Германия в ХХ веке

10 июня 1945 г. Главноначальствующий СВАГ маршал Жуков подписал приказ о разре№шении 2 деятельности антифашистских политических партий в советской зоне оккупации. На следующий день КПГ выступила с развернутым политическим манифестом, который являлся итогом ее теоретической работы в эмиграции. Основные положения этого документа были разработаны в Москве и согласованы со Сталиным, «планы которого в отношении Германии определялись опытом Веймарской республики, оставившим глубокий след в его сознании» (В.К. Волков). Советский лидер настоятельно рекомендовал коммунистам отмежеваться от советской модели и сделать акцент на формирование блока антифашистских сил.

Манифест КПГ точно определял самое чувствительное место общественного сознания немцев летом 1945 г. – стремление не допустить повторения трагедии прошлого, его отличал воинствующий антифашизм, который недвусмысленно указывал на необходимость социально-экономических перемен. Наряду с преодолением вызванных войной бедствий ближайшей задачей назывались демократические преобразования, «завершение революции 1848 г.». Государственноправовая формулировка стратегических задач КПГ выглядела следующим образом: «создание антифашистско-демократического режима, парламентскодемократической республики со всеми правами и свободами для народа». О социалистической перспективе в манифесте ничего не говорилось, напротив, специально подчеркивалось, что путь навязывания Германии советской модели был бы порочным. Вряд ли это было только политической хитростью, скорее здесь сказывалась ориентация КПГ на открытую позицию СССР в германском вопросе, решение которого находилось в исключительном ведении держав антигитлеровской коалиции.

Напротив, воссозданный берлинский центр СДПГ во главе с Отто Гротеволем выдвинул в своем обращении от 15 июня 1945 г. радикальные лозунги: «демократия в государстве сверху донизу, социализм в социально-экономической сфере», а также немедленное объединение марксистских рабочих партий. Послевоенной Германии отводилась роль моста между Востоком и Западом, социал-демократы отрицали тезис о «коллективной вине» немецкого народа за преступления нацистского режима, выступали против тотального демонтажа промышленного потенциала Германии и определения ее новой восточной границы по рекам Одеру и Нейсе. Выдвижение социалистических требований как задачи дня и главной гарантии от повторения роковых событий новейшей германской истории, национальная риторика в большей степени соответствовали настроениям масс, чем осторожные лозунги манифеста КПГ. Возвращение под партийные знамена массовой базы, в отличие от коммунистов не столь затронутой репрессиями гестапо, привело к тому, что в конце 1945 г. СДПГ стала крупнейшей партией советской зоны оккупации, насчитывавшей в своих рядах уже более полумиллиона членов.

Чуть позже в Берлине конституировались еще две партии – Христианско-демократический союз, опиравшийся на традиции политического католицизма, не очень прочные в Восточной Германии, и Либеральнодемократическая партия, выступившая наследницей веймарской ГДП. Обе партии, которые в документах СВАГ рассматривались как «буржуазные», на самом деле отдавали должное настроениям «нового начала» германской истории. Уже 14 июля в советской зоне оккупации был оформлен блок четырех партий как результат учета «уроков прошлого» – раскола антифашистских сил накануне прихода Гитлера к власти. Его программа включала в себя как актуальные задачи нормализации послевоенной жизни и искоренения нацистского наследия, так и перспективу воссоздания демократического правового государства в Германии. Каждая из входивших в блок партий сохраняла за собой право вето на принимаемые решения, что должно было продемонстрировать единство политической воли и подвести черту под «парламентской чехардой» Веймарской республики, но в то же время блокировало формирование оппозиции и выдвижение альтернативных программ.

Свое место в антифашистско-демократическом блоке получили и общественные организации, созданные в советской зоне оккупации, но рассматривавшие себя в качестве будущих общенациональных центров. В Союз свободных немецких профсоюзов к осени 1945 г. входило уже 2 млн. человек. В июле 1945 г. по инициативе писателя Йоханнеса Бехера в Берлине был создан «Культурбунд» – союз творческой интеллигенции, поставивший своей целью проведение «демократической реформации» в Германии. Повсеместно возникали молодежные и женские комитеты, получавшие поддержку оккупационных властей.

Достаточно лояльным было отношение последних к духовным иерархам, в среде которых шли острые дебаты об ответственности протестантской и католической церквей за преступления нацистского режима. «Советская администрация первоначально пыталась завоевать церковь на свою сторону» (Х. Клессман), признавая за ней роль интегрирующего фактора в условиях почти полного распада социальных связей и потери духовных ориентиров. За исключением конфессиональных структур коммунистам достаточно быстро удалось захватить руководящие посты в общественных организациях Восточной Германии, хотя их влияние не афишировалось. Ульбрихту приписываются следующие слова, обращенные к партийным эмиссарам, направлявшимся на места: «Все должно выглядеть демократично, но все должно быть под нашим контролем».

