Гармония по Дерибасову

– А мы ее запрем!
– объяснил врач.
– Вы же дороги не знаете. Наш шеф так и сказал: капитану Дерибасову приказываю машину запереть и поехать с медицинскими работниками...

Так завершилась психическая атака Михаила Дерибасова на дачников. Мишель уехал с рынка почти как и предполагал - с включенной «мигалкой». И даже с включенной сиреной.

За отраженной психической атакой последовала психиатрическая контратака. В приемном покое, криво обложенном третьесортным кафелем на манер общественного туалета, Дерибасова усадили перед настороженным трепетным созданием в белом халате. Алина Ершова была вся погружена в густой ужас первого дежурства.

Дерибасов не любил насилия, но уважал силу. Мастак поднимать с земли на полном скаку что плохо лежит, он не понимал, как можно идти на танки в конном строю. И когда колесница судьбы залязгала гусеницами, Мишель спешился, юркнул в окопчик и постарался обрести спокойствие снайпера: на первые формальные вопросы отвечал по-военному четко, стремясь казаться даже нормальнее, чем есть на самом деле. И не острил до того самого момента, пока не вгляделся в испуганные, доверчиво распахнутые медовые глазки, пока не заметил в проеме стола трогательно стиснутые тоненькие щиколотки.

Убедившись, что Дерибасов кидаться на нее не собирается, Алина слегка успокоилась и решила перейти на неофициальное общение, в котором пока еще было больше фальши, чем неформальности.

– Так все-таки, Михаил Венедиктович, что случилось? Никак не пойму - почему вы к нам попали?!

Неискушенный в психиатрии, Дерибасов фальши не заметил. Дуло, задержав на нем свой черный зрак, двинулось дальше. И Мишель тоже почувствовал себя в безопасности и тоже решил перейти на неформальное общение, в котором было больше развязности, чем неформальности:

– Чтобы пригласить вас сегодня в «Ночное», - шепнул Мишель и вручил визитную карточку.

– Ну-у-у, - укоризненно протянула Алевтина.
– А вдруг вы там вытащите топор и начнете бегать по ресторану? Ну, как на днях по рынку, помните?

– Х-ха!
– сказал реанимированный Дерибасов.
– Лично я считаю, что кляузников надо убивать. А вы? Кстати, девушка, отметьте там у себя, что по рынку я бегал с топором на фоне полного психического и морального здоровья!

– Я не девушка, а доктор!
– отрезала Алина и покраснела.

Дерибасов уже собрался пустить прямиком в лузу очередную напрашивающуюся пошлость, но спохватился и сделал вид, что не заметил «подставки».

– На вас когда-нибудь писали кляузы?!
– спросил вместо этого посуровевший Дерибасов.
– Массовыми тиражами?! Вот я на вас напишу, тогда посмотрим. Может, вы меня маникюрными ножницами резать придете!
– он хихикнул.

Человек - не кошка. Он не умеет втягивать ногти. Поэтому Алине пришлось прятать броский маникюр под стол.

– А зачем вы оборудовали машину «мигалкой»?
– Алина решила умерить диагностическое рвение и не волновать больного разговорами о колюще-режущих предметах.

– Это не я, - объяснил Дерибасов.
– Это всем селом. Дело в том, что я сегодня утром возглавлял моторизованную колонну из пяти сотен «Жигулей». Представляете?! Сначала двести, и все вишневые! Потом желтых штук сто...

– А вот скажите, Михаил Венедиктович, - проворковала Алина, боясь спугнуть дерибасовское откровение.

– Это все вы видели наяву, или, так сказать, мысленным взором?

– Чего?
– спросил Дерибасов.

– Ну, что это было как в жизни или как на сцене? Или еще как-то?

– Это было как в кино!
– гордо ответил Дерибасов.
– Грандиозное зрелище! Без ложной скромности.

– Ну, скромность, - с горечью сказала Алина, - это нынче не модно. А вот признайтесь, Михаил Венедиктович, вы любите быть на виду? Чтобы все обращали на вас внимание?

– Кто ж этого не любит?!
– удивился Дерибасов.

– Так вы ради этого изображали на рынке то капитана, то режиссера, снимающего кино?

Дерибасов возмутился:

– Что я - дурак?! А кто вам это сказал?!

– Ну что вы!
– испугалась Алина, и пресловутая профессиональная улыбка снова попыталась непрофессионально улизнуть с лица. Мышечным усилием Алина водворила ее на место.
– Будь вы дурак, я бы с вами так не разговаривала!

Дерибасов успокоился:

– Ладно. Я догадываюсь, кто. Просто я не люблю, когда меня считают шутом. Капитаном КГБ, скажу честно, врачей хотел напугать, чтобы они не приставали... А кино делал ради коммерческого успеха...

– Ну и как? Достигли вы своего коммерческого успеха?

– А!
– махнул рукой Дерибасов.
– Куда там! Французы все грибы растащили. Такой, знаете, народ...

– Минуточку!
– попросила не успевавшая записывать Алина и утвердительно спросила:

– Съемки были во Франции?

Дерибасов принужденно рассмеялся и съежился:

– Съемки были на рынке. Вроде как скрытой камерой.

– Так съемки были?!

– Съемок не было, - объяснил Дерибасов, цепляясь за обломки спокойствия.
– Но я сделал так, что все думали, что съемки есть!

– Вы умеете передавать мысли другим людям?!
– обрадовалась Алина.
– Вы обладаете силой внушения?

– Я обладаю силой воображения!
– отрезал Дерибасов.

– А на вас никто мысленно не действует?!

Дерибасов чувствовал себя человеком, обнаружившим в собственном старом портфеле двойное дно. С детства привычные слова и фразы приобретали в этих стенах неясный подтекст, который, однако, девушка-доктор легко считывала. Все это начинало казаться небезобидным.

– А мысли читать вы не умеете?
– затаила дыхание Алина.

– Нет, - сказал Дерибасов.
– Что вы! Я - нет. А вот предок у меня был, тот запросто. Причем, говорят, не только у людей, но и у коров... Нет, вы не думайте, это все село так говорит...

– Да, да, - подхватила Алина.
– Это очень хорошо, что вы вспомнили о родственниках. А никто у вас в роду в психиатрической больнице не лечился?

– Нет, - твердо сказал Дерибасов.
– Ни в роду, ни в селе.

– А как у вас складываются отношения с односельчанами?

– Да так...
– помялся Дерибасов.
– В общем, честно говоря, неважно.