Фронтовые повести

— Глупости ты болтаешь! — стараясь казаться как можно строже, заметила Валя. Но от Аси снова не ускользнуло, что строгость наигранная. Правда, на этот раз она ничего не сказала, однако глазенки ее лукаво блеснули, и увлекаемая кем-то из ребят в круг танцующих она взглянула на Валю так, будто была уверена, что в жизни старшей сестры надвигаются важные перемены.

Ах, не знала, не подозревала в тот счастливый вечер Ася о том, какие перемены ждут не только Валю, но и ее саму, и миллионы советских людей!..

Наутро Валя долго не могла добудиться сестру. Ася наконец разлепила заспанные глаза и на вопрос сестры, когда ей на работу, пробормотала:

— У меня сегодня отгул. Спать буду целый день.

Оставив сестру досыпать, Валя отправилась на комбинат, но не успела дойти до проходной, как узнала страшную весть… Она бросилась в партком. Там ей сказали: «Успокойтесь, идите на свое рабочее место». И Валя отправилась в цех.

Наступили беспокойные тягостные дни. Собирая мобилизованного отца, Валя приготовила ему в дорогу остатки со вчерашнего праздничного стола. Отец взвесил сверток на руке и, грустно покачав головой, положил на лавку.

— Зачем мне? Солдат кормится в пути. Вам это еще пригодится.

Они проводили его на вокзал, посадили в эшелон. С той поры тревога за отца не оставляла сестер.

Война быстро приближалась к Велиславлю. Каждый день приносили вести о захваченных врагом городах. Первые неудачи на фронтах подействовали на Валю угнетающе.

Неожиданный вызов в горком партии помог девушке по-иному взглянуть на события, а главное — найти себя, определить свое место в этом огромном сражающемся мире. Она понимала, что в этом теперь ее сила, и уже имела возможность убедиться, насколько целеустремленность и уверенность ее действий благотворно подействовали на совсем было потерявшую голову сестренку… Далеко за полночь Валя забылась коротким, тревожным сном.

— Вот они! — услышала Валя испуганный возглас сестры..

Спросонья она не сразу поняла, что происходит. Было еще очень рано. Сидя в смятой постели, Валя оглядывалась и не узнавала ничего вокруг. Что это за печка, занявшая половину маленькой комнатки? И кровать, на которой она проснулась, — старинная, деревянная, с нелепыми украшениями на спинках? Недоумение длилось какой-то миг: ужасающий грохот и лязг железа, от которых сотрясался весь небольшой домишко, развеяли остатки сна. Началось! Валя ощутила леденящий холодок под сердцем.

Она обняла сестренку за плечи, приоткрыв занавеску, украдкой выглянула в окно. По широкой раскаленной ленте шоссе тянулся нескончаемый поток войск. Выворачивая куски асфальта, ползли громоздкие махины танков с огромной буквой «Г» на башнях. Хищные жерла орудий зловеще покачивались над дорогой. Синеватый едкий дым заволакивал обочины. Шли панцирные бригады Гудериана, завоеватели Шампани и Познани. Отчаянно сигналя, проносились запыленные легковые машины с откинутым верхом. В них сидели немецкие офицеры в фуражках с высокими тульями. Урчали многоосные грузовики, плотно набитые солдатами в касках и грязно-зеленых мундирах.

Прижавшись друг к другу, сестры подавленно наблюдали за грохочущей лавиной войск: дорога не вмещала их, и под гусеницами танков трещал штакетник палисадников.

Что ждет ее, Валю, на новом пути? Сумеет ли она справиться с тем, о чем говорил ей в горкоме партии военный с двумя шпалами в петлицах?..

Под рукой Вали дрожало худенькое плечо испуганной сестренки. Чем утешить ее, чем успокоить? Сама Валя знала, что враг, как бы ни был он силен, нагл и уверен, неминуемо встретится с организованным сопротивлением. Но то, что давало силы ей, не было известно молоденькой сестренке, и Валя была готова защитить ее от любой опасности.

«Так хватит ли у меня выдержки?»— глядя на нескончаемый железный поток, который раз спрашивала себя Валя.

Эта мысль не оставляла ее целый день, с нею она и заснула, когда ночь уже давно перевалила на третье августа.

Два дня девушки не показывались из дома.

На третий день Валя собралась с решимостью и вышла в сарай за дровами. Нужно было затопить печь: так хотелось согреться и поесть чего-нибудь горячего.

Она возвращалась с охапкой поленьев, когда услышала скрип открывавшейся калитки. Этот мирный звук был так резок, так неожидан, что Валя вздрогнула, оглянулась и едва не бросила вдруг потяжелевшие поленья: к дому шел немец в каске, с автоматом поперек груди. Рукава его солдатского мундира были закатаны. Валя замерла на месте, побледнела. Солдат внимательно оглядел испуганную девушку и показал дулом автомата на дом и на сарай.

— Зольдат?.. Рус зольдат?..

Значит, солдат пришел не за ней, он ищет красноармейцев: не спрятались ли они в доме, в сарае… И Валя, поправив охапку поленьев, запинаясь, ответила по-немецки:

— Солдат нет. Здесь живем я и моя сестра, — и торопливо шагнула к крыльцу.

В белесых глазах солдата мелькнуло удивление:

— О, фрейлен говорит по-немецки! Подождите…

Но Валя уже взбежала по ступенькам и скрылась за дверью.

— Что с тобой? — бросилась к ней навстречу Ася. — На тебе лица нет.

— Немцы! — только и проговорила Валя, с грохотом рассыпав у печки охапку поленьев.

Не проронив больше ни слова, они стояли, прислушиваясь к удаляющимся шагам во дворе. Вот, скрипнув, хлопнула калитка.

На следующий день, повязавшись платком, Валя вышла за ворота. Несколько минут стояла у калитки, осматривалась. Ощущение было такое, будто она неожиданно попала в чужой незнакомый город. По избитому шоссе снова открылось беспорядочное движение войск, и казалось, что ему не будет ни конца ни края. Валя разглядывала неприятельских солдат, догадываясь, что вот эти, в зеленых выгоревших мундирах, — пехотинцы, а вот эти, в черной промасленной униформе, — танкисты. Ей необходимо научиться не только спокойно глядеть на чужаков, но и бороться с ними. Значит, со страхом пора кончать…

Над горсоветом тяжело полоскался на ветру огромный флаг со свастикой. Изломанную, похожую на паука эмблему фашистов Валя видела за эти дни много раз: свастика была на повязках, на флажках, на машинах, ползущих по шоссе. Все это Валя наблюдала в щелочку раздвинутых штор. Но вот, оказавшись на улице, она взглянула на здание горсовета, и знакомый холодок отчаяния снова подступил к сердцу.

Фашистский флаг развевался и над бывшей женской консультацией. Там, как оказалось впоследствии, разместилось гестапо.

По городу развесили репродукторы, и над сожженными улицами Велиславля гремел бой барабанов, разносился звон фанфар: радио не переставая транслировало из Берлина фашистские марши.

Валя свернула за угол и тут же отступила к стене дома. На небольшой площади стояла наспех сколоченная виселица. На ней раскачивались три трупа: двоих мужчин и молодой женщины в разорванной кофточке. На груди казненных висели дощечки с надписями на двух языках: «Мы стреляли в немецких солдат».

Потрясенная, Валя пошла прочь от страшного места. Но перед ее глазами долго еще стояли искаженные смертью лица повешенных.