Фитнес для Красной Шапочки

— Ну что ж, — пожал плечами Николай Петрович, — надо уметь проигрывать.

Игорек к проигрышу явно не готовился, у него было такое лицо, что впору огнетушитель нести, еще секунда — и парень взорвется.

— Это все ты, — рявкнул он мне.

— Это не я, это справедливость, которая все-таки на свете есть.

— Где ты ее видела? — фыркнула Светка, а Ольга спросила:

— Вы о чем?

— Я о Николае Петровиче. Он с компаньоном уже сколько лет оружием торгует.

— Ничего об этом я не хочу слышать, — испугалась Ольга, косясь на Мелеха.

— Ты об этом скоро в газете прочитаешь. Бывшие фээсбэшники, которых выперли за лихоимство, заставили Николая Петровича делиться. Они совместно такого напридумывали… начиная с покушения на господина Мелеха… В результате гора трупов, а денежки все равно — тю-тю…

— Тут ты не права, — с величайшей серьезностью покачал головой Мелех. — Трупы да, есть. Незначительные. А все остальное… в общем, все только начинается.

— Для меня уже все закончено, — отрезала я и поднялась с намерением покинуть этот дом.

— Ты куда? — удивился Николай Петрович.

— К себе.

— Это опасно. Феликс быстро очухается.

— Я милицию вызвала.

— Что милиция? Говорю тебе, он быстро очухается. Тебе с ним лучше не встречаться.

— Это точно, — вздохнула Светка, — он же псих. Я плюхнулась на стул.

— Думаете, здесь безопасно? Феликс знает, где Ольга живет.

— Конечно. Оттого-то мы и покидаем данное место. Оля, вещи собраны?

— А мне зачем ехать? О господи, — простонала она, вспомнив Феликса, и почта за вещами.

Через пять минут мы вышли во двор, где стоял вишневый джип. Мелех сел за руль, рядом с ним устроилась Светка, а мы втроем сзади. Не успели мы выехать на проспект, как за нами пристроился еще один джип. Я начала беспокоиться, но Гоша позвонил кому-то и удовлетворенно заметил:

— Все чисто.

Чего там у них чисто, я не знала. Джип держался на расстоянии, а я обратила внимание, что номера у него не местные.

— Куда мы едем? — подала я голос.

— Есть неподалеку славное местечко, — ответил Мелех, — там вы некоторое время отдохнете.

— Пока вы попытаетесь смыться с бабками? — усмехнулась я.

— Можно сказать и так. Главное, что вы будете в безопасности.

— Я так рада, что ты нас нашел, — мурлыкнула Светка, устраивая голову на его плече.

— Рано радуешься. Подожди, когда он бабки получит, — съязвила я. — Или не получит.

— А мне все равно, — отмахнулась она.

— А мне нет. Этому гаду человека подставить — раз плюнуть.

— Кого это я подставлял? — удивился Мелех.

— Меня. Ты втравил меня в такое дерьмо. Меня запугивали, мучили да мне голову пробили…

— За дело, между прочим.

— За дело? — ахнула я.

— Ты сознательно заманивала меня в ловушку. Да тебе по фигу, пристрелят меня или нет. А я после этого должен был беспокоиться о твоем душевном здоровье?

— Телесном. Все это ты начал, а не я.

— Конечно… Да, мне нужен был свидетель, но я не думал использовать тебя. Однако появился Феликс. Ясно было, что в покое он тебя не оставит, следовательно, лучше было иметь тебя под рукой. Но ты ведь не согласилась переехать ко мне. Куда там, для тебя Феликс предпочтительнее.

— У меня не было выбора, — обиделась я.

— Был. Все рассказать мне.

— А как же Витька? Я же не знала…

— Ну, конечно, тебе плевать, что я сдохну, ты хотела спасти своего Витю. А до меня тебе нет никакого дела. А теперь ты сидишь и строишь из себя леди с гражданской совестью. По-моему, страшная гадость.

— Гражданская совесть?

— Лицемерие. Я, по крайней мере, называю вещи своими именами.

— Это да, — нервно хохотнула я, — чего стоит, к примеру, твоя помощь…

— Вот-вот. Тебя всегда бесило, если я искренне хотел помочь. С твоим характером согласиться на такое… ты ж у нас все должна сделать сама…

— О господи, — разозлилась я, — кто это здесь говорил о лицемерии? Да ты мне до сих пор простить не можешь, что я тебе когда-то жизнь спасла. Еще бы, ты у нас крутой…

— Я не мог простить? Что ты лепишь? Да я как последний дурак ждал, когда ты соизволишь обратить на меня внимание. Сидел вечерами на твоей кухне, чтоб только тебя увидеть, и что? Ты презрительно фыркала и уходила в свою комнату. Доброго слова мне ни разу не сказала. Да ты меня по имени н то не назвала…

— Николай Петрович — это что, не имя?

— Заткнись. Ты терпеть меня не могла, за что? Что я тебе сделал?

— У тебя еще совести хватает спрашивать? Ты сам знаешь…

— Знаю. Ты умудрилась довести меня до бешенства. Конечно, я тебе не пара. Кто я такой, черт возьми? Ты меня ненавидела только за то, что у меня были деньги, а у тебя нет, а ты не в состоянии выносить человека, который превосходит тебя хоть в чем-то, даже в такой ерунде.

— Деньги не ерунда, — заметила Светка. Голову с плеча Мелеха она убрала и с интересом следила за нашим разговором.

— Это ты так решил? — задыхаясь от возмущения, спросила я.

— Конечно. А ты решила по-другому?

— Да, я решила… Я решила, что ты сволочь. Ты кому вкручиваешь, гад? Ты забыл… ненавижу…

— Вот-вот, у тебя по-другому не бывает. Ты упрямая дура, и тебя не свернешь. Ты никогда не уступишь, ты будешь стоять насмерть, черт тебя побери.

— А ты что хотел? Чтоб я у тебя в ногах валялась? Не дождешься. Отчего бы тебе не оставить меня в покое?

— Я оставил тебя в покое на целых пять лет. Я даже женился. Дважды. Тебе этого мало?

— Чего? — обалдела я.

— Почему бы тебе не зависнуть там, где ты была все эти пять лет? Нет, ты являешься сюда, и все опять летит в тартарары.

— Ты имеешь в виду свой гениальный план?

— Я имею в виду… — Он внезапно замолчал, а через двадцать секунд изрек:

— Лучше б меня пристрелили в тот день. По крайней мере, мы бы не встретились и все эти семь лет… Черт бы тебя побрал с твоим паскудным характером.

— Оставь в покое мой характер.

— По-моему, Николай Петрович только что признался тебе в любви, — вдруг изрекла Ольга, хотя ее никто и не спрашивал.