Гармония по Дерибасову

Дерибасов молча пожал плечами,

Уполномоченный не отставал:

– Короче, что за диагноз?! Ну?!

– Дай ему в торец, - присоветовали с «Камчатки».
– Чтоб затарахтел.

– Да не знаю я диагноза!
– заторопился Дерибасов. Уполномоченный постучал ребром ладони по спинке кровати.

– Сексуально расторможенный я, - Дерибасов прикрылся фразой, как рукой.

«Камчатка» одобрительно заржала. Ушастик восторженно забил кулаками по подушке и закашлялся от пыли.

– Короче, - продолжил уполномоченный, - ты здоровый мужик, травиться колесами тебе нельзя. Врачу скажи, что не спишь и про скованность что-нибудь. Язык высунь, слюни пусти, понял? И руками вот так тряси. А все «колеса» отдашь мне, понял?

– И что я за это буду иметь?
– оживился Дерибасов, ощутив под ногами еще зыбкую, но уже почву товарных отношений.

– Зубов побольше.

– Одна таблетка - одна сигарета, - неизвестно зачем потребовал бросивший курить Дерибасов.

– Ну ты, сексуально потревоженный, - завел уполномоченный.
– Фильтруй базар.
– И сообщил «Камчатке» афоризм: - Нет машины, так хоть колеса снять.

От буквально понятых слов Дерибасов пришел в сильное волнение.

– О, черт!
– взревел он и вылетел из наблюдательной.
– Где?!
– подступил он к возвращавшейся нянечке.
– Где тут телефон?!

– Иди, иди в палату, сынок, - пробормотала нянечка.

– Заведующий! Где заведующий! Ведите меня к заведующему!
– вопил Дерибасов, сообразивший, что начальника без телефона, как дыма без огня, не бывает.

На заклинания Дерибасова из-за угла материализовался моложавый и кудреватый брюнет, глядевший косо и ходящий боком. Хромым вороном подошел он к Дерибасову и, повертев втянутой в плечи головой, ласково сказал нянечке:

– Если вам стало трудно справляться с работой, то я вас здесь не удерживаю. Чей больной? Чем недоволен?

– Вы всем этим заведуете?!
– наседал Дерибасов.

– Я, - кивнул брюнет.
– Ты когда поступил?..

– Идемте к вам в кабинет!
– потребовал Дерибасов.
– У меня не коридорный разговор! Идемте!!!

– Ну, идем, - не без колебаний согласился заведующий.

За ними увязался уполномоченный. Пока заведующий выставлял его из кабинета, Дерибасов успел набрать 02 и выдохнул:

– Алло! У меня на рынке осталась «Волга» 21-66. Отбуксируйте ее на стоянку! Вы мне еще «Запорожец» туда оттаскивали! Когда я в тюрьме сидел... Пустите меня! Дайте договорить... Машину же разденут! Колеса снимут!..
– но тут у Дерибасова окончательно забрали трубку.

– Алло, - сказал заведующий.
– С кем я говорю? Вам звонят из психиатрической больницы. Это с вами только что говорил больной. По недосмотру воспользовался телефоном... Что? Машина на рынке?
– заведующий оценивающе осмотрел Дерибасова.
– Нет, не думаю... Вообще-то они у нас машиной шприц называют... Но если считаете нужным - проверьте. Нет, этих сведений у нас нет, больной первичный. Да, поступил сегодня. До свидания. Да, да, пятое мужское. Если что - конечно, звоните...

...На всякий случай Дерибасова подвязали. Правда, слегка, одни руки. А на его настоятельные вопли: «За что?!!!», объяснили, что он перевозбужден. Уже минут через десять Дерибасову стало очень неудобно лежать на спине. Больше всего хотелось лечь на бок, принять позу эмбриона и отгородиться одеялом от сумасшедшего дома. Потом, как и следовало ожидать, зачесался нос.

– Эй, - сказал Дерибасов Ушастику, - почеши нос.

Ушастик энергично зачесал дерибасовский нос, но все это было вокруг да около неуловимой зудящей точки. Рука Ушастика пахла рыбой, под ногтями чернели толстенькие скобки грязи.

– Хватит, - сказал Дерибасов.
– На маленьком носу не нашел... А если бы у меня спина чесалась?
– И он стал извиваться, стараясь почесать нос о подушку.

Со стороны это выглядело жутко.

Но страдающий Дерибасов не подозревал, что его социальный статус уже подскочил на несколько пунктов.

– Коленкой почеши, - снизошел с «Камчатки» Толя Куцый - кошмар медперсонала, в «Адидасе» среди застиранных прачечной пижам.
– Где грелся?

– А что?
– ответил Мишель, как истинный одессит.

– Радуйся, что сульфазином не вмазали. Ломало бы, как меня... У тебя ничего нет?

– Здесь?
– сказал Дерибасов на всякий случай, не вполне понимая, о чем речь.

– А где?
– нетерпеливо спросил Куцый.
– Есть вариант доставить.

– В Назарьино, - туманил Дерибасов, убежденный, что в Назарьино все есть.

– Далеко...
– расстроился Куцый.
– Поле сеял, что ли? И все трава?

– Ну зачем же все?
– Мишелю стало обидно, что его держат за идиота, сеющего траву.
– И цветы...

– На виду?!

– Ничего не на виду, - втянулся в игру Дерибасов.
– Оранжерея, понял? Под полиэтиленом. На въезде египетская пирамида. Вот.

– Монтана!
– выдохнул восхищенный Толик.
– И что, не замели? Или за это грелся?

– За хату, - вздохнул Дерибасов.
– Оказалась на сигнализации.

– И правильно. Чем по хатам шарить, лучше молочко доить, - глаза Куцего залоснились.
– «Волга» с цветов? Быстро сделал?

Подозрения о предмете разговора перешли у Дерибасова в уверенность. У ног его сидел настоящий наркоман! И как быть дальше, зафиксированный Дерибасов не знал. Не приходилось Михаилу Венедиктовичу иметь дела с наркоманами. И зря назарьинцы считают, что в их селе есть все. Может, раньше так оно и было, а теперь нет. Правда, был один случай в селе... Но назарьинцы вспоминать о нем не любят, а когда их спрашивают- молчат, словно сговорились. Наверное, и правда сговорились.

Могут ли жгуты на руках ограничить жажду нового? Можно ли, прикрепив человека, как бабочку в коллекции, удержать полет его фантазии?

– Х-ха! Молоко!
– оживился Дерибасов, жестикулируя одними пальцами.
– На прошлой неделе я кайфового молочка надоил. Целое ведро!

– Какое ведро!?
– возмутился Куцый. Ему было обидно чувствовать себя дураком, чуть не поверившим этому фрайеру.
– Не мети пургу! А цистерну ты не надаивал?

Дерибасов захихикал, а Ушастик энергично поддержал его.

– Не перебивай!
– потребовал Мишель.
– Я же говорю: в Назарьино коровы слишком самостоятельные, пасутся сами. И корова прободала полиэтилен, влезла, стерва, в оранжерею и мака нажралась. Вот такое вымя!
– Мишель вытянул носочек и очертил в воздухе вымя.
– Я ее за хвост, а она не тащится...

– Столько сожрала и не тащится?!
– усомнившийся было Куцый опять хватал слова Мишеля на лету, как голодная собака мясо.

– В смысле уперлась, - прояснил Мишель двусмысленность.
– А так балдела по полной программе - глаза, понимаешь, закатила, слюни текут, мычит проникновенно и мордой тычется.