Фонарь под третий глаз

Перед дверью Макарыча от моей решимости мало что осталось, а вместо нее в душе поселились сомнения. Ну, в самом деле, зачем, спрашивается, я приперлась? Но, с другой стороны, не уезжать же обратно, как говорится, несолоно хлебавши?!

На звонок в дверь хозяин квартиры отозваться не пожелал. Поздравив себя с очередным бестолковым поступком, я на всякий случай позвонила еще несколько раз. Результат — тот же.

— Мне сегодня катастрофически не везет, — вздохнув, повернулась я к выходу и нос к носу столкнулась с Николаем Федоровичем. Вернее, с его головой, торчавшей из приоткрытой двери. На этот раз панама у старика отсутствовала.

— Спит Макарыч, — сообщил дед. — А ты чего вернулась?

— Давно сосед явился? — проигнорировав вопрос, поинтересовалась я.

Николай Федорович энергично поскреб за ухом:

— Не так чтобы очень… Программа «Время» закончилась как раз. Я пошел чайку себе сгоношить, да в окошко и увидел, как Макарыч возвращается. Что примечательно — трезвый. В руках, правда, была бутылка. Только не водка. Минералка какая-то.

— Поня-атно, — задумчиво протянула я.

У Николая Федоровича глаз наметанный: коли сказал, что Макарыч трезвым вернулся, стало быть, так оно и было. Тогда почему он не торопится открывать? Мои настойчивые звонки должны были давно разбудить даже спящую красавицу, не то что трезвого Онищенко. Хотя, вполне возможно, у дядьки в холодильнике стояла бутылочка про запас, которую он благополучно осушил и теперь спит сном праведника.

— Вот что, дед, — поняв, что ловить здесь больше нечего, сказала я, — задание тебе. Государственной важности! Завтра сообщи, как только Макарыч вернется домой. Ладно? Беспокоюсь я что-то за него…

С этими словами я быстро накорябала на клочке бумаги номер своего мобильника и, сунув бумажку в руки округлившего глаза старика, с тяжелым сердцем покатила домой. В смысле на дачу.

Утром, проснувшись, я упрямо не вылезала из кровати, дожидаясь, когда Игнат изволит отбыть в свой убойный отдел. Однако милиционер сегодня на службу не спешил. Его жизнерадостное гудение, изредка прерываемое Манькиным хихиканьем, доносилось сперва из кухни, а потом переместилось во двор.

— Можно подумать, у нас с преступностью уже покончено, — ворочаясь с боку на бок, ворчала я. — Шел бы себе на работу и шел. Так нет! Расслабился, понимаешь, на природе. И вообще, кто его сюда звал?!

Дольше оставаться в постели было невозможно: естественные потребности требовали немедленного выхода. Хмурясь и вздрагивая в предчувствии нелегкого разговора с Игнатом, я поспешила в «удобства».

Жених с невестой самозабвенно целовались на скамейке под яблоней. Случай замечательный! Я попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, но ничего не вышло. Легендарная ментовская бдительность Игната не дремала.

— Доброе утро, Ярослава! — весело воскликнул капитан, с трудом вырываясь из Манькиных объятий. Не такое это простое дело, как может показаться сначала! Подружка, горя желанием облегчить мою участь, повисла на женихе, словно репей на штанах. Я воспользовалась моментом и юркнула в деревянный домик.

Конечно, можно было просидеть тут до вечера, но рано или поздно все равно придется выходить! В противном случае Игнат мог вызвать на подмогу спецназ и взять хлипкое убежище штурмом. Я вышла. К этому моменту Игнату удалось освободиться от жарких объятий любимой. Манька сидела рядом с женихом и на всякий случай держала его за руку. Впрочем, капитан, кажется, вовсе не собирался лютовать. Наоборот, он сидел, развалившись на скамейке, и добродушно щурился.

— Слышь, Славка, как продвигается расследование?

— Нормально…

— А почему ты спрашиваешь? — возмутилась подруга. — Между прочим, мы договаривались, что ты будешь держать нас в курсе происходящего. И что же? Со своей стороны, мы держим свое слово: никуда не лезем, ничего не предпринимаем, даже из Москвы уехали… А ты?

— А что я? — поднял мохнатые брови Игнат. Добродушие как-то незаметно сползло с его лица.

— Да из тебя слова по делу клещами не вытащишь!

— Так ведь нечего пока рассказывать, Мань!

Подружка скептически ухмыльнулась:

— Правда?! О как! Дожили: милиция, органы всякие внутренние не могут отыскать каких-то преступников!

Игнат нахмурился, но вопросы задавать перестал. Он поднялся и, не глядя в нашу сторону, проследовал на кухню. Маруська хитро подмигнула мне и ходко потрусила следом за возлюбленным.

Вскоре Манька позвала завтракать. Игнат молчал, но было заметно — это молчание ему нелегко дается. Зато подружка щебетала, словно какая-нибудь беззаботная птаха. Я молча жевала бутерброд, уткнувшись взглядом в свою чашку. Чувство неловкости было всеобщим, но первым не выдержал капитан:

— Славик, я гляжу, у тебя ботаник завелся?

— Какой ботаник? — не поняла я.

— Тот самый, который этот гербарий приволок, — Игнат кивнул в сторону корзины цветов, которую я водрузила на холодильник.

— Это подарок, — несколько невпопад пояснила я и на сей раз даже не покраснела. Да и с чего, собственно? Корзину мне и в самом деле подарили.

Игнат согласно кивнул:

— Я так и подумал. Это подарок для твоей подруги, у которой вчера был день рождения. Но в силу жлобского характера Ярославы букет обрел последний приют на этой кухне.

— Это кого ты жлобом обозвал?! — мгновенно закипела Манька, вставая на мою защиту. — Да будет тебе известно, товарищ капитан, этот букет Славке подарил новый поклонник. Очень богатый, щедрый и внимательный мужчина, между прочим. В отличие от некоторых!

Я сделала вид, что подавилась и изо всех сил закашлялась, сильно толкнув при этом Маньку. Хоть бы типун вскочил на ее длинном языке! Знает ведь, капитан терпеть не может, когда в нашем окружении появляется какой-нибудь новый объект. Особенно в те моменты, когда мы с Маруськой находимся в эпицентре малоприятных историй или затеваем очередное расследование.

— Поклонник, значит… Ну, ну, — Игнат снова кивнул и, чмокнув Маньку в макушку, отбыл на службу.

Подружка пошла его провожать, а я призадумалась. Так ли случайна была моя встреча с Аполлоном? Ну, богатый, ну, красивый… Но это вовсе не значит, что он не может быть махровым преступником. Всем известно — большие состояния нажиты нечестным путем. И корзина цветов, попавшая в дом каким-то таинственным образом, говорит как раз не в пользу Аполлона.

Я совсем по-собачьи встряхнулась.