Гилморн

И они разошлись, не обменявшись больше ни словом.

* * *

В ночной тишине Гилморн слышал шум крови в своих жилах, стук своего сердца, легкий шелест шелка, когда он чуть-чуть менял положение. Потом к этим звукам присоединился еще один. Кто-то осторожно пробирался через лес, очень тихо для человека, но не бесшумно, как эльф. Услышав его, Гилморн весь подобрался, но не обернулся на звук. Прислонившись к дереву, он смотрел в противоположную сторону, ничего не видя перед собой, весь превратившись в слух.

Когда человек встал вплотную к нему и прикоснулся пальцами к его плечу, Гилморн, молниеносно развернувшись, прижал к его шее лезвие ножа, который сжимал в руке.

— Я гляжу, ты меня ждал.

Норт улыбался, не пытаясь отстраниться или перехватить его руку. Он совсем не выглядел обескураженным.

— Что тебе здесь нужно? — спросил Гилморн ледяным тоном, сильнее прижимая лезвие к коже смертного.

— Так-то встречают гостей в Мирквуде? — сказал Норт глумливо, будто это он держал клинок у горла эльфа, а не наоборот.

— Так встречают врагов, — отрезал Гилморн, чуть шевельнув запястьем, и смертный был вынужден откинуть голову, когда давление острого лезвия на его кожу усилилось. — Ты не гость, ты шпион. Одно мое слово — и ты будешь предан смерти.

— Почему же ты не показал на меня пальцем прямо там с криком: «Держите вора!»?

— Я не был уверен.

— Ну да, как же я забыл, — Норт подмигнул. — Тебе, наверное, непривычно видеть меня одетым.

Едва не зашипев от ярости, Гилморн провел лезвием по его шее, так что показалась кровь. Норт даже не дрогнул, продолжая смотреть на эльфа с улыбкой.

— Немедленно отвечай, зачем ты сюда явился, или я тебя прикончу, да простит меня Намо Судия!

— Тебе об этом должно быть известно больше, чем кому-либо другому. Ты мне кое-что задолжал, мой сладкий.

— Неужели ты думаешь, что сможешь от меня чего-то добиться? — эльф коротко рассмеялся. — Служба у Врага ослабила твой разум!

— Видишь ли, наш разговор с тобой был так неудачно прерван, и с тех пор меня не оставляет надежда его продолжить.

— Нам не о чем говорить.

— Я и не собираюсь с тобой разговаривать.

— Тогда чего ты хочешь?

— Не так много, как ты боишься. Всего лишь поцелуй. Один поцелуй, данный по доброй воле. Я все-таки хочу узнать, как ты целуешься, Гил.

Ярость уже вовсю кипела в эльфе. Наглость смертного просто потрясала. После того, что он сделал… кто он был или до сих пор есть… Как смеет он вот так приходить и требовать от него чего-то, будто это принадлежит ему по праву? Сейчас Гилморн держал на лезвии ножа его жизнь, и все равно смертный стоял и усмехался ему в лицо! Эльф был готов на что угодно, только бы стереть с его губ эту глумливую ухмылку, это самодовольное высокомерное выражение, но он был уверен, что даже смерть не сможет этого сделать.

— Сейчас не я у тебя в плену, а ты у меня, — быстро сказал Гилморн, бессознательно облизывая губы. Он хотел потянуть время. — Ты не можешь просить и уж тем более требовать.

— Я не требую, красавчик, — улыбаясь, Норт подался вперед, прямо на лезвие ножа, так что эльф отшатнулся, слегка отводя руку. — Ты сам этого хочешь, разве нет? Всегда хотел, но не решался. Целоваться с врагом — какой позор для эльфа! А теперь я даю тебе шанс. Используй же его, мой сладкий! — человек склонил голову, приближая свои губы к лицу эльфа.

Гилморну захотелось его ударить, причинить ему боль, въехать изо всех сил кулаком в зубы, так чтобы из рассеченной губы закапала кровь. В этот момент он его ненавидел — за то что Норт прочел его тайные мысли и желания, в которых он неохотно сознавался даже самому себе. Как он может быть таким самоуверенным? Ведь это же Норт желал его так страстно, что трахал часами, не в силах насытить свое желание! А теперь он стоит, насмешливый и невозмутимый, перед своей бывшей жертвой, и ухмыляется — как будто он хозяин положения! Он должен просить, умолять, требовать — но не смотреть так снисходительно, как будто именно Гилморн сгорает от нетерпеливого желания, и в воле Норта удовлетворить его или отвергнуть!

«Я заставлю тебя потерять голову, Норт Морадан! Ты будешь стонать от страсти, а не я!»

Он вспомнил, что шептал ему Дэл в минуты близости: «Один твой поцелуй сводит с ума, он может растопить лед, оживить холодный мрамор. Взмах твоих ресниц как удар тысячи стрел в сердце, изгиб твоих губ как неодолимо манящие берега Валинора…»

Пусть Норт узнает, как много он потерял. Пусть это он дрожит от вожделения, пусть мучается по ночам жаркими грезами и мечтами, пусть его преследует запах тела, вкус губ, прикосновение пальцев, воспоминание о соитии плоти с плотью… «Я выполню твое желание и тем самым отомщу тебе!»

Гилморн отвел руку с ножом, поднял лицо и сомкнул свои губы с губами Норта. Он вложил в поцелуй все свое умение, весь свой опыт, весь пыл своей мстительной ненависти — и своего давнего затаенного желания. Он был нежен и тверд, уступчив и требователен одновременно, когда ласкал полуоткрытый рот смертного своим горячим ртом, и смертный подчинялся ему, позволял ему вести, властвовать… Это было восхитительное ощущение, и Гилморн сам не заметил, как привалился всем телом к Норту и крепче прижался к его губам, и когда язык эльфа проник тому за зубы и коснулся неба, Норт сделал то, чего никогда не делал раньше — он закрыл глаза.

Наверное, это было несколько поцелуев, слившихся в один, потому что им приходилось отрываться друг от друга, чтобы вздохнуть, но Гилморн не мог бы этого сказать точно. Когда он опомнился, он был притиснут спиной к стволу дерева, и Норт склонял к нему свое лицо, и его полуоткрытый рот был в полной власти Гилморна. Человек прижался к нему, упираясь в дерево локтем над головой эльфа и коленом, как будто едва мог держаться на ногах, и глаза его были по-прежнему закрыты. И эльф знал, что снова желает этого человека, как будто не было никаких двух лет, как будто только вчера хлопнула дверь, и Морадан ушел в битву, бывшую отвлекающим маневром спасителей Гилморна… Он не видел иного выхода, кроме как покориться своему желанию и отдаться Норту, чтобы смертный снова делал с ним все, чего желает его темная душа и извращенное воображение.

Вот сейчас в его зеленых глазах вспыхнет вожделение, как искра в сухом хворосте, превращая его в яростного, обезумевшего от похоти зверя… Гилморн почувствовал сладкое томление, представив, как Норт налетит на него, как ураган, сдерет одежду и овладеет им прямо на земле. Откинув голову и едва превозмогая слабость в коленях, он с замиранием сердца ожидал первых страстных ласк и поцелуев смертного.

Норт отстранился от него, усмехаясь, и сказал:

— Вижу, ты многому научился с нашей последней встречи. Рад за тебя, Гил. А теперь позволь мне распрощаться с тобой и вернуться в лагерь.