привил ему интерес к естественным наукам и любовь к больным, второй – глубокую религиозность и интерес к философии. В юности Телленбах переписывался с отцом современной физики – Максом Планком. После получения аттестата зрелости в Мёнхенгладбахе изучал психологию, во Фрайбурге, Кенигсберге [1091] и в Киле – философию. В 1938 г. в Киле он закончил работу по творчеству Ницше [1092] и завершил изучение медицины в Мюнхене. В философии кроме Ницше тогда он отдавал предпочтение Платону, в поэзии – Стефану Георге и Рильке. После этого в 1940-45 гг. служил военным врачом на русском и французском фронтах.
1091
В одном из неопубликованных автобиографических эссе Телленбах писал, что в Кенигсберг его толкало наивное желание почувствовать атмосферу Достоевского, все произведения которого, словно в противовес Хайдеггеру, он тогда прочел (L"angle A. Tellenbach, Hubertus // Personenlexikon der Psychotherapie / Hrsg. von G. Stumm, A. Pritz, M. Voracek, P. Gumhalter, N. Nemeskeri. Vienna: Springer, 2005. S. 475).
1092
Tellenbach H. Aufgabe und Entwicklung im Menschenbild des jungen Nietzsche. W"urzburg-Aum"uhle: Triltsch Verlag, 1938.