Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века

— Хорошо, — коротко ответила жена и отвернулась. Она дулась уже третий день, с того момента, как прочла эту проклятую статью. Фрэнк был изгнан из супружеской спальни и сослан в кабинет на диван.

Вернувшись к себе, он гневно крикнул в телефон:

— Все! Мисс Гудинг, если вы будете меня преследовать, я приму серьезные меры! — И хлопнул трубку на рычаги.

Идиотская история, надо быть осторожней… Жуткое место этот Голливуд, он прямо нашпигован голодными репортеришками. Выследили и засняли! Да еще возле мотеля: идут в обнимочку, птенчики… Тьфу!

Белокурую старлетку Элору Гудинг Фрэнк приметил сразу же по прибытии в Голливуд. Ресторан, танцульки, отельчик на берегу, туда-сюда… Он еще не успел осмотреться в этом вожделенном месте, а уже попал во все газеты: «Очаровательная Элора Гудинг заполучила самого желанного мужчину Америки!» Определение, конечно, весьма лестное, но оно не порадовало Нэнси.

Да и Элора, хотя и вправду прелесть, никого не заполучила. Фрэнки же, получше изучив обстановку в Голливуде, ахнул: поговорка «пустили козла в огород» — это про него! Здесь ведь даже продавщицы в магазинах все как на подбор — не хуже Ланы Тернер…

— Ай! Больно! — вопил «самый желанный мужчина Америки», пытаясь высвободить ухо из материнских пальцев. Одно доктор при родах покалечил, другое — родная мать… Нэнси тихо плакала в уголке. Слезы падали на газеты с проклятыми заголовками.

— Ты должен дать нам слово, что это не повторится! — выставила ультиматум Долли. — Иначе я немедля забираю Нэнси с малюткой и мы возвращаемся в Хобокен.

— Да… Да вот вам крест — никогда больше! — Фрэнки метался от жены к матери, божась и вымаливая прощения. Элору Гудинг он в самом деле бросил. Но сколько их еще, длинноногих секси, ждет своей очереди? Аппетит Фрэнка только разгорался, и садиться на «диету» он отнюдь не планировал.

За «Ночами Лас-Вегаса» последовала череда музыкальных фильмов, в которых Синатра играл ловких весельчаков, отлично танцующих, отбивающих степ, изящно флиртующих и острящих. Легкость — неуловимое сияние молодости. Немногим удается сохранить этот блеск на всю жизнь. Это как божественный дар: кто-то не замечает его, не знает, как им воспользоваться, а кто-то аккуратно творит из него свое призвание. Фрэнки был влюблен в свое дело. Лицо его светилось счастьем. То, что он делал, было прекрасно — это знал он сам, и это понимали зрители.

Он был чрезвычайно подвижен, музыкален и наполнен некой летучей субстанцией, слагавшейся из ощущения собственной силы, предвкушения перспектив и постоянной влюбленности в очередную красотку. Он весь светился интересом к собеседнику и, казалось, обожал весь мир.

Однажды вечером отец протянул ему письмо, полученное по почте. Оно начиналось с дружеского «Привет!» и было подписано президентом Америки. Президент сообщал, что Фрэнсис Альберт Синатра должен явиться для дачи присяги и несения службы в рядах армии Соединенных Штатов. Стандартная повестка. Приглашение не на парад, не на чаепитие в Белом доме, а на войну! Достала она уже всех! Европу разгромили, теперь подавай второй фронт — американцев к ружью!

— Эта чертова война никогда не кончится! — Лохматые брови Мартина свирепо ерошились. — Они уже гребут всех, кого попало. Даже знаменитого певца, между прочим, уже не мальчишку, вдобавок семейного и с врожденной травмой уха! Черт! Есть надежда, что ты будешь петь в каком-то полковом оркестре. Не пошлют же они тебя стрелять!

— Ты о чем, старик?! — Фрэнк побагровел. — Я не трус. По фигу мне эти сраные пули! Отсиживаться в окопе не стану. — Он поморщился, схватился за голову: — Но карьера! Стоит на месяц отлучиться — и найдется с десяток «заместителей». А контракты с бродвейскими театрами?.. Черт! Все коту под хвост!

— Зря ты так. Второго Синатры нет!

— Но я не хочу потом начинать все сначала!

После шумных семейных дебатов решено было

вновь обратиться к Вилли Моретти. На этот раз Вилли сказал, что пора бы им познакомиться с самим Багси, фамилию которого произносили шепотом. Отец и сын Синатры на следующий день вылетели в Нью-Йорк.

«Матерый враг полезней трех закадычных слабаков-друзей»

Расположившись в кресле первого класса и потягивая виски, Мартин решил поставить сына в курс дела:

— Звали его Бенджамин Зигельбаум, он родился в бандитских трущобах Бруклина году этак в девятьсот третьем — девятьсот пятом… Ну, считай, лет на пять моложе меня. Выходит, сейчас Багси уже сорок с хвостиком…

— Па, может мы будем говорить потише? — Фрэнк кивнул на соседа по креслу, занятого чтением немецкой газеты с фото Гитлера на первой полосе. Фюрер, с вдохновенным лицом параноика, выступал перед толпой.

— Этот немец ни бельмеса не сечет по-нашему. Я проверял. Смотри… Синьор! Простите, вам не мешает наш разговор? — обратился Мартин к американцу по-итальянски. — Какое симпатичное лицо! — Он ткнул в фото фюрера. Тот не поддержал беседу. Пожал плечами и попросил перейти на английский или, в крайнем случае, на немецкий. Убедившись, что его соседи к беседе не расположены, он вынул из коробочки, выданной авиакомпанией, розовые затычки и вставил их в уши.

— Так-то оно лучше! — Мартин вернулся к прерванному разговору. — Так вот, рассказываю тебе про интересный фильм, — он подмигнул, довольный конспирацией. — О пареньке Багси. Его отец, еврейский иммигрант из России, гробил здоровье на швейной фабрике, зарабатывая жалкие копейки. Денег не хватало на пропитание пятерых детей. Видя, как мучается отец, Бен еще в раннем детстве поклялся: он никогда не будет надрывать спину «честным трудом» ради наживы чужого дяди. И верно решил! Не дурак, а?.. Подростком Бен подружился с Мойшей Седвэйем, таким же оборванцем, как и он сам. Начали ребятки с грабежа уличных торговцев. Бен подходил к одному из продавцов и просил доллар. Тот, само собой, посылал его в задницу. Подбегал Мойша, обливал керосином весь товар и подносил к нему зажженную спичку. В следующий раз торговцы были более сговорчивы и соглашались заплатить дань без промедления. Таким образом, Бену и Мойше удалось взять под контроль всех торговцев на улице Лафайетт.

— Хорошее начало. Если честно, в нашей компании тоже были парни, занимавшиеся похожими делами. — Фрэнк пристроил затылок на подголовник и прикрыл лицо газетой. — Только у них дальше тюряги дело не пошло.

— А у Бена пошло! И очень далеко. Вскоре он повстречал другого подростка, тоже иммигранта. Этот малец уже имел немалый преступный опыт. Вместе они сколотили первую банду наемных убийц. Позже она вошла в Национальный преступный синдикат.

— Старик, не запугивай меня грозными названиями. Если меня вознамерился заслать под бомбы сам президент, то и отстоять меня смогут только люди серьезные.

— Решающим моментом для Бени стала встреча с Меиром Лански. Приглядевшись к бруклинскому раскладу, Лански понял, что из еврейской молодежи, обитающей здесь, может выйти толк. Единственное, чего им не хватало, — это хорошей организации, наподобие организации итальянской или ирландской мафии. И первым человеком, завербованным в его банду, стал Бен Зигель. Парень был смел до идиотизма, всегда на взводе — готов в любой момент броситься на врага и открыть пальбу.

— Багси и означает «бешеный», — уточнил Фрэнк.