Фраер вору не товарищ !

– Конечно!
– кивнул Карась.
– Народ довели до нищеты, а у самих морды жирные, в телевизор не помещаются.
– И добавил с пафосом: - Так всю страну разворовали, что порядочному человеку уже и украсть нечего.

– Это вы все разворовали!
– грозно проговорил Самохин.
– Такие, как ты! Расплодилось ворья. Если бы вас не было, народ бы давно богато жил.

– Ты прав, начальник. Еще как расплодилось. Только такие, как я, погоды не делают. Все настоящие воры, воры в законе, там.
– Карась показал пальцем в потолок.
– Воры правят страной. А мы только подворовываем.

– Они воруют, вы подворовываете, а вместе делаете общее дело.

– Так мы же с тобой живем в обществе нищих и воров, начальник. Либо ты нищий, либо вор. Только есть разные категории нищих и разные категории воров. Бомж, рабочий и директор - это просто разновидности нищих. А домушник, мэр и депутат - это разновидности воров. Если директор не хочет быть нищим - он становится вором и делает своих рабочих ещё более нищими. Так было всегда. При любом строе. Ты работаешь, работаешь, а начальник придет, хвать себе половину. Нахватает у всех, и ходит довольный. А ты наишачишься у станка - глядь, опять без порток.

– Это когда ты у станка ишачил?
– удивился Самохин, перелистывая страницы дела.
– Тут такого не записано.

– Да было дело по молодости, - махнул рукой старый вор.
– Потом плюнул, ушел с завода, решил, лучше воровать буду, как начальники. Чем я хуже?

– Может, и не хуже, - согласился Самохин.
– Вот и скажи нам, кто у вас ночью на деле начальником был?

– На каком ещё деле?
– удивленно вздернул брови Карась, словно его притащили сюда не из дома с обворованной квартирой, а вынули из постели, не дав досмотреть до конца кошмарный сон. Нет, возникший вдруг перед ним полковник Самохин явно не из сна, а из самой достоверной, безжалостной, неотвратимой реальности.

– Хватит отпираться, Карасев, - устало отмахнулся Самохин.
– Нашли мы на баллонах брошенных твои отпечатки. Старые, засохшие, но твои, несомненно. Так что перчаточки тебе не помогли. А уж на чердаке возле компрессора, куда ты сумку заныкал, столько твои ботинки по пыли натопали, что и без лупы было видно.

Карась вздохнул и опустил голову. Неоспоримые доказательства били не в бровь, а в самый что ни есть глаз. Оставалось только сознаться.

– Ну, что замолчал, Карасев?
– грубо прикрикнул Сурков.
– Кто у вас организатором был, спрашивают?

– Я!
– Карась поднял голову.
– Я же говорю, всегда хотел начальником быть.

Самохин недоверчиво покачал головой и усмехнулся.

– А кто же тогда на "опеле" удирал? Тебя, начальника, бросили, а сами удрали. Хреновый ты начальник, если твои подчиненные на тебя плевать хотели.

– Каком ещё "опеле"?
– прикинулся Карась.
– Мы на "шестерке" приехали. Она на улице стояла. Про какой вы "опель" говорите, без понятия!

– Не знаешь, значит. Ну, а ты хоть знаешь, в чью квартирку вы влезли?

Карась хмыкнул и, лукаво сощурившись, отвернулся, обвел глазами стены, брезгливо поморщился.

– Ты, Аркадий Михалыч, меня прямо за фраера держишь. Неужели я не знаю, в чью хату лезу? Бизнесмен там один живет, богатый, собака. Видали, сколько у него картин? Только мне эти картины по фигу. Деньжат хотелось слупить. Надоело на нищенскую пенсию кантоваться.

Сурков вскочил со своего места, подвалил к Карасю и навис над ним, пристально глядя в глаза и сжав кулак. Видно, хотел ударить ему по лицу, чтобы у задержанного больше не возникало желания отпираться, но вовремя сдержался, почувствовав на своем затылке строгий взгляд полковника.

– Авторитет там живет, а не бизнесмен! Мы его давно пасем. Теперь с помощью тебя, Карасев, мы его хоть завтра за решетку посадим. Знаешь, что он с тобой сделает, когда узнает, кто его хату брал?

Карась отвернулся, чтобы не смотреть ему в глаза.

– Ничего он мне не сделает. Кашлял я на него. Авторитет он! Сын он драный! За мной другие авторитеты стоят. Напугал!

– Ну, ладно, ладно, - примирительно сказал Самохин.
– Мы тебя не пугаем, а предупреждаем. Чтобы ты поосторожней был. А то и наша камера не спасет. Ты лучше скажи, кто вам дверь открывал? Или скажешь, это ты на старости лет стал альпинистом и с крыши по веревке спустился?

– Я!
– кивнул Карась.
– С крыши спустился. И дверь открыл. Кому же ещё такую дверь открыть, как не мне. Я за всю жизнь столько этих дверей пооткрывал! Ты, начальник, обыкновенных столько не открыл.

Самохин с сомнением покачал головой. Хорошо заливает старый вор, видать, сильная фигура за этим делом стоит, что он так её боится.

– Да. Тогда скажи нам, что ж ты так хреново дверь открыл, если сигнализация сработала?

– Разве сработала?
– искренне удивился Карась, несмотря на весь свой богатый опыт не почувствовав, что его элементарно берут на понт.

– Конечно, сработала! Откуда ж тогда наши орлы понаехали?

Карась посерьезнел и задумался.

– То-то он так быстро слинял, - пробормотал он.

– Кто?

– Вот сволочь! Сдал, значит.

– Да кто, сволочь-то?
– насели оперативники.

– Да этот...Волков! Он все и организовал. Приходит ко мне на хазу и говорит: "Есть, мол, одна хатка богатая, я дверь открою, а ты мне поможешь ящик вскрыть". Вот пока я с ящиком возился, он и слинял. Не смог, значит, сигнализацию вырубить.

– А может, нарочно оставил?
– уточнил Сурков.

– Может, и нарочно. Баба его, наверное, подговорила. Сказала, небось, если не получится, сразу уходи. Свобода, мол, лучше денег. Да только, кто как считает, а я наоборот. На кой она, свобода, ежели башлей нету.

– Какая баба?

– Да эта, шалава, худая такая. Как её зовут, забыл... Люська, что ли.

– Где живет, знаешь?

– Конечно, знаю. Записывайте...

Потом допросили Мятого. Он трясся от страха, бормотал что-то себе под нос, чего даже нельзя было разобрать, но стоял насмерть, что работали они с Карасем на пару. Видно, главного организатора кражи он боялся ещё больше, чем ментов, и понимал, что выдав его, подпишет себе смертный приговор. Услышав от Самохина фамилию Волкова, он даже обрадовался и с легким сердцем стал все валить на него. Полковник этому не поверил, но против фактов возразить ему пока было нечем.

Глава 19

Утром в девятом часу Люська позвонила Татьяне и, узнав, что новоявленный любовник уже ушел, стала убеждать её, чтобы она немедленно покинула квартиру. Танька спросонья не поняла, чего от неё добиваются, и ответила, что уйдет, когда как следует выспится.

– Если ты сейчас же не уйдешь, тебе придется отсыпаться на том свете!
– рявкнула Люська.
– Быстро одевайся, бери тачку и отправляйся к кому-нибудь из наших. Чтобы через десять минут тебя дома не было!

– Угу, - недовольно буркнула Танька и положила трубку.