Фетиш

Медсестра в белоснежном халате мягко, но настойчиво уводит таинственную незнакомку из палаты, а я лихорадочно копаюсь в своей памяти, пытаясь нащупать хоть какую-то связь с реальностью.

– Где моя жена? Виктория? – мой голос дрожит от отчаяния.

– Мистер Винсент, – медсестра произносит это с профессиональной мягкостью, от которой становится только страшнее, – ваша жена погибла три года назад.

– Что? – воздух застревает в горле. – Это не может быть правдой! Вы врете!

– Мистер, я глубоко сожалею, но у вас амнезия после травмы. Это правда – ваша жена умерла.

– Моя Вики? – имя застревает комом в горле. – Нет… Как? Как это случилось?

– Она сорвалась во время занятия альпинизмом. Так же как и вы. Только вам повезло больше, – в голосе медсестры слышится искреннее сочувствие.

– Но… – обрывки памяти раздирают мое сознание, как острые когти, и я отчаянно пытаюсь не запутаться между реальностью и наваждением, – Она же приходила ко мне в палату. Разговаривала со мной…

Голос срывается. Я видел её. Или нет? С ужасом понимаю, что больше не могу доверять собственному разуму.

Поднимая взгляд, я снова смотрю на Одри, которая всё еще стоит в дверях, беззвучно впитывая каждое мое слово. В её глазах блестят непролитые слезы, а через секунду она исчезает за дверью, оставляя после себя шлейф горького парфюма и тысячу вопросов, на которые я боюсь услышать ответы.

Одри

Сижу в любимом кресле Дэйва, подтянув колени к груди, и не могу отделаться от навязчивых мыслей. Слова Джейсона перед тем как я уходила, что его в навещала Виктория. А ещё та незнакомка в платке, выбежавшая из палаты, которую я не смогла догнать не дают мне покоя.

Дэйв стоит у окна, вглядываясь в сумерки за стеклом, и я почти физически ощущаю, как тяжелые мысли терзают его. Сейчас самый неподходящий момент для этого разговора, но я больше не могу молчать. Странные совпадения и необъяснимые случаи последних недель складываются в моей голове в пугающую мозаику.

– Дэйв, – мой голос звучит тише, чем я рассчитывала. – Мне нужно спросить тебя кое о чем…

– О чём, милая?

– О Виктории.

Он застывает, и я вижу, как напрягаются его плечи под тканью рубашки. Даже простое упоминание её имени действует на него как удар тока.

– Не сочти меня сумасшедшей, но что если… – слова застревают в горле, но я заставляю себя продолжить, – что если она жива?

Дэйв резко оборачивается. Его обычно теплые карие глаза сейчас темны как грозовые тучи. Я невольно вжимаюсь глубже в кресло, когда он делает шаг в мою сторону.

– Боже, Одри, – его голос звучит глухо, будто из-под земли. – Не говори глупости.

– Послушай, – я нервно кручу кулон на шее – подарок Дэйва. – Я знаю, как это звучит. Но Джейсон… Он говорит о ней так уверенно. Описывает детали их встречи в больнице с такой точностью…

– Он был в коме три недели! – Дэйв с силой ударяет кулаком по стене. Я вздрагиваю. – Его мозг поврежден. Он путает реальность с фантазиями. И ты… ты должна понимать это лучше других.

– Три дня назад, – я облизываю пересохшие губы, – я видела в больнице женщину. Со спины…

– Прекрати. – Его шепот страшнее крика.

– Но вдруг это какая-то ошибка? И настоящая Виктория жива. Тело перепутали.

– Я был там, Одри. На опознании. Видел то, что от неё осталось.

Он отворачивается, но я успеваю заметить влагу в его глазах. Мое сердце сжимается от боли – его боли, такой глубокой, что даже спустя года она не утихла.

– У неё была особенная родинка, – продолжает он хрипло, все еще стоя ко мне спиной. – На запястье. Как созвездие Большой Медведицы. Я мог бы нарисовать её с закрытыми глазами.

В его голосе столько нежности и тоски, что у меня перехватывает дыхание. Я чувствую себя воровкой, укравшей чужое счастье. Незваной гостьей на празднике жизни, который давно закончился.

Глава 21

Одри

Доктор Моррисон смотрит на меня поверх своих золотистых очков тем самым успокаивающим взглядом. В его карих глазах читается профессиональное сострадание.

– Мисс Картер, – его голос мягкий, – сейчас Джейсон похож на человека, заблудившегося в тумане собственных воспоминаний. Ему жизненно необходим маяк. Кто-то, кто поможет ему собрать осколки памяти воедино, как части сложной мозаики.

– Я понимаю, – перебиваю я, нервно заправляя непослушную прядь за ухо. Мои волосы сегодня такие же взъерошенные, как мысли. – Сделаю всё возможное.

Доктор подается вперед. Его взгляд становится острее:

– Но есть одно критически важное условие. Никаких резких движений, никаких шокирующих откровений. – Он делает паузу, давая мне осознать важность момента. – Его мозг сейчас как хрупкий сосуд. Слишком сильное потрясение может иметь непредсказуемые последствия. Начните с простых вещей – его имя, профессия, повседневные привычки.

Я киваю, ощущая, как к горлу подкатывает предательский ком. В голове проносится калейдоскоп воспоминаний: наш первый поцелуй, секс на колесе обозрения, боль в его глазах в день моей свадьбы с Дэйвом. Как я расскажу ему о той роковой ночи? Как я расскажу ему о нас? О решении, которое до сих пор отзывается эхом сожаления в моей душе?

– Хорошо, доктор, – мой голос звучит так тихо, будто принадлежит кому-то другому, – я буду предельно осторожна.

В его взгляде мелькает что-то похожее на понимание, и я осознаю – он читает меня как открытую книгу. Книгу о несбывшейся любви и упущенных возможностях.

Моя рука замирает на дверной ручке палаты. В висках пульсирует кровь, а во рту пересохло, будто я несколько часов блуждала по пустыне. Глубокий вдох. Выдох. Собравшись с силами, я толкаю тяжелую дверь.

Джейсон сидит у окна в инвалидном кресле, его точеный профиль четко очерчен на фоне неба. Он выглядит бледнее обычного, щеки впали, а под глазами залегли темные тени. Но даже сейчас, измученный, он остается невероятно красивым. Больничная роба висит на его исхудавших плечах, и от этого зрелища у меня сжимается сердце.

– Джейсон.

Когда он медленно поворачивает голову, мое сердце пропускает удар. В его некогда искрящихся жизнью глазах нет ни проблеска узнавания – только отстраненный, вежливый интерес к посетителю.

– Ты меня совсем не помнишь? – слова царапают горло, словно острые осколки стекла.

Джейсон хмурится, между бровей появляется та самая знакомая складка. Его взгляд опускается на руки.

– Я Одри, – произношу почти шепотом, боясь спугнуть момент.

– Одри… – он произносит мое имя медленно, словно пытаясь нащупать связь с прошлым. – Простите, но я действительно не могу вспомнить. Может быть, расскажете, как мы познакомились?