Форсированная реанимация общественнополитической жизни в Восточной Германии не привела к такому доминированию КПГ над остальными партиями, которое позволило бы безбоязненно провести выборы в региональные органы власти. К осени стало очевидно, что немцы сохраняют традиционные политические привязанности и на выборах слабость массовой поддержки коммунистов станет очевидной. В соответствии с коминтерновскими традициями единого рабочего фронта КПГ при поддержке советских военных властей начала проводить политику «смертельных объятий» по отношению к социал-демократам, лидировавшим в процессе восстановления партийных организаций и завоевания симпатий будущих избирателей. В информационной записке СВАГ, направленной Сталину в ноябре 1945 г., говорилось открытым текстом: «Если объединения рабочих партий не произойдет, то на предстоящих выборах мы потерпим поражение». Ульбрихт, посетивший Москву в начале февраля следующего года, сумел убедить советское руководство в необходимости скорейших решений. Отчитываясь позже о проделанной работе в ЦК ВКП(б), начальник Управления пропаганды СВАГ С.И. Тюльпанов с гордостью говорил: «Мы до мая месяца жили одной идеей – объединить эти партии».

Сопротивление берлинского центра СДПГ, отказавшегося от первоначальных планов воссоздания единой социалистической партии после того, как стала очевидной их прокоммунистическая направленность, таяло день ото дня. В декабре 1945 г. на паритетной «конференции шестидесяти» социал-демократам удалось уйти от принятия обязывающих решений со ссылкой на то, что вопрос об объединении с коммунистами может быть решен только на всегерманском съезде СДПГ. Однако лидеры западногерманской социал-демократии не допускали и мысли о сотрудничестве с коммунистами как «агентами Москвы». Решающее значение имел визит Гротеволя в английскую зону оккупации в феврале 1946 г. В ходе переговоров с Куртом Шумахером стало очевидно, что тот считал перспективу общегерманской социал-демократии иллюзорной и отказался от поиска компромиссных решений, фактически списав со счетов своих товарищей по партии в Восточной Германии как «жертв большевизма». С марта берлинский ЦК СДПГ последовательно проводил курс на объединение с коммунистами вопреки сопротивлению местных партийных организаций в западных секторах Берлина. Последним удалось провести референдум (Urabstimmung), по итогам которого 82 % западноберлинских социалдемократов высказалось против немедленного объединения с коммунистами, но 62 % – за продолжение политического сотрудничества с ними.

Тот факт, что зональное объединение будет означать запрет на деятельность СДПГ в Восточной Германии и станет фактором раскола возрождавшейся политической жизни страны, не брался в расчет советским руководством, уверенным в необратимости дальнейшей экспансии собственной системы. Характерной была реакция Сталина на фултонскую речь Черчилля: «Рост влияния коммунистов нельзя считать случайностью. Их влияние выросло потому, что в тяжелые годы господства фашизма в Европе коммунисты оказались надежными, смелыми, самоотверженными борцами против фашистского режима, за свободу народов. Миллионы простых людей, испытав коммунистов в огне борьбы и сопротивления фашизму, решили, что коммунисты вполне заслуживают доверия народа. Так выросло влияние коммунистов в Европе. Таков закон исторического развития». Последний являлся директивой для деятельности национальных компартий и военных властей в той части Европы, которая в ходе Ялтинской конференции была признана зоной влияния Советского Союза. И Восточная Германия не была здесь исключением.

Объединительный съезд СДПГ и КПГ, состоявшийся в Берлине 20-21 апреля 1946 г., принял решение об образовании Социалистической единой партии Германии, в которую влились 600 тыс. коммунистов и 680 тысяч социал-демократов. Партийные органы сверху донизу формировались на основе паритета, в ЦК СЕПГ (Zentralausschuss) вошло по семь социал-демократов и коммунистов. Организационные меры не могли в один момент устранить взаимного недоверия, накопившегося за почти три десятилетия отнюдь не мирного сосуществования двух рабочих партий. В документах СВАГ отмечались фракционные собрания членов СЕПГ по принципу бывшей партийной принадлежности, в ряде мест предпринимались даже попытки слежки за социал-демократами, занимавшими высокие посты. Тем не менее многие из них проявляли готовность к лояльной работе в СЕПГ, стремясь таким образом попасть в новую партийно-административную элиту. Приходилось наступать на горло своим претензиям на единоличное руководство и коммунистическим функционерам, для которых еще не так давно само слово «социал-демократия» являлось страшным ругательством.

Уже в силу своей массовости новая партия была обречена на политическое доминирование, хотя решающую роль в этом играли ее особые отношения с советскими властями. Многие немцы поддерживали СЕПГ из прагматических соображений, считая, что только ее представители могут в нужный момент «замолвить словечко», чтобы облегчить как оккупационный режим в Восточной Германии, так и положение военнопленных, находившихся в СССР. В сентябре 1946 года Тюльпанов признавал, что «пропаганде СЕПГ не удалось убедить население, что она является настоящей немецкой партией, а не агентурой оккупационных властей». Последние также старались избегать методов управления, характерных для сталинского режима в СССР. Как и в случае с объединением рабочих партий, они отказывались от прямого вмешательства в политический процесс, обеспечивая скорее «благоприятную среду» для успеха. В первые послевоенные годы офицерам СВАГ приходилось учитывать факторы, немыслимые в Советском Союзе – реальную многопартийность, наличие оппозиционной прессы, независимость судей и т.д. Исаак Дейчер, посетивший советскую зону оккупации осенью 1945 г. в качестве корреспондента британской газеты, нашел точную формулировку происходившему: «В деятельности военной администрации русских вызывает удивление не то, насколько она пытается укоренить в Германии тоталитарные методы управления, а то, насколько она от них воздерживается».