Ген поиска

Гости слушали благосклонно. Эх, знали бы они, что он, скорее всего, и не думает привирать! От Златовских в роли родителей можно было ожидать еще и не того.

Безотказный и невозмутимый Антон проводил меня на свободное место — к моему облегчению, рядом с Мариной. Это меня одновременно и удивило, и обрадовало. Мне казалось, что за главным столом должны сидеть гости рангом повыше…

Марина по-прежнему выглядела дивно хорошо в своем красно-белом платье. В ушах у нее были уже совсем другие серьги: тоже с рубинами, но круглой огранки, более старинного фасона. Видимо, Татьяна Афанасьевна все-таки уговорила ее надеть что-то из фамильного достояния. А может быть, Марина сама приняла такое решение.

— Ну как? — тихим шепотом спросила она, едва наклонившись ко мне.

На губах ее играла приветливая, но ни к чему не обязывающая улыбка. Наверное, глядя со стороны, никто бы ни за что не заподозрил, что речь идет о чем-то важном.

Я не так хорошо владела лицом, как Марина, но постаралась изо всех сил:

— Доставила нужного человека. Эльдар и Аксенушкин тоже, я видела. Ореховы сейчас с ними со всеми разговаривают в кабинете.

— Это я знаю, иначе Ники уже вернулся бы за стол, — так же улыбаясь, пробормотала Марина. — А то оставил все на меня! Скажи хоть, на кого они указали?

Мне не хотелось говорить, но я не удержалась и повела глазами в сторону секретаря Фергюса Маккормана, сидевшего на спинке кресла Татьяны Афанасьевны, ныне пустующего.

Прямо при мне к Маккорману подошел слуга, что-то то ли спросил, то ли доложил. Маккорман шепнул что-то, едва не засунув бедняге клюв в ухо, потом повернул голову и как-то неприязненно посмотрел на меня. Впрочем, нас разделяло слишком большое расстояние и я слишком плохой птичий физиогномист, чтобы быть уверенной, что он смотрел именно на меня и именно с неприязнью!

Что характерно: похоже, именно его, а не Марину тут оставили за главного.

Мне подумалось, что если Татьяна Афанасьевна занялась расследованием вместе с сыном, а Марину оставила разбираться с гостями, то все-таки Марина пока не настолько подкована в дипломатии, чтобы вытеснить старую миллионщицу из ее собственной стихии. Ведь обеим женщинам явно интереснее было разбираться с пропажей драгоценностей, чем рулить приемом.

Сможет ли Марина когда-нибудь командовать этим особняком, пока старшая Орехова тут живет? Или молодые переедут? Марина ничего пока мне не говорила об их планах.

А может быть, Марину и не интересует возможность быть хозяйкой в доме, пока у нее есть ее любимое дело. Меня бы не интересовало. Правда, откуда мне знать? Любимого дела у меня нет…

«Как это нет! — сердито сказала я внутреннему голосу. — Не выдумывай!»

Но Марину явно пока не занимали вопросы будущей семейной жизни, да и вообще отдаленного будущего. Глаза ее засверкали: подробности расследования ее полностью поглотили.

— Фергюс! Быть того не может! Мне он никогда не нравился, но так глупо… и ведь обман сразу же раскрыли! Нет, тут что-то не так!

Здесь она слегка утратила контроль над голосом и соседи по столу начали с любопытством оглядываться. Марина быстро обняла меня за плечи и засмеялась, как будто какой-то шутке.

— Ох уж эта твоя детективная работа! — проговорила она громче, чем следовало.

Мне оставалось только пожать плечами.

В глубине души я была с Мариной согласна, я думала об этом всю дорогу назад. Заносчивый секретарь Ореховых мне тоже не нравился — возможно, потому, что у них с шефом были какие-то взаимные дела, и шеф владел каким-то компроматом на него. А, по моему разумению, от людей или генмодов, на которых у шефа был компромат, ничего хорошего ждать не приходилось.

— Кстати говоря, — продолжила Марина уже чуть громче, — я немного перетасовала программу вечера, и аукцион состоится чуть позже. Не настолько позже, чтобы гости устали, но достаточно, чтобы чуть расслабились… — она подмигнула, указывая мне на бокал с вином. — Так что у тебя будет шанс присутствовать.

— Хорошо, — выдавила я, хотя душа у меня ушла в пятки.

— И еще посмотри, вот там сидит Вячеслав Плешивин, известнейший художественный критик…

Я попыталась найти глазами Плешивина и не преуспела (как позднее оказалось, потому что я машинально искала лысую голову, тогда как на самом деле критик щеголял роскошной шевелюрой). А еще потому, что я продолжала коситься на кресло Маккормана и увидела, как дворецкая — да, это ее звали Ольгой и именно о ней говорила Татьяна Афанасьевна как о человеке, которому она может доверять — подошла к Маккорману и, наклонившись к спинке кресла, что-то ему сказала. Секретарь перепорхнул к ней на плечо, и они направились к кабинету. Я поняла, что ждать дальше — свыше моих сил и начала вставать со стула… замечу, даже не прикоснувшись к вазочке с какой-то восхитительной закуской, которую слуга как раз поставил прямо передо мной.

И поймала полный тоски взгляд Марины.

Правильно, она-то гостей бросить не может… Тяжело ты, бремя богатства и власти!

— Я только посмотрю, о чем они там говорят, и сразу же назад, — сказала я покаянно.

— Ничего, — Марина уже снова улыбалась. — Расскажешь мне потом все самое интересное. Нет смысла нам обеим это пропускать!

…Лишь у самой двери кабинета я сообразила: у Марины свадьба с любимым человеком, можно сказать, один из лучших дней в жизни! А она сидит, всеми покинутая, развлекает толпу, тогда как у ее жениха (уже мужа) и друзей нашлись дела поинтереснее!

Приятного мало.

Конечно, мне следовало остаться с ней. Следовало, но… Мои пальцы уже сами собой потянули ручку двери в кабинет, за которой (я слышала это даже сквозь массив дуба) шла знатная перепалка.

Приоткрыв дверь, я аккуратно скользнула даже не в сам кабинет, а во что-то вроде предбанника, огороженного шкафами. И немедленно услышала:

— Понимаю ваше стремление переложить ответственность на кого угодно кроме вашей семьи, но Филатовы тут ни при чем! Хотя, признаюсь, вы ловко надавили на моего служащего, чтобы он, фактически, признал вину…

— Эммануил Васильевич, я ничего не признавал! — воскликнул Аксенушкин. — Просто…

— Просто украшение было передано вашим людям, в чем была вручена расписка! Затем оно пропало. Не понимаю, при чем тут моя фирма. Совершенно ясно, что оплата должна быть произведена в полном объеме…

Я выглянула из-за шкафа. Ну да, кворум уже в полном сборе: помимо известных мне лиц и Степашенко в кабинете присутствовал еще молодой, но очень традиционно одетый господин с напомаженными усиками — он-то и бушевал, и это его Аксенушкин назвал Эммануилом Викторовичем. Очевидно, один из Филатовых. Вряд ли «отец»: выглядел он лет на тридцать пять, а кумпанство старое и респектабельное. Значит, младшее поколение.

Кроме него присутствовала еще незнакомая мне женщина, которая бесстрастно сидела, сложив руки на коленях. На груди у нее красовался небольшой жетон с вышитым алмазом: должно быть, служащая «Сиранских алмазов», которую привез Волков. А еще были двое, мужчина и женщина; мужчина постарше, женщина помоложе. По всей видимости, тот самый поверенный Ореховых с помощницей, в отсутствие которых Ореховы не хотели обсуждать судьбу драгоценностей.

— А вот как раз этот вопрос вы упускаете из виду, — проговорил шеф.