Ганнибал. Враг Рима

Оба стали по стойке «смирно», увидев Сафона.

— Командир, — пробормотали они синими от холода губами.

— Есть о чем доложить?

— Нет, командир.

— Холодно, как обычно.

— Да, командир, — ответил тот, что ближе, и согнулся пополам от приступа кашля.

— Прости, командир, — обеспокоенно прошептал второй. — Он не может удержаться.

— Все нормально, — раздраженно буркнул Сафон.

При виде первого воина, стершего с губ слюну с кровью, Сафона внезапно охватила жалость. Еще один ходячий мертвец, подумал он.

— Отведи беднягу внутрь, к жаровне. Попробуй его согреть. Можете побыть внутри, пока я не вернусь с обхода.

Ошеломленный ливиец, запинаясь, принялся благодарить его. Схватив факел, Сафон ушел во тьму. Его не будет не больше четверти часа, но он надеялся, что даже от этого больному должно стать лучше — хоть немного.

Обветренные губы растянулись в унылой улыбке. Размяк, подумал он, как Бостар. Сафон не видел брата с тех самых пор, когда они поругались из-за пленных воконтов. И это его устраивало.

С величайшей осторожностью ступая по обледеневшей земле, Сафон шел мимо палаток воинов. Поглядел на пару слонов, которых Ганнибал направил в передовой отряд. Несчастные животные стояли прижавшись друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Сафону стало жалко даже их. Вскоре он уже был около первого поста. Стражи находились всего в паре сотен шагов от его палатки. Они стояли в ряд поперек дороги, там, где войско остановилось вечером. Хуже места придумать было нельзя — оно было открыто всем ветрам, да и никакой костер не мог защитить от ледяного ветра и снега, набрасывавшегося без пощады на людей. Чтобы не потерять оставшихся воинов, страдающих от недоедания и холода, Сафон приказал им сменяться каждый час. Короче некуда. И все равно это не помогало — он терял своих солдат каждую ночь.

— Что-нибудь видели? — крикнул он командиру караула.

— Ничего, командир! В такую ночь даже демоны спят!

— Очень хорошо. Отставить.

Обрадованный, что командир даже пытается шутить, Сафон двинулся обратно. Надо было проверить пост в конце фаланги, и тогда всё. Вглядываясь во мрак, он удивился, увидев силуэт человека, выходящего из-за угла крайней палатки. Сафон нахмурился. Шагах в двадцати от основного ряда палаток — утес, и ветер такой, что человека вполне может просто сдуть. Он уже несколько раз такое видел. Поэтому все пробирались между палатками, а не обходили их по краю лагеря. В руке у неизвестного был факел, значит, это не враг. Но неизвестный шел у самого края пропасти. Зачем? Почему он прячется?

— Эй! — крикнул Сафон. — Стой где стоишь!

Силуэт выпрямился, и человек откинул капюшон плаща.

— Сафон?

— Бостар? — изумленно выдохнул он.

— Да, — ответил брат. — Можем поговорить?

Сафон пошатнулся от особенно мощного порыва ветра. И не мог отвести взгляда, как очередной ледяной шквал сбил с ног не ожидавшего такого Бостара. Брат упал на одно колено, попытался встать, но еще один страшный порыв ветра опрокинул его, и он упал навзничь, в темноту.

Не веря своим глазам, Сафон ринулся к краю обрыва и с ужасом увидел, что брат лежит на утесе несколькими шагами ниже, вцепившись в ветку куста, растущего на склоне.

— Помоги мне! — крикнул Бостар.

Сафон молча наблюдал за ним. «А мне надо? — подумал он. — Что мне с этого будет хорошего?»

— Чего ты ждешь? — дрогнувшим голосом крикнул Бостар. — Эта проклятая ветка долго не выдержит!

Но увидев взгляд Сафона, побледнел.

— Хочешь, чтобы я погиб, так ведь? Точно так же, как радовался, когда пропал Ганнон?

Язык Сафона онемел от стыда. Откуда Бостар узнал это?

Ветка затрещала.

— Пропади ты пропадом! — крикнул Бостар и, с усилием оторвав от ветки левую руку, дернулся вперед, пытаясь ухватиться за край тропы.

Еще мгновение — и вес его тела увлечет его вниз, в бездну. Понимая это, Бостар лихорадочно хватался пальцами, пытаясь хоть как-то удержаться на твердой как камень, обледенелой земле. Но не смог. Крича от отчаяния, он начал сползать вниз.

Стыд взял верх над рассудком, и Сафон, бросившись на землю, схватил брата за плечи. Мощным рывком поднял его к самому краю. Со второй попытки они смогли переползти от края пропасти на безопасное расстояние. Прошло время, а братья все еще лежали рядом, тяжело дыша. Бостар сел первым.

— И почему же ты меня спас?

— Я не убийца, — с трудом глядя ему в глаза, ответил Сафон.

— Нет, — резко бросил Бостар. — Но ты был рад, когда пропал Ганнон, так ведь? Без него у тебя появился шанс стать любимчиком у отца.

— Я…

Сафон не знал, куда деваться от стыда.

— Странно это, — продолжил Бостар, перебив его. — Если бы я сейчас погиб, отец целиком был бы твоим. Почему же ты не дал мне исчезнуть в небытии?

— Ты мой брат, — уныло возразил Сафон.

— Так и есть, но ты стоял на месте и ничего не сделал, только смотрел, как я чуть не свалился в пропасть, — яростно возразил Бостар. — Потом тебе удалось взять себя в руки… Так что я благодарен тебе, что ты спас мне жизнь. Благодарен и верну тебе долг, если смогу.

Он подчеркнуто точно плюнул на землю между ними.

— И тогда ты умрешь для меня.

Сафон разинул рот. Он только молча смотрел, как Бостар встает и уходит.

— Что ты скажешь отцу? — окликнул он брата.

Бостар обернулся и презрительно посмотрел на него.

— Не беспокойся. Он ничего не узнает.

И растворился в темноте.

Ударил очередной порыв ледяного ветра, пронизывая Сафона холодом до самых костей.

Никогда еще он не чувствовал себя так одиноко.

С отъездом Квинта и Ганнона Аврелия чувствовала себя одиноко. Она находила поводы, чтобы выйти из дома и сходить к Суниатону, но это было нелегко. Девушка не могла раскрыть матери истинных целей ее прогулок, а грек-учитель ей особенно не нравился, и она не могла ему доверять. Девушка поддерживала дружеские отношения с Элирой, но последнее время иллирийка пребывала в дурном настроении, и брать ее с собой не имело смысла. Единственным, кому Аврелия могла довериться, был Юлий. Он даже несколько раз сопровождал ее на прогулках. Но бесконечные разговоры о том, что будет подано на обед, ее не слишком-то развлекали. Поэтому большую часть времени она проводила с матерью, которая с тех пор, как они остались одни, с удвоенным рвением взялась за домашние дела. Аврелия решила, что это примирит ее с бегством Квинта.

Главной их работой была возня с огромным количеством шерсти, скопившимся в одном из складов во дворе. Овец стригли все лето, а в последующие месяцы рабыни вычесывали из нее колтуны и траву. Потом шерсть красили в разные цвета — красный, желтый, синий и черный. После покраски ее отправляли в прядильню, а потом делали из нее ткань. Хотя большую часть этой работы выполняли рабыни, Атия тоже принимала в ней участие. И настояла на том, чтобы дочь присоединилась к ней. День за днем они сидели или ходили по двору с прялками и катушками в руках, уходя в атриум, только если начинался дождь.