Флинн в пролете

— Популярность у меня, как у дерматолога с сыпью, — пробормотал Флинн.

Посмотрел направо, налево, ища скамейку. Не нашел. «Недружелюбный город, — отметил он для себя. — При первом же случае надо послать сюда Гроувера».

В небе ярко светило солнце. В два двадцать та сторона Риардон-стрит, на которой находилась аптека, купалась в его лучах. Флинн подошел к углу, заглянул за него.

Там, в тени, прислонившись спиной к кирпичной стене, сложив руки на груди, стоял подросток.

— Привет, — весело поздоровался Флинн. — Тебя-то я и искал.

— Меня? — Подросток подозрительно оглядел Флинна.

— Тебя.

Подросток сплюнул сквозь зубы:

— Чего надо?

— Хочется узнать, почему такой славный парнишка, как ты, у которого впереди целая жизнь, торчит в этом мертвом городке?

— Вы думаете, мне надо сматываться отсюда?

Флинн обвел рукой тишину и пустоту:

— Жизнь тут, мягко говоря, не бурлит.

— Да, делать тут нечего, — кивнул подросток. — Если, конечно, ты не играешь в триктрак.

— А тебе не нравится триктрак?

— Меня в игру не возьмут. Нет денег.

— А что случилось с твоими деньгами? — спросил Флинн. Подросток вскинул на него глаза. — Не волнуйся, дружок. О деньгах я знаю. В прошлом апреле ты получил сто тысяч долларов. Что с ними стало?

— Их взял мой отец. Хотя на конверте стояло мое имя. Он говорит, что деньги его. Мне — семнадцать. Он говорит, что я еще несовершеннолетний.

— А что считаешь ты?

— Я считаю, что на конверте было мое имя. У всех моих сверстников есть деньги. Хотя бы для того, чтобы купить автомобиль.

— Каждый мужчина, женщина, ребенок, проживающие в этом городе, в апреле получили по сто тысяч долларов? — спросил Флинн. Подросток вновь сплюнул. — Отвечай, парень. Судя по всему, тебе терять нечего.

— Точно… Получили.

— И откуда взялись деньги?

— Их подбросили. Вечером их не было, а утром появились на крыльце каждого дома. В больших конвертах из плотной бумаги. — Он улыбнулся. — Одному чудаку, правда, денег не досталось.

— Как так?

— Он жил на втором этаже двухквартирного дома. Встал поздно. Вечером крепко выпил. — Вновь плевок. — Услышал, что все в городе получили деньги. Сообразил, что его деньги утащил сосед. И застрелил его. — Подросток рассмеялся.

— Застрелил, в смысле убил?

Подросток кивнул.

— И сосед таки украл деньги?

— Они лежали в его холодильнике.

— Но деньгами-то он попользоваться не сумел, — покачал головой Флинн. — Его арестовали. Отдали под суд. Посадили в тюрьму.

— Никто его не арестовывал. Или вы думаете, что жители этого города могли рискнуть сотней штук ради того, чтобы какого-то подонка засадили в тюрьму? Никогда. Теперь это очень тихий город, мистер. Сор из избы никто не выносит. Они все рехнулись. Весь город. Все заперлись в своих норках. Боятся, что появится какой-нибудь умник вроде вас и скажет, что деньги надо отдать. Боятся, что их ограбят. В последнее время в этом городе стреляют. Но все остается шито-крыто.

— А кто, по-твоему, мог сотворить такое с целым городом? — спросил Флинн.

Подросток мотнул головой:

— Что мне до этого? Какой-нибудь псих. Псих, который решил завалить город деньгами, чтобы свести всех с ума. И ему это удалось.

— А как насчет тебя? — спросил Флинн.

— Я жду, пока мне исполнится восемнадцать.

— А что потом? Пойдешь служить на флот?

— Нет. — Опять плевок.

— Так что ты собираешься делать?

— Там и поглядим. — Подросток устремил взор к синему небу. — Если мой отец не отдаст мне денег, я его убью. И уеду из города. А может, и останусь. — Он отлепился от стены, опустил руки. — А служить на флоте я не собираюсь.

Не дойдя шага до угла, подросток обернулся.

— Вам бы лучше уехать из города, мистер. — Говорил он тихо, почти что шепотом. — На дне бухты много скелетов. Одним больше, одним меньше — разницы никто не заметит.

Флинн наблюдал, как он пересек улицу, прошел на пустырь, скрылся за громадной кучей битого кирпича.

Такси подъехало в десять минут четвертого.

Глава 18

В тот же вечер, приземлившись в Вашингтоне, округ Колумбия, Флинн размышлял о всех тех годах, в течение которых Б. Н. прилагала максимум усилий, дабы держать Френсиса Ксавьера Флинна подальше от Вашингтона (а также Лондона, Парижа, Бонна, Рима и прочих столиц больших государств), подальше от национально ориентированных правительственных комиссий, мечтавших как можно больше узнать и о международной, частной, не признающей границ организации Б. Н., и об основных этапах биографии самого Флинна.

Информация о смерти Флинна из заслуживающих доверия источников поступала никак не меньше десятка раз. Его «положили на лед», отправив служить инспектором (единственным инспектором) в бостонскую полицию. Но Б. Н. Зеро продолжал привлекать его, когда возникала такая необходимость, к деятельности своей организации, поскольку эти экстраординарные (всегда экстраординарные) задания мог выполнить только он. Годом раньше, когда Флинн летал в Чад, полицейскому руководству сказали, что он лежит в больнице с колитом. В этом году Флинна свалил с ног аппендицит. На самом же деле Флинна отличало отменное здоровье.

Шагая по телескопическому трапу от самолета в терминал, Флинн гадал, какой болезнью ему придется прикрываться в будущем, если он выйдет живым из этого расследования.

В отеле портье изумленно воззрился на Флинна:

— Но вы уже зарегистрировались, сэр.

— Неужели зарегистрировался?

Портье покопался в стопке регистрационных карточек, достал одну, сравнил с только что заполненной Флинном. Все с тем же изумленным выражением лица протянул обе Флинну.

Совпадало все: домашний адрес, номер кредитной карточки, даже подпись.

— Ну и ну. — Флинн покачал головой. Вернул регистрационные карточки портье: — Одну из них надобно уничтожить.

— Разумеется. — Портье разорвал одну регистрационную карточку на четыре части, дабы ее существование более никого не смущало.

— С вами все в порядке, сэр?

— Да. Конечно.

— Мы можем вызвать вам доктора. Наши постояльцы им довольны. Лишнего он не сболтнет.

— Я в полном порядке, — уверил его Флинн.

— Должно быть, это провал в памяти.

— Что-то в этом роде, — согласился Флинн.

— Часто это с вами случается, сэр?

— Что?

— Провалы в памяти. Вы уже забыли мой вопрос?

— Нет, вопроса я не забыл… он меня позабавил. А провалов в памяти у меня не бывает, о чем я могу только сожалеть.

— У меня есть старая тетка, которая страдает провалами в памяти. Ей, правда, восемьдесят девять. Она вспоминает и забывает, вспоминает и забывает.

— Как один поэт из Сент-Луиса, — пробормотал Флинн.

— Сэр?

— Я хотел бы знать номер моей комнаты.