Фронтовые повести

— Сейчас солдаты кинутся занимать дома, — проговорил Алексей, стоявший босиком у окна.

— Оборони господь! — перекрестилась хозяйка. Радист Петр молча взглянул на своего товарища. Оба они подумали об одном и том же: о запрятанной в подвале рации.

Через час в домик вломилось несколько солдат с офицером. Став на пороге, офицер быстро окинул взглядом помещение и что-то коротко сказал солдатам. Те бросились в горницу и, не обращая внимания на хозяев, стали вытаскивать в кухню комод, швейную машинку. Понятно было и без слов, что танкисты облюбовали для себя горницу.

Офицер ушел, солдаты остались устраиваться. Один из них, высокий, рыжий, на ломаном русском языке пояснил хозяевам домика, что они могут располагаться на кухне — не помешают.

— И на том спасибо! — ядовито поклонилась хозяйка и незаметно сплюнула. — Нет уж, пойду жить к сестре. У меня сестра здесь, — пояснила она Петру и Алексею. — Пересижу у нее. А этих, глядишь, черти скоро унесут.

— Не думаем, чтобы они надолго, — успокоил ее Алексей.

Солдаты долго мылись, чистились, гладили новое обмундирование. Спать они улеглись вповалку на полу. Рыжий танкист, с трудом говоривший по-русски, сказал Алексею, что им обещан недельный отдых.

Поздно вечером, когда все обитатели домика уснули, Петр спустился в подвал. Алексей остался караулить на кухне. Скоро Петр вылез из убежища и весело подмигнул товарищу:

— Оказывается, это только на пользу! — и кивнул на спящих в горнице солдат.

Утром танкисты поднялись чуть свет. Рыжий солдат взял ведро и спросил, где берут воду. Алексей проводил его к колонке во дворе.

Умывшись, солдаты отправились завтракать в столовую на вокзале. Рыжий на пальцах объяснил, что вернутся они часа через два.

— Гут, — кивнул Алексей. — Мы будем дома.

Но как только постояльцы ушли, он отправился к Рае Беловой — следовало рассказать о сложившейся ситуации Нонне.

Алексея поразило необычное оживление на улицах, особенно в районе парка. Парк был оцеплен, в глубине его раздавался стук топоров — солдаты рубили деревья, по-видимому, готовя место для временной стоянки танков.

— Хальт! — остановил его военный патруль. — Папир!

Алексей протянул удостоверение плотному фельдфебелю в форме танкиста. Повертев документ, фельдфебель сунул его к себе в карман и кивнул Алексею, приказывая идти за ним.

— А что такое? — спросил Алексей. — В чем дело? Вместо ответа один из патрульных наставил на него автомат.

Задержанного привели в помещение рядом с управой. Фельдфебель ушел докладывать. Алексей остался под охраной автоматчиков. «Почему задержали? — лихорадочно соображал он. — Что-нибудь не в порядке с документом? И как теперь сообщить о случившемся Петру и Нонне?»

Из кабинета, куда скрылся фельдфебель, вышли трое. Немец, державший удостоверение Алексея, протянул его человеку в штатском и что-то сказал. Алексей разобрал фамилию штатского — Сырымбетов и слово «переведите».

Едва взглянув на задержанного, переводчик небрежно бросил удостоверение на стол.

— Ерунда. Местный.

Немец повернулся и ушел в кабинет. Переводчик показал Алексею на удостоверение и махнул рукой:

— Можете идти.

На улице Алексей перевел дух. Все-таки неожиданный арест сильно напугал его. Он решил, что Нонне об этом рассказывать незачем— у нее хватает и своих забот.

Нонна обрадовалась встрече, однако, узнав о солдатах на постое, заволновалась.

— Надо же было! Как же вы теперь? Не опасно?

— По-моему, даже хорошо. Солдаты спят, болтаются по городу. Хозяйка ушла. Раздолье!

— Смотрите, ребята. Будьте осторожны.

— Мы еще с солдатами «дружбу» заведем! — рассмеялся Алексей.

Весь день танкисты провалялись на своих матрацах: спали, играли в карты. Кто-то уныло пиликал на губной гармошке. Теперь они больше сидели дома, и хозяевам нужно было срочно что-то придумать.

— Надо бы им развлечение устроить, — сказал Алексей. — Музыку, танцы: завтра на связь выходить.

— Да, — согласился Петр, — музыку надо погромче. О затее с «музыкальным вечером» Алексей рассказал Нонне и Вале.

— У Володи гармонь есть. Прекрасно играет! — сказала Валя. — Я поговорю.

Гармонист явился в сумерках, когда танкисты еще были на ужине. Но вот на крылечке загремели шаги и солдаты гурьбой ввалились в дом. При виде гармони у рыжего заблестели глаза.

— Танго… танго, — говорил он, обрадовано хлопая Володю по плечу.

Солдаты потащили на стол водку, хлеб, консервы. Володя растянул мехи гармони. Рыжий подсел к нему и обнял его за плечи.

— Еще! — требовал он, когда музыка умолкла. — Вальс!

Потом Алексей плясал «цыганочку», и подвыпившие солдаты громко кричали и в такт хлопали в ладоши. К уставшему, запаренному плясуну потянулись чокаться. Рыжий обнимал его и что-то горячо говорил, подливая из бутылки в стакан. Алексей, весело блестя глазами, кивал, соглашался и дружески бил рыжего по плечу. Петр между тем незаметно выскользнул на кухню.

Когда радист появился в накуренной комнате, Алексей сделал знак гармонисту, и тот засобирался домой.

— Нельзя, — отказывался он на приглашение остаться. — Поздно. Патруль.

Танкисты отправились спать, но из горницы долго еще слышались их возбужденные голоса.

— А вечерок удался на славу! — весело сказал Петр. В нескольких кварталах от железнодорожного вокзала стояло приземистое двухэтажное здание с обгорелыми стенами. Раньше здесь помещалась детская больница. В здание попала немецкая «зажигалка», но начавшийся пожар погасил ливень. Долгое время бывшая больница стояла с пробитой крышей и черными стенами. Но вот сюда пригнали рабочих, здание отремонтировали, побелили, заново перекрыли крышу. Несколько дней завозили мебель, вешали на окна шторы. Вскоре через Нину Карпову стало известно, что в отремонтированном здании детской больницы немцы оборудовали гостиницу для офицеров, уезжающих в отпуск и возвращающихся из рейха в свои части.

Расположение гостиницы было удобным. Она находилась недалеко от вокзала, но в то же время не попадала в зону многочисленных бомбежек, которым подвергался железнодорожный узел Велиславля.

На первом этаже гостиницы открылся ресторан. Хозяйничал в нем бывший актер городского театра, игравший обычно роли простаков. От сестры Валя знала, что актер не является единоличным владельцем своего заведения. Половинную долю в дело внес какой-то интендантский офицер с большими связями в штабе группы армий «Центр». Ходили также слухи, что владельцы ресторана обязаны делиться выручкой кое с кем из городского гестапо. Чины немецкой администрации все больше погрязали в махинациях.