Ген ненависти

Боль пронзила каждую косточку его пальцев и дошла до плеча. Шатаясь, он вернулся к скамейке и сел, сжимая запястье другой рукой. А потом он снова начал плакать. Что еще оставалось делать?

Спустя некоторое время дверь открылась и вошел полицейский, допрашивавший его ранее. Саймон медленно поднялся на ноги.

– Что ты хотел мне сказать? – спросил мужчина.

– Сначала мне нужно увидеть маму.

– Всему свое время.

Полицейский отступил назад, и Саймон понял, что он собирается снова закрыть дверь. Нет. Он не мог этого вынести. Ему нужно было убираться отсюда.

– Мой двоюродный брат сдавал за меня тест! – выпалил он. – Джек Тэлбот. Мы вместе поехали в больницу, и анализ взяли у него. Не у меня.

Вот и все. Он сказал это. Его грудь вздымалась, как будто он пробежал марафон, а перед глазами появились пятна. Он жадно глотал воздух.

– Это правда?

– Да. Положительный тест – его, а не мой. Пожалуйста. Вы должны мне поверить.

Он увидел выражение недоверия на лице офицера и понял, что этот человек уже слышал эту историю раньше, и, вероятно, не один раз, поэтому вряд ли поверит в нее больше, чем в существование зубной феи.

Дверь захлопнулась. Саймон снова остался один. Комната поплыла перед глазами. Он сел. Потом снова начал ходить. Затем опустился на пол и уперся ногами в стену. Он барабанил пальцами по бедрам, подбирая ритм. Он думал обо всем и ни о чем.

Дверь снова открылась, и внутрь заглянула женщина-офицер. Саймон вскочил на ноги.

– Мне нужен адвокат, – проговорил он.

Это было единственное, что пришло ему в голову, учитывая, что Би явно не пришла бы, а Оуэна он просто не хотел видеть. Офицер закрыл дверь, ничего не сказав.

Его мама всегда говорила ему не проходить тестирование.

Жаль, что он не послушался.

А затем, когда всякое ощущение времени окончательно покинуло его, когда он уже не мог сказать, случилось ли это часом позже или, возможно, уже наступила ночь, дверь снова открылась, и полицейский просунул голову:

– Идем.

Саймона отвели обратно в комнату для допросов, ту же самую, что и раньше, с серыми стенами, столом, привинченным к полу, и камерой в верхнем углу. Оуэна не было видно. Вместо этого за столом сидела его мать. Он не мог понять, будет ли так лучше или нет. Она не подняла глаз, когда он вошел, не сказала ни слова. Саймона направили к пустому стулу рядом с ней, и он послушно сел.

Он закусил губу и попытался держать себя в руках. Стало легче, когда Би протянула руку под столом и сжала его ладонь. Женщина-адвокат тоже была там. Она сменила куртку с красной на черную, как будто они были на похоронах.

– Где Оуэн? – тихо спросил Саймон.

– Ушел домой, – ответила Би.

– Это правда?

Она не спросила, что именно он имел в виду.

– Да, – произнесла она.

Би по-прежнему не смотрела на него. Ему хотелось узнать больше, но почему-то он понял, что это бессмысленно. Он даже не мог убедить себя, что сейчас это имеет значение. Это был всего лишь еще один факт, который создавал хаос в его жизни. Он думал об Алфи и чувствовал себя дураком из-за того, что скучал по нему. Не поэтому ли он их бросил? Не потому ли, что знал, что Саймон – не его сын?

Саймон решил в этот момент, что ненавидит взрослых. Им нельзя было доверять, никому из них. Он сильнее вжался в сиденье, руки скрестил на груди. От кофе на столешнице осталось много пятен. Саймон задавался вопросом, кто их оставил и где эти люди сейчас; что, если здесь сидел другой мальчик, столкнувшийся с положительным результатом теста, вследствие чего, вне зависимости от происходящего, окружающие думали о нем только плохое.

– Разрешите представиться, констебль Свонн.

Следующей заговорила женщина в куртке:

– Мишель Лонг, адвокат Саймона Митчелла.

– Беатрис Виктория Митчелл, мать Саймона Митчелла.

Наступила пауза, тишина. Саймон вздохнул.

– Саймон Митчелл, – выдавил он, ковыряя пятно от кофе ногтем. Или ему следовало сказать «Тэлбот»?

Полицейский сообщил также дату и время, что встревожило Саймона. Он находился здесь почти двадцать четыре часа. Как это могло затянуться так надолго?

– Итак, Саймон. Мы уже говорили об инциденте на ферме и о Малкольме Слоане. Есть ли у вас еще что-нибудь, что вы хотели бы мне рассказать?

Почему он ничего не сказал о тесте? Саймон взглянул на Би, отчаянно желая, чтобы она дала ему какую-нибудь подсказку, какое-то направление. Но она этого не сделала. И тогда он начал понимать, что предоставлен сам себе. Если он собирался выбраться из этого места, ему нужно было сделать это самому.

– Я говорил вам, что мой двоюродный брат сдал тест за меня, – заговорил Саймон. – Вы уже это проверили? – Он облокотился на спинку стула и смотрел в глаза офицеру, ожидая его ответа.

– Я попросил одного из моих коллег разобраться с этим.

– И?

Офицер вздохнул.

– Пора вам прекращать меня дурить, Саймон, – проговорил он внезапно резким тоном. – Тест вашего двоюродного брата отрицательный. Мы проверили реестр. И честно говоря, мне надоело ваше отношение к делу. Мы знаем, что у вас положительный результат анализа. Мы знаем, что вы были на ферме, где в результате боя пострадал Малкольм Слоан, и у нас есть множество свидетелей, которые подтвердят, что его соперником были вы. Так скажите мне правду.

Саймон бросил взгляд на дверь. Ему не хотелось ничего, кроме как бежать. Он поступал так раньше, и это всегда спасало его от неприятностей, не так ли? Он сбежал с фермы, с отдыха в Корнуолле и, если быть честным, из дома прошлой ночью после того, как Джек поймал его с Джинни.

Но сейчас ему некуда было бежать.

Оставалось только сказать правду.

– Да, это был я. – Саймон почувствовал, как Би напряглась на сиденье рядом с ним. Но что он мог сделать? Женщина-адвокат покачала головой, хотя и не посмотрела на него. Она сняла очки и положила их на стол, как будто они ей не были нужны больше и потеряли всякий смысл. – Я тот, кто дрался с Малкольмом.

И он сделал бы это снова, если бы пришлось.

– Не могли бы вы объяснить, зачем? – спросил офицер.

Саймон поднял голову и посмотрел на него.

– Почему я дрался? Потому что у меня не было денег, а мне хотелось заработать. Потому что фургон, в котором мы жили, протекал и вонял, и мне хотелось перевезти нас в место получше. И потому что я все время был голоден. Потому что мой отец бросил нас, когда мне было двенадцать, и с тех пор кроме меня некому присматривать за моей мамой, правда, этот человек не был моим настоящим отцом, потому что им оказался тот, кто все время находился рядом, жил в своем шикарном доме и игнорировал нас обоих. Или вы спрашиваете, почему я дрался именно с Малкольмом? – Он видел, что шокировал офицера, и это побудило его продолжить: – Он угрожал убить мою мать, – сообщил он. – Я хотел убедиться, что он не сделает это.