Финита ля трагедия
Шрифт:
– Вовка, – Надежда протянула спортсмену блокнот и шариковую ручку.
Тот обхватил ручку неловкими толстыми пальцами и размашисто написал на клетчатом листке блокнота: «Владимиру на память от Виталия Моржова».
Надежда Николаевна прижала руки к сердцу, выражая этим свою признательность, потом спрятала блокнот в сумочку и проговорила:
– Жарко как сегодня! А вы в этом месте часто бываете?
– Бываю, – скромно ответила звезда экрана.
– А вчера в это время не были?
– И вчера был. А только вам зачем? – спохватился парень.
– Понимаете, Виталий, – протянула
– Бывает… – неопределенно вымолвил Виталий.
– Так вот он хотел бы их вернуть, а свои назад получить, понимаете? – втолковывала Надежда. – Но там нет ни адреса, ни телефона… так вот я подумала, может, вы случайно что-нибудь заметили… Вы человек, я вижу, наблюдательный… – на всякий случай польстила она.
– Видел я вчера вашего… друга, – Виталий тоже покосился на «девятку», – мое место он занял… но врать не буду, заедаться не стал, сразу освободил… а девушку – нет, девушки никакой не видел…
– Та-ак! – раздался за спиной у Надежды Николаевны раздраженный голос. – Это кто тут у нас к посторонним мужчинам клинья бьет? А ты, Виталя, тоже хорош – на минуту нельзя одного оставить…
Надежда обернулась и увидела девицу, стоящую метрах в пяти от них, уперев руки в бока. Девица была хороша, ничуть не хуже малинового джипа. Румянец во всю щеку, круглые, как пуговицы, голубые глаза, светло-рыжие кудри облаком вокруг головы, короткое, под цвет джипа, платье, усыпанное искусственными камушками и едва не лопающееся на высокой груди. Казалось, на этой девице красовался отчетливый штамп: «Собственность Виталия Моржова».
Камушки на платье, в ушах и на пальцах сверкали, а глаза девицы метали громы и молнии.
– Зоенька! – заворковал хоккеист. – Да ты чего подумала? Женщина автограф для племянника попросила… по-хорошему…
Девица и сама, разглядев лицо Надежды и приблизительно определив ее возраст, смутилась. Ревновать к такому антиквариату было, безусловно, ниже ее достоинства. Однако она еще для порядка прикрикнула на хоккеиста.
– А вот, может быть, вы что-нибудь видели? – перекинулась на нее Надежда Николаевна, и повторила свой вопрос.
– А нечего девушек подвозить в таком возрасте и на такой рухляди! – недовольно проговорила еще не вполне остывшая Зоя, покосившись на «девятку», но устыдилась и задумалась. – Девушку… нет, вроде бы никакую девушку я не видела… – ответила она наконец.
Однако что-то в ее тоне заставило Надежду Николаевну продолжить расспросы:
– А может, вы что-то другое заметили? Ну, необычное…
Зоя поглядела с подозрением, но Надежду, если та хотела чего-то добиться, не так легко было смутить. Она твердо встретила Зойкин взгляд.
– Вон, видите там столярку? – Девица показала на неказистое одноэтажное здание в глубине двора. – Так вот вчера там, за столяркой, вроде драка была, как раз когда я к Виталику шла.
– Драка? – переспросила Надежда. – А кто с кем дрался-то?
– Да вроде ребята из столярки с какими-то чужими… да не то что серьезная драка, а так… да я толком ничего и не видела! –
Зоя пошла на попятный. – Да вы лучше Таньку спросите, может, она что заметила, она вечно на крылечке курит.– Таньку? – заинтересовалась Надежда Николаевна. – А кто она такая, эта Танька?
– Так она там, в столярке работает. Не то секретарша, не то бухгалтер… и заказы оформляет, и с бумажками всякими…
– Ну, Зоенька, мы поедем? – подал наконец голос Виталий. – Нас там ребята уже ждут!
– Большое вам спасибо! – проговорила Надежда, поняв, что больше ничего уже не узнает.
– Привет Владимиру! – солидно проговорил хоккеист, и малиновый джип укатил, презрительно фыркнув мотором на старенькую «девятку».
– Надо идти в столярку, – сказала Надежда подошедшему к ней Павлу Петровичу, – ты все слышал?
– Слышал, – кивнул тот и спросил с уважительным интересом: – А ты что, Надя, правда, этого спортсмена узнала? Вот уж никогда не думал, что ты так спортом интересуешься!
– Да ничего я его не узнала! – развеселилась Надежда. – Просто на нем огромными буквами написано, что он спортсмен! Большой, сильный, интеллект в глазах не светится, но с виду добродушный… я и то сначала ошиблась, борцом его назвала, а он оказался хоккеистом…
– Ну надо же, – Павел Петрович огорчился, – а я на него подумал – бандит! Вот так обидишь человека!
– Да ты не расстраивайся! Ошибиться нетрудно. Многие спортсмены, когда карьера не залаживается, в бандиты переквалифицируются. Только они на самых первых порах учатся «лицо держать» – вырабатывают специальный взгляд, от которого все шарахаются. Без такого взгляда среди бандитов никак…
Павел Петрович запер машину, и они с Надеждой направились к одноэтажному зданию в глубине двора.
Вход в столярную мастерскую находился с обратной стороны, поэтому вполне понятно, что с набережной Обводного канала не было видно, что возле нее происходит. Никакой вывески около входа не имелось, но по доносящимся изнутри взвизгам дисковой пилы и по рассыпанным на крыльце опилкам становилось ясно, что делают за этой дверью.
Надежда решительно открыла дверь и шагнула внутрь.
Внутри помещение было разгорожено стеклянными переборками на несколько частей. В одной из них непрерывно что-то пилили и строгали, за другой перегородкой веселый парень с обвязанной платком головой красил готовую дверь. Перед самым входом мужчина лет сорока с заложенным за ухо карандашом задумчиво разглядывал небольшой чертеж. Увидев вошедших, он отложил этот чертеж и проговорил:
– Принимаем только на конец июля. Вам входные или межкомнатные?
– Межкомнатные что? – в растерянности проговорил Павел Петрович.
– Двери, конечно, – мужчина недоуменно пожал плечами, – а вы, интересно, зачем пришли?
– Мы пока только присматриваемся, – перехватила Надежда инициативу, – присматриваемся, прицениваемся, подбираем… нам квартиру еще только осенью сдадут.
– Ну вот, как раз сейчас и записывайтесь, – посоветовал мастер, – как раз пока квартиру получите, и здесь очередь подойдет, а насчет цены не сомневайтесь, дешевле, чем у нас, нигде не найдете! Потому у нас и очередь, и вывеску даже не вешаем – и без того от клиентов отбоя нет!