Гармония по Дерибасову

Обратное действие произвели брызги «металла», вылетающие из раскрытых окон, на тосковавшего в поле за околицей Митьку Козла. Он сделал стойку, запеленговал источник и вбежал в пыльный автобусный шлейф, стремясь за своей кометой.

На въезде в село Мишель с беспокойством ощутил, что чего-то не хватает. Не хватало оранжереи Еремихи, а на ее месте еще тлели головешки. Дерибасов почувствовал на горле длинную руку Куцего, забеспокоился и проложил маршрут мимо Дуниного дома. Вернее, мимо своего портика и похожих на гнилой зуб обгорелых руин. В фонтане пестрела дохлая Милка, а почерневшая Евдокия голосила над невинно убиенной коровой:

– Да лучше бы они его порешили, ирода окаянного!

И собравшийся было разделить Дунино горе, Дерибасов передернулся. Он старался не думать, что готовили ему этой ночью и что может быть завтра. Как же кстати теперь полвзвода «телохранителей»!

Во дворе Мишель начал борьбу за авторитет:

– Ша! Выключите маги и смотрите сюда!

Магнитофоны не выключили, но «сюда» посмотрели.

– Да ще ви на мини уставились, как на памятник Дюку Ришелье? Смотрите туда! На пугало!

– А мы на него и смотрим!
– сообщили Мишелю.

– Фильтруй базар, - веско сказал Мишель, довольствуясь минимальным эффектом. Он перевел часы, и чучело подрыгалось под припадочный смех.

Мишель сделал вид, что не замечает морковки в расстегнутой ширинке чучела и неприличной надписи на ржавеющем хлопкоуборочном мини-комбайне.

В сенях Мишель продемонстрировал рукомойник с фотоэлементом, льющий воду при приближении рук. Когда все помыли руки и наобрызгивались, Мишель решил отложить прочие технические эффекты на черный день и условным свистом открыл дверь в подвал.

Со свистом и улюлюканьем все скатились вниз. Несколько секунд Дерибасов наслаждался впечатлением. Даже мертвая, техника казалась «космической».

– Видал я подпольные цеха, - сказал парень с красным поленом магнитофона.
– Но это полный отпад!

– Че ты там видал! Ниче ты там не видал! Фуфло ты видал!
– ответил владелец менее изысканного магнитофона.
– Вот у меня кореш в «ящике» пашет, так он такого натырил!.. Тут такого и во сне не натыришь!

Но большинство с ним не согласилось, а, быстро рассредоточившись, стало деловито откручивать все, что отвинчивалось. Фамильный рок настиг Дерибасова. Разве не так же боролся отец его - Венедикт - с оравой Арбатовых? И вся-то разница, что тогда все происходило в тяжелой весовой категории, а тут в «весе мухи», отчего темп был как в немом кино, да еще с лобавшим «хэви металл» тапером. Дерибасов, ощерившись, метался, вырывал из рук, орал: «Положь!», «Не лапай!», матерился и, наконец, схватив за грудки мастера, задохнулся лавро-шипровой аурой:

– Ты!!! Всю жизнь не расплатишься!!!

– Да ладно, - вяло встрепенулся висевший мешком мастер.
– Только с тебя магарыч... Кончай!!!
– вдруг заорал он, перекрывая оба мага: - Перерыв на обед! Все ложьте на место! До того жрать не получите!

– Привинчивайте обратно!
– встрял Дерибасов.
– А ну! Я сказал! Быстро! Ты! Куда суешь железку?! А ну вынай из кармана!!!
– Дерибасов кинулся на ближайшего юркого клептомана. Тот с готовностью протянул что-то никелированное, но в последний момент, коротко тыкнув, перебросил деталь товарищу.

– Витька! Пас!
– азартно заорал кто-то.

Дерибасов поборол соблазн стереть наглую щербатую ухмылку о бетонную стену и метнулся к Витьке.

Витькин пас оказался неточным - железка попала в магнитофон. Все испуганно притихли, и Мишель овладел железкой. Владелец мага прошелся носом вдоль красного полена. Успокоившись, он поднял с пола разводной ключ и метнул в Витькину голову, успевшую увернуться. «Булава» разнесла огромный стеклянный реактор, на излете врезалась в толпу и тут же вылетела из нее, задела кого-то, попала во что-то и повернула обратно.

Оцепеневшему от нелепой гибели уникального реактора Дерибасову казалось, что вместо разводного ключа по подвалу мечется, смутно множась в осколках стекла, ошалелая птица, которую сбивают гайками, молотками и всем, что можно оторвать. Он пытался понять, что делают подростки. Дерутся? Танцуют? Беснуются? Кого-то вогнали мордой в компост, и он, отплевываясь, выл:

– Сволочь! Из дерьма грибы растит! Нам что, месяц это дерьмо из дерьма жрать?! Да это же сортир! Я сортир чистить не нанимался!

– Разнести все к чертовой матери! Долой нэп!

И все начало разноситься к чертовой матери с фантастической быстротой. Дерибасов воззвал к мастеру:

– Все что хочешь!!! Только останови!!!

Мастер с сожалением сплюнул:

– Не выйдет. Разошлись. Молодые, энергии много... Теперь пока не устанут... Пошли отсюда, а то зацепят.
– Мастер лениво полез вверх, продолжая: - Если бы брандспойт был... их же как огонь тушить надо. Я б их щас притушил! Я десять лет пожарником...

– Скорей!
– выкрикнул Дерибасов, вспомнив про елисеичевский поливальный агрегат.
– Только б шланг подсоединить! И как крыс в трюме! Пусть эти токсикоманы от удобрений тащатся! Пока не захлебнутся!

Но десятитонная емкость отозвалась на пинок Дерибасова так глухо, что сомнений в ее пустоте не осталось. А все что осталось - схватить старую двустволку и, не слыша причитаний мастера, вершить высший суд.

Но то, что открылось с верхней ступеньки, та картина подвала, превратившаяся из индустриальной в оголтело-абстракционистскую, оказала на Дерибасова столь нашатырное эмоциональное воздействие, что он понял: «Все». Руки его опустились вместе с ружьем, правда, не без помощи повисшего на стволах мастера.

Медленно, боясь то ли расплескать переполнившую его скорбь, то ли сместить обломки переломившейся мечты, прошаркал Дерибасов по двору и по-стариковски застыл на завалинке, щурясь на солнце. Именно здесь любил греться Елисеич в свои последние деньки. Видны были аккуратные черепичные крыши с чисто вымытыми чердачными окнами, ухоженные симметричные деревья, яркие резные наличники и широкий небесный просвет над Назаркой. И запах ранней осени, неуловимо напоминающий невнятный аромат ранней весны.

Лишь из-под земли, из самой преисподней, выталкивался упругий агрессивный ритм.

Не потерявший след Митька Козел влетел в раскрытые ворота и влился в расплавленный металл. Через несколько минут потрясенный Митька выскочил из преисподней, держась за глаз, и жалобно попросил:

– Ме-ме-медяк!..

Дерибасов не среагировал. Он размышлял о неизбежной встрече с Куцым, так недвусмысленно заявившим этой ночью о себе. Информация наслаивалась на ассоциации, и мысли постепенно прибило к скорбному душой Гуру.