Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

В разгар революционного брожения в Германии произошло организационное оформление III Интернационала. И это не было случайным сопадением. «Когда германский „Союз Спартака“… назвал себя „коммунистической партией Германии“, – тогда основание действительно пролетарского, действительно интернационалистского, действительно революционного III Интернационала, Коммунистического Интернационала, стало фактом»⁴², – писал Ленин. Коммунистический Интернационал замышлялся как международный центр, объединяющий революционеров в борьбе за всемирную победу социализма – царства подлинной свободы и справедливости для всех трудящихся.

Международная конференция, объявившая себя учредительным конгрессом III Интернационала, состоялась в Москве 2–6 марта 1919 года. В ней участвовали представители девятнадцати коммунистических организаций, находившиеся по разным причинам в Москве или сумевшие добраться сюда извилистыми путями через фронты гражданской войны. Спешка с проведением конгресса и довольно случайный набор его участников не стали препятствием для голосования.

Партия болгарских тесняков не имела своего делегата среди участников конгресса. Декларацию об образовании Коммунистического Интернационала от имени партий, входящих в Балканскую социал-демократическую федерацию, подписал Крыстю (Христиан Георгиевич) Раковский – крупный деятель балканского социалистического движения, вступивший в партию большевиков и назначенный председателем правительства Украины. Таким образом, БРСДП(т. с.) оказалась в числе основателей и полноправных членов Коминтерна. Новое изобретение революционной лексики газеты вскоре разнесли по всему миру, и оно вошло в политический словарь XX века – грозное и романтичное, ненавистное и притягательное, воспеваемое и подвергаемое поношению. Со временем вокруг него образуется целое семейство терминов, отражающих идеологию и построение Коминтерна. Рабочим органом Коминтерна станет Исполнительный комитет – Исполком, или, ещё короче, – ИККИ. Под его руководством будут работать региональные отделения, бюро, секретариаты, пункты связи, издательства, учебные заведения. Будут созданы примыкающие к Коминтерну объединения – профсоюзные, молодёжные, женские, крестьянские и другие. Всемирная суперпартия, наднациональное и надгосударственное сообщество, возведённое на фундаменте коммунистической идеи, Коминтерн в недалёком будущем станет родным домом для нашего героя.

В мае 1919 года мы видим Георгия Димитрова среди делегатов XXII партийного съезда. По сложившейся традиции, он выступил с отчётом о парламентской деятельности партии. Съезд принял программную декларацию, в которой объявил о переименовании БРСДП(т. с.) в Болгарскую коммунистическую партию (тесных социалистов) – БКП(т. с.), секцию Коммунистического Интернационала. Название «Болгарская рабочая социал-демократическая партия» осталось за партией широких социалистов. «Преображение» партии тесняков в секцию Коминтерна произошло без осложнений, внутренней борьбы и раскола, что нередко случалось в других социал-демократических партиях, в том числе и германской. В решениях съезда подчёркивалась необходимость освоения болгарскими коммунистами опыта русской революции и партии большевиков. Впервые были названы в качестве средств революционной борьбы массовая политическая стачка и вооружённое восстание. При региональных партийных организациях стали создаваться нелегальные группы. В них состояли наиболее подготовленные в политическом и военном отношении коммунисты, пользовавшиеся абсолютным доверием руководства. Они добывали оружие, собирали сведения о полицейских и карательных органах, обеспечивали охрану партийных мероприятий и нелегальные связи партии. На основе таких групп при ЦК БКП был образован впоследствии Военный комитет (Военная комиссия, Военно-техническая комиссия, Военный центр).

Результаты парламентских выборов, состоявшихся в августе 1919 года, показали значительный рост доверия населения к левым силам. За Земледельческий союз проголосовало 27 процентов избирателей, тесняки получили 18 процентов, а всего партиям левой ориентации (включая широких социалистов и радикалов) досталось две трети депутатских мест. Георгий Димитров вновь стал секретарём коммунистической депутатской группы из 47 человек.

Радостное настроение победы было омрачено событием, которое, впрочем, ожидалось как неотвратимость: сгорел от рака Георгий Кирков – второй по рангу руководитель партии тесняков. Ему было всего 52 года. В течение трёх дней в партийный клуб, где был установлен гроб, шли люди – те, кто хорошо знали Киркова, и те, кто лишь читали его блестящие полемические статьи и остроумные памфлеты. Едва ли кто другой в партийном руководстве значил для Димитрова столько, сколько Кирков. Он был наиболее близким ему по духу наставником, живым примером, старшим братом. В прощальной речи у гроба Георгий назвал Киркова первым трубачом пробуждения и организации болгарского рабочего класса.

XVIII Обыкновенное народное собрание открыло в болгарской истории недолгий, но яркий период, когда большинство в правительстве, а впоследствии и весь кабинет целиком, составляли члены БЗНС. Хотя в результате выборов земледельцы не получили абсолютного большинства в Народном собрании, Александр Стамболийский, согласно парламентской традиции, получил возможность сформировать коалиционное правительство. Он обратился к Димитру Благоеву с предложением о сотрудничестве в будущем кабинете министров. Но и на сей раз, как во время Солдатского восстания, получил отказ. Польститься на министерские кресла или пристроиться в фарватере «партии мелкой буржуазии» для болгарских коммунистов-тесняков значило перейти в стан оппортунистов и предателей пролетарского дела. Широкие же социалисты в ответ на предложение затребовали портфели ведущих министерств. Тогда новоиспечённый премьер включил в правительство трёх министров из буржуазных партий. Так реальная возможность союза левых сил, возникшая в Болгарии, не превратилась в действительность: понимание возможности политических союзов и компромиссов к коммунистам ещё не пришло.

Депутатская группа коммунистов, занявшая в Народном собрании привычные левые скамьи, вновь стала выступать как оппозиционная сила, критикуя непоследовательные и нерешительные действия правительства, ориентированные на демократические преобразования. Не раз адресовал гневные филиппики Александру Стамболийскому и Георгий Димитров. Очевидно, не последнюю роль в критическом настрое играла его уверенность в скорой победе всемирной пролетарской революции, «девятый вал» которой докатится и до Болгарии. Такая вера не представляла собой чего-то особенного, в то время она была свойственна и рядовым коммунистам, и партийным вождям.

Александр Стамболийский стремился любой ценой изжить прошлое страны. На мирной конференции в Нейи, близ Парижа, он попытался убедить представителей держав-победительниц ослабить железную хватку. «Этот мирный договор – наказание прошлой Болгарии, – твердил премьер. – Сегодняшнюю Болгарию пощадите, она хочет жить, чтобы показать свою работоспособность и своё миролюбие». Кое-кто аплодировал этим словам, но условия мирного договора, продиктованные Болгарии, принесли ей дополнительные тяготы. Общая сумма репараций, которую страна была обязана выплачивать в течение 37 лет, соответствовала 20 процентам её национального богатства. Сербии, Греции и Румынии передавались в счёт репараций десятки тысяч голов скота, сотни тысяч тонн угля и ряд других ценностей. Под контролем Антанты оказались шахты Перника, главные железнодорожные узлы и Варненский морской порт. Болгарии пришлось нести расходы по содержанию французских оккупационных войск; иметь полноценную армию не разрешалось. Таким образом, страна оказалась в столь же унизительном положении, что и её старший партнер по Четверному союзу Германия (опять же с учётом разницы в масштабах).

От сознания своего бессилия Стамболийский сломал ручку, которой подписывал договор, – то был жест отчаяния человека, заключённого прежним режимом в тюрьму за антивоенную деятельность, а теперь вынужденного расплачиваться за преступное безрассудство того режима.

В позиции ЦК по отношению к установленному Антантой порядку присутствовали мотивы патриотические и классовые. В заявлении парламентской группы коммунистов Парижский договор был назван актом бесподобного насилия, грабежа, варварства и жестокости, а вина за положение, в котором оказалась страна, возлагалась на буржуазию и монархию. В качестве кардинального решения балканских проблем партия вновь выдвинула старую идею создания федерации Балканских государств. В тех условиях это был, разумеется, лишь броский лозунг, но такой лозунг, который снова сигнализировал о необходимости поиска альтернативы военному решению национального вопроса. Выступая в печати и на многолюдных митингах в Варне и Пернике, Димитров столь энергично протестовал против нового порабощения страны внешними силами, что французский генерал Франше д’Эспере, командующий оккупационными войсками, рассердился и пригрозил в отместку прекратить возвращение болгарских пленных из Салоник на родину.

Неизбежным результатом наказания Болгарии стало формирование в обществе специфического морально-психологического комплекса национального унижения и государственной неполноценности, взывавшего к реваншу, что, разумеется, привело к возникновению политических сил соответствующей окраски. И вновь беспристрастная хроника событий, различных по масштабам и историческим последствиям, обращает наше внимание на многозначительные параллели. В Германии и Болгарии почти одновременно создаются националистические офицерские объединения – это были соответственно «Стальной шлем» и «Военная лига». В январе 1919 года в Мюнхене возникла Немецкая рабочая партия. Через год она приняла новое название – Национал-социалистская немецкая рабочая партия (НСДАП), а в мюнхенском пивном ресторане «Хофброй-хаус» состоялось первое публичное выступление Адольфа Гитлера, огласившего официальную программу партии.

Димитров без устали, как в молодые годы, объезжал промышленные центры страны, восстанавливал распавшиеся в период войны профсоюзы, помогал стачечникам формулировать требования и добиваться их выполнения. Его неоднократно арестовывали, но он был неуёмен. И, как в молодые годы, много читал. Он готов был снова и снова повторять фразу, которой закончил одно из писем Любе: «Работа и книги доставляют мне наибольшее удовольствие».

В предисловии к брошюре «Ленин к рабочим Европы и Америки», вышедшей в кооперативном издательстве «Освобождение», он с исчерпывающей резкостью сформулировал своё понимание главной альтернативы эпохи: «История ставит вопрос ребром: или с контрреволюцией – за сохранение капитализма, или с рабочей революцией – за ликвидацию капитализма и через диктатуру рабочего класса за установление социализма и полное торжество коммунизма. Среднего пути нет\»⁴³ В брошюре были помещены две ленинские работы – «Письмо к американским рабочим» и «Письмо к рабочим Европы и Америки». Первая работа пришла в Софию из США, где её перевели и опубликовали болгарские эмигранты. «Второе письмо мы дословно переводим прямо с русского оригинала», – пишет Димитров в предисловии, что является косвенным свидетельством того, что переводчиком мог быть он сам или в содружестве с кем-то из товарищей (так, в 1920 году Георгий Димитров и Васил Коларов совместно перевели брошюру Е.А. Преображенского «Анархизм и коммунизм»).

Ленин обрушил на «акул» и «сторожевых псов» империализма настоящий шквал ненависти. С такой же страстью он говорил о русской революции, в которой видел начало революции мировой. Ради победы над буржуазией, ради взятия власти, разъяснял Ленин, рабочих не должны останавливать никакие жертвы, даже гражданская война, которая неминуемо сопровождается разрушениями, террором, стеснением формальной демократии. Революция не знает лёгких и гладких дорог, и не бывает чтобы наперёд была дана гарантия от поражений, чтобы не приходилось временами, идя к победе, отсиживаться в «осаждённой крепости» или пробираться по самым узким, извилистым, непроходимым и опасным тропинкам.