Гармония по Дерибасову

Екимов А. Б., ветеран труда, участник В.О.в.».

– Какой дурак это написал?!
– возопил Дерибасов.

Эта непосредственная реакция свидетельствует, что юрист достойно выполнил ЦУ своего шефа. И лишь тонкий литературовед смог бы оценить не только вирулентность, но и озорство автора, сумевшего выстроить кляузу по законам венка сонетов.

И вот теперь дачники, забросив дюжину этих венков в широкую канцелярскую реку и волнуясь не меньше украинских дивчин в подобной ситуации, ждали сколько и где прибьет к берегу венков, сколько унесет течением, а сколько потонет.

– Дурак не дурак, - констатировала директор, - а ларек тебе придется освободить.

– Это почему?!
– обиделся Дерибасов.

– Потому что он принадлежит РАПО, - с сожалением покачала директор медной многоярусной прической.
– И раз под тебя копают, то это всплывет. Деньги я тебе верну.

– Ну елки-палки!
– вскочил Дерибасов.
– Ну это же все чушь собачья! Какой я рецидивист к чертовой матери?! А контрабандное оборудование?! И Анжелку я не сожительствовал!!!

Директор сложила пухлые ручки под грудью и осмотрела Дерибасова с интересом:

– Да ладно, чего там... Слушай, а дом у тебя правда прямо с колоннами?

– Да, - признал Дерибасов, впрочем, не без некоторой гордости.
– С маленькими, правда... Но с четырьмя! А что?!

– Дурак, - пожалела его директор рынка.

От директора Дерибасов вышел, пугаясь собственного спокойствия. В разгар праздника на его улице радужный шарик дерибасовского оптимизма подло шлепнули из рогатки. Было грустно за человечество, и не стало куража. Мир оказался настолько третьесортным, что его не стоило не только завоевывать, но даже и просто вскармливать деликатесами. Какой в этом смысл, если пожрав осетрины, например, человек может так же привычно написать кляузу, как и после бутерброда с ливерной колбасой?..

Мир для Дерибасова не то чтобы выцвел, но, воспринимаясь даже более остро, стал менее обобщен - распадался на отдельные фрагменты. И вместо цветного широкоформатного кино получался дурацкий слайд-фильм. Шесть куриных лап, торчащих из кошелки; расписные свистульки; стаканы молока с дубленой пенкой; собака с подбитой лапой; тушка поросенка; флегматик в грязном фартуке; топор; раздавленный помидор; щиколотки...

Дерибасов резко остановился, и «слайды» пошли обратно: щиколотки; раздавленный помидор; топор; флегматик в грязном фартуке; тушка поросенка; собака... Кора еще не овладела обстановкой, но подкорка уже буйствовала, и вниз пошла команда: «аврал - свистать адреналин!» В Дерибасове забили все колокола. Память отшелушила все лишнее и спроецировала: свинина, флегматик в грязном фартуке, тонкие щиколотки, собака, ТОПОР!!! А потом три слайда, «снятых с полки»: три наглые молодые твари женского пола за чаем; расколотый топором телефон; три потрепанные твари мужского пола смакуют его грибы и вынюхивают информацию...

– Ты чего?!
– удивился флегматик, когда Дерибасов уже бежал куда-то с его топором и вопил:

– А! Так у них шайка! Всех порешу!!!

К прилавку кооператива «Дачник» Дерибасов прибыл с маленькой толпой в кильватере. Но людей постигло разочарование - порешение примера с тремя известными не произошло из-за отсутствия кооператоров на рабочем месте. Савельевский агрегат работал в периодическом режиме, и дачники появились только через день.

Впервые за последнее время Дерибасов не навестил свой угловой столик и вернулся в Назарьино засветло. На въезде его перехватила обескураженная Еремиха:

– Слышь, Мишка, чего там у тебя Анжелка учудила?! Чего это она там вытворила?! А ты?! Обещался же глядеть за девкой! Это ж слыханно ли - девке еще и восемнадцати не стукнуло, а зараз аж две повестки! На документы, да проследи, чтоб сходила... И сам с ней иди... Чего глазами лупаешь? А ну докладай живо!.. И не бреши, как всегда!

Через несколько минут повесток стало пять. Три мужниных повестки - три билета в опасную неизвестность - бросили Дуню в жар и растопили многодневное ледяное презрение в ее глазах. К приезду Дерибасова весна жалости уже переполнила Евдокию и окропила слезинками передник. Но Дерибасов не заметил этой смены времен года. Он разложил на чистой скатерти пасьянс из повесток и пришел к выводу, что при таком раскладе топор - не козырь.

– С утра Афоньку Арбатова во дворе поймала.
– Дуня подкладывала лучшие куски и пыталась отвлечь мужа.
– Гляжу, он на твоем строительстве уже карманы цементом набил. Я его, вора, последними словами, а он хоть бы что... Ну, так я ему пиджак твой старый отдала, ну тот, с пятном на спине...

– Кто, говоришь, с пятном на спине?
– Дерибасов изучал печать на повестке.

– Кто! Пиджак твой. Не Арбатов же!

– Какой Арбатов?

– Да Афанасий... Пиджак-то почти новый был, вот он и расчувствовался, обещал кураги принести... На Степку Назарова так уж жаловался - вроде тот собаку ему отравил. Ну знаешь, за ним такая же, как он, шелудивая бегала... А я думаю - правильно отравил. Афонька же, мерзавец, ее кур таскать выучил. А у Степки курятник, сам знаешь...

– Евдокия!
– ошеломленно сказал Дерибасов.
– Ну разве ж ты дура?! Ты просто не понимаешь, какие умные вещи говоришь!.. Ты давай, Дуняша, собирайся. Засиделись дома, никакой личной жизни, молодость проходит... Э-э-х!
– Мишель игриво пихнул Дуню в крутой бок.
– Давай, быстро! В гости идем!

– Ты че? Какие гости?!
– выполнять вслед за Дерибасовым эмоциональные маневры такой крутизны основательная Дуня не умела и всегда проскакивала поворот.

– Родню навестим. Моих материнских родичей совсем забыли. Когда последний раз у них были? А?.. Да ты же у них вообще ни разу не была! Стыдно, Евдокия.

– Мы что же это - к Арбатовым в гости?
– никак не могла постичь Евдокия Дерибасова, урожденная Назарова...

Глава 11. Экскурсия

...К автобусной кассе Дерибасов пришел за полчаса до открытия. Он глубоко вдыхал умело составленный Назарьино и окрестностями утренний воздух и чутко вслушивался в родные звуки набирающей силу сельской жизни. Делать все это он себя заставлял единственно, чтобы не вспоминать череду унижений вчерашнего дня. Вместо того, чтобы торговать скоропортящимся продуктом, Мишель и Анжелика вели в разных кабинетах задушевные беседы с никуда особенно не спешившими людьми и, мучаясь комплексом косноязычности, сочиняли оправдательные объяснительные.

Наконец подошла заспанная кассирша Зося Гурова и вяло удивилась:

– Ты че, машину сломал?

– С моей «Волгой» все красиво, - ответствовал Дерибасов и, дождавшись, когда подвигав чем-то положенное время, кассирша Зося впишется в окошко, преподнес ей пачечку червонцев: - До Ташлореченска. На все.

– Ну, ты, Мишка, даешь!
– изумилась Зося.
– Чище золотоискателя. Неужто каждое лукошко на отдельном сиденье повезешь?

Мишель довольно хохотнул:

– Ну! Сам на своей поеду, а сзади два такси - с фартуком и термосом.

– Так че, правда, что ли, на все? Может, тебе детские дать?

Дерибасов задумался, вздохнул и гордо сказал:

– Дерибасов не мелочится.

– Ну смотри, щас на все выбью, а после не верну!
– шутливо припугнула Зося.
– Хотя не, на все не выбью. Двадцатку лишнюю дал.

– Знаю, - дернул усом Дерибасов.
– На двадцатку стоячие.

– Ой, не могу!
– всколыхнулась сдобная Зося.
– Лукошки у тебя чего, на ножках?! Чего они, стоять будут?!

– Будут!
– оборвал Дерибасов.
– В проходе. Давай, отоваривай